Авторство: Аскеров Хасан (Адина)
Читая Евангелие, я заинтересовался той сценкой, которую устроил Иисус в иерусалимском Храме. Уж больно не вязался с личностью и проповедями Иисуса этот внезапный и совершенно немотивированный выброс агрессии. Иисус переворачивал столы торговцев, кричал, ругался. Потом эта сцена получила название «изгнание торговцев из храма». Хотя историки твердо знают, что никаких торговцев в иерусалимском Храме никогда не водилось из-за отсутствия там места, а менялы сидели на площади ПЕРЕД храмом.
Если бы акт вандализма учинил кто-то другой, мы бы, разумеется, квалифицировали его деяния как злостное хулиганство, сопряженное с явным неуважением к обществу и совершенное с особым цинизмом. Представьте, что сегодня кто-то ворвался в церковь и устроил погром — с криками «выгнать торговцев из Храма!» перевернул столики со свечками, иконками и религиозной литературой. А по-ходу, перед иерусалимским Храмом тоже продавали предметы религиозного культа. Как бы вы это восприняли? Точно также восприняли действия Иисуса и современники. Тем более, что меняльные столы стояли тут уже многие десятки лет и были в устоявшемся порядке вещей, в отличие от возмутительных дебошей.
И почему же за кощунство Иисуса не убили сразу? Почему вместо скорой, но справедливой расправы с ним вступили в религиозную дискуссию? Только ли потому, что Иисуса всегда сопровождало 12 здоровенных братков, некоторые из которых были вооружены? Почему Иисус устроил «еврейский погром» именно перед праздником Пасхи, ведь до того он тысячу раз видел эти злосчастные столы и спокойно проходил мимо?
Лично у меня сложилось впечатление, что Иисуса погубили тогдашние олигархи за то, что он требовал прекратить валютные спекуляции, основанные на инфляции и вложить капиталы в реальный сектор экономики. Иисуса убили большие деньги. Он вступил в рискованную политическую игру и проиграл. И вот почему я так думаю.
Оставим в покое религиозную сторону вопроса ибо там много споров и разногласий. Посмотрим на это глазами атеистов или просто людей умеющих строить логическую цепочку. Фанатикам от религии можно не читать - даже не нужно читать дальше. Ваши претензии понятны, я с ними согласен. Я — грешник, Бог меня накажет и всё такое, но тем не менее, сделаем небольшой анализ.
Был такой римский император — Тиберий. Во времена его правления Рим был уже в экономическом кризисе. Аристократы жили все в долг, бедные не могли ничего накопить. И вот Тиберий пытается бороться с экономикой проедания, воюет с роскошью: издает антиалкогольные указы, высылает из Рима артистов, закрывает элитные рестораны, пытается директивно сдерживать цены. Это, естественно, ни к чему хорошему не приводит. Наоборот, растет инфляция, процветает черный рынок, в обществе накапливается напряжение, растет раздражение аристократов против ростовщиков, раздражение администрации против финансовых спекуляций фарисеев, которые не способствуют укреплению денежной единицы Рима. Растет раздражение аристократов против императора Тиберия, который ограничивает их в развлечениях. А когда такие дела и до заговора недалеко.
В Иерусалиме была очень старая канализация и старый водопровод. На улицах воняло, городу грозили эпидемии. Пилат неоднократно писал в Рим, чтоб дали денег на починку. Рим молчал, а местные религиозные власти в лице фарисеев и садукеев денег на коммунальное хозяйство не давали, типа канализация находится в федеральном подчинении. Зато они исправно вкладывали капиталы в валютные спекуляции и в предметы роскоши лично для себя. Недовольства между нищими иудейскими массами и правящей левитской верхушкой все увеличивались. Вызванное этим имущественным расслоением социальное напряжение и без того росло как на дрожжах, а тут еще добавлялось недовольство горожан плачевным положением дел с канализацией и водоснабжением. Причем, случись эпидемия, граждане-то будут все валить на проклятых оккупантов, а не дай Бог, волнения, мало того, что их придется подавлять силами вверенного Пилату гарнизона, так еще и из Рима по шапке настучат: чего это ты так доуправлялся, друг, не пора ли на заслуженный отдых?
И Пилат решился на смелый ход. Он силой взял деньги из казны Храма и на эти деньги провернул огромные строительные работы — обновил канализацию, водопровод построил, городские бани. Естественно в Рим тут же полетели доносы и жалобы от первосвященников: «мы все налоги заплатили, а Пилат из священной казны деньги забрал! нецелевое расходование средств! вор!» В Риме по этому поводу даже сенат заседал. Тогда Пилату удалось отвертеться, типа: ребята, здесь по улицам дерьмо течет, у меня завтра половина гарнизона с дизентерией сляжет, зато я бани новые построил известного архитектора такого-то — заглядение просто бани вышли. И сенаторы оправдали Пилата: «бани важнее Храма!» А уж прилипло ли сколько-нибудь от этого ремонта к рукам Пилата, того мы не знаем. Скорее всего прилипло, чиновники все одинаковы.
Но сейчас повторить тот же трюк Пилату уже не удастся. В Риме тут же станет известно, что прокуратор опять взял из казны кучу денег — «а зачем?» — тут же спросят сенаторы. Не ответишь же, что на заговор. Значит, надо подумать. Крепко подумать.
Пилат жил в столице Иудеи — Кесарии и лишь на праздник Пасхи на недельку традиционно приезжал в Иерусалим. Привозил в Храм дары от римского императора. И как раз в самый его приезд, в четырехстах метрах от резиденции Пилата случается вопиющее безобразие — некий молодой человек громит перед Храмом столы менял. Естественно, об этом Пилату становится известно сразу же.
Туземцев Пилат не любит. Пилат вообще не либерал. Когда-то по просьбе левитов он направил тяжелую конницу на сборище людей, слушавших на пригорке очередного бродячего проповедника по имени Февда. Конница тогда растоптала туземцев. Почему же теперь Пилат делает вид, что ничего не произошло? Почему не отдает приказ немедленно схватить мерзавца и тут же доставить на его личный суд? За такие дела по местным законам вообще-то смертная казнь положена, а выносить смертные приговоры — прерогатива римских властей.
А тут Пилат молчит, что странный молодой человек бросает интересный лозунг: «отдайте кесарю кесарево!» причем, явно бросает его в расчете на уши прокуратора. И Пилат понимает, что демонстрация устроена лично для него и против тех, кого он — государственный человек — всеми фибрами души ненавидит и презирает — фарисеев и садукеев. Молчанию Пилата есть отмазка: «прямых оскорблений кесарю не было, а в ваши туземные религиозные разборки я вмешиваться не хочу, ведь вы же не просили меня о смертном приговоре смутьяну, правда, господа левиты?»
Действительно, господа левиты почему-то не просят смертного приговора для возмутителя спокойствия. Даже не схватили его. Чего это они стушевались? А они боятся. Ведь для вынесения приговора Пилат может не полениться и потребовать личной встречи с Иисусом, чтобы по римскому праву устроить справедливый суд. А фарисеи боятся этой встречи, именно потому, что ее так хочет Иисус.
Что знал к тому времени Пилат об Иисусе? Если даже ничего и не знал, то после скандала на площади наверняка затребовал сведения и наверняка в свитках политической полиции сведений об Иисусе было немного. Пилат узнал, что Иисус, он же Иешуа, он же Назаретянин, он же Иегошуа — профессиональный проповедник, обладающий определенной харизмой и пользующийся успехом у местной публики, что проповедует он нестяжательство и еще какую-то малопонятную римскому прокуратору ерунду. Что зелотов не поддерживает, что по слухам, гуляющим в Галилее, настоящим отцом Иисуса был не престарелый плотник Иосиф, а римский солдат Пандира. И здесь Пилат не мог не почувствовать легкого налета симпатии к проповеднику. Ведь он был не грязный иудей, а наполовину римлянин. Римлянин по отцу, значит, почти римлянин. Возможно, это было первой психологической ниточкой связавшей Пилата и бродячего проповедника из Назарета.
Итак, Иисус хочет встречи с Пилатом, пусть даже его приведут к прокуратору на смертный суд. Зачем ему такой риск?
А затем, что Иисус не слепой, он не о себе печется, он прекрасно видит всё, что творится вокруг. Он видит нарастающее раздражение Рима против финансовых спекуляций Иерусалима, раздражение Пилата волной терроризма со стороны зелотов, убивающих римских граждан, поджигающих строения и отравляющих колодцы. Он видит, что зажравшиеся левиты не только не вкладывают капиталы в городское коммунальное хозяйство, но и визжат, когда это делает Пилат. Он видит, как нарастает пропасть между вопиющей роскошью, в которой живут левиты, и нищетой простых горожан. Единственный, кто еще как-то по долгу службы поддерживает порядок в городе и стране — Понтий Пилат. Проклятый оккупант, жестокий, немилосердный правитель, которого ненавидят здесь все — и левиты, и простолюдины.
Иисус понимает: добром все это не кончится, рано или поздно напряжение разрядится кровью. Для Рима это будет маленькая победоносная война и тогда никакой, даже относительной автономии у Иудеи уже не будет. Кстати так оно и случилось. Через некоторое время после распятия Иисуса вспыхнуло восстание, которое было жестоко подавлено Титом. А Храм — финансовая опухоль империи — был римлянами разрушен. О чем, между прочим, Иисус недвусмысленно намекал на каждом выступлении.
Иисус считает необходимым вложить накопленные спекулятивные капиталы в реальный сектор экономики — в виноградники, мастерские, кузницы, рудники, тем более что рядом Египетская Александрия, Антиохия — развитые промышленные центры того времени. Есть, есть куда вложить денежки. Ну так вложите и поделитесь с неимущими наконец! Хватит уже набивать карман! Тезис о том, что «делиться нужно» красной строкой проходит через проповеди Иисуса.
У Иисуса к тому времени есть своя партия — не зря он ходил по Иудее и вербовал сторонников. Даже в Синедрионе у Назаретянина есть свои сторонники среди наиболее прогрессивного крыла фарисеев — некие Иосиф Аримофеский и Никодим. Последний явно поддерживали Иисуса во время спора на площади. Они же после распятия пришли за телом Иисуса и, что характерно, солдатами Пилата тело Иисуса было им безропотно отдано. Впрочем, забегать вперед пока рано.
Мечта Иисуса — войти со своей партией в парламент (Синедрион) и повлиять на распределение финансовых потоков: прекратить валютные спекуляции, позаботится наконец о рушащемся городском хозяйстве, организовать помощь нуждающимся и социально необеспеченным слоям населения. Что для этого нужно? Всего навсего — встреча с Пилатом.
Ясно, что добровольно левиты его в Синедрион не пустят. Тем более что заседать там могут только члены семей левитовых, парламент-то сословный. А вот с помощью Пилата акцию с появлением третьей — Иисусовой — партии в парламенте провернуть можно. Если только Пилат отпишет в Рим: мол, появился здесь один очень полезный человечек, которого необходимо ввести в туземный сенат для блага Великого императора Тиберия, то вопрос будет решен. Левиты скрипнут зубами и подчинятся. Взамен Иисус пообещает Пилату «отдать кесарю — кесарево». Будучи полноправным членом Синедриона он сможет выкупить часть (пока только часть) меняльных столов и переориентировать финансовые потоки в пользу Рима вообще и Пилата в частности. И тогда, глядишь, его родину минует участь быть раздавленной железной армией карателей.
Почему же Христос просто не записался на прием к Пилату со своими идеями? А вдруг Пилат имеет от Синедриона регулярную мзду, вдруг он обыкновенный взяточник на подсосе у Храма? Тогда тихо пойти к Пилату — тихо пропасть. Значит, надо пойти громко.
Первосвященник Каиафа — глава Синедриона или, по-современному говоря, спикер религиозного парламента, конечно, раскусил «амбициозного мальчишку» — Иисуса. Он сразу понял, кому именно адресована фраза «кесарю — кесарево». Стало быть Иисус — прямая угроза финансовому благополучию Храма. Сдать его римлянам, попросив смертной казни у Пилата — риск. Вообще-то, Понтий Пилат с уголовными и политическими не особо церемонится и приговоры утверждает заочно, но не в этом случае. Пилату, конечно, уже все донесли, он, конечно, заинтересовался. Пилат давно точит зубы на казну Храма. Остается одно — по-тихому пристукнуть самозванца, а это сделать не так уж просто.
Во-первых, Иисус — прирожденный конспиратор (в этом чуть позже убедимся). Во-вторых, Иисус действительно всюду ходит с охраной, причем, некоторые из апостолов вооружены. Петр, например, всегда ходил с мечом (в конце концов, он им воспользуется). Меч — редкая привилегия: ходить с оружием разрешено только римским гражданам — это их неотъемлемое право, в отличие от неграждан. Туземцам за ношение оружия — смерть через распятие. Даже храмовая стража Синедриона вооружена деревянными дубинками и кольями. Значит, Петр — римский гражданин. Как Петр, рожденный в Иудее мог стать римским гражданином? Например, повоевав римским наемником. В 19-м году сын Тиберия Германик воевал в Каппадокии. Естественно, во вспомогательные войска он набирал наемников, откуда поближе — с Востока. Наемникам за особые заслуги перед Римом давали награду — Крепостной венок или Гражданский венок. Носитель такой награды автоматом получал гражданство. Видимо, Петр был хорошим солдатом.
Служили наемники в кавалерии, следовательно у Петра не короткий меч — «спата», а длинный кавалерийский — «гладиус». Большой меч под одеждой не спрячешь, его можно носить только открыто, следовательно, каждый в Иерусалиме знает — Иисуса окружают вооруженные люди, на них с кольями переть бессмысленно. А может быть все-таки Петр имел короткий меч и носил его под одеждой нелегально? Вряд ли. Вряд ли не склонный к самоубийству человек в праздничном Иерусалиме, где на каждом шагу римские патрули, будет таскать с собой оружие, глупо нарываясь на смерть. Да даже если б не патрули, на Петра мгновенно донесли бы, вооружись он незаконно: город полон шпионов и стукачей, а у Иисуса и апостолов много врагов. В городе все шпионят за всеми. Даже Пилат знает, что на него постоянно идут какие-то докладные в Рим. Нет, Петр носил меч открыто и наверняка его на улице не раз останавливал патруль и спрашивал документ о гражданстве. Петр этот документ имел. Значит, днем Иисус всегда появляется в городе в окружении охраны из бывших наемников. Ночует он в пригороде на виллах своих зажиточных друзей. Как его взять?
И тут Иисус подставился сам!
Близится праздничная пасхальная ночь. Иисус говорит ученикам: сходите, мол, в город, сегодня мы будем отмечать праздник там, я так решил. Идите по такому-то адресу к такому-то человеку (кстати ранее этот адрес и этот человек был апостолам не знаком) внимательно посмотрите, есть ли там кувшин, если кувшин на месте, смело заходите и говорите хозяину такие-то слова. Ученики выполняют все в точности. Идут на место, там, как говорят в шпионских романах, снимают пароль (обнаруживают, что кувшин на месте и значит явка не провалена), говорят хозяину нужные слова и только потом на явку приходит Иисус с остальными. Явка — небольшой ресторанчик. Хозяин — содержатель ресторанчика — человек Иисуса.
Какое-то время Иисус с апостолами пьют и гуляют. Нервничают только двое — Иисус и Иуда. Во время гулянки Иисус вдруг говорит Иуде примерно следующее: «Ладно, иди и делай, что задумано!»
Иуда уходит, а Иисус, немного погодя, предлагает всем подышать воздухом. Ничего необычного в этом предложении нет, нам всем оно очень понятно: люди гуляли, пили вино — теперь надо немного проветрится. Естественное желание во все времена. Но вместо того, чтобы просто проветриться, Иисус ведет всех за город, за речку Кедрон — в Гефсиманский сад. Зачем? Почему? Разве нельзя было заночевать там же? Раньше Иисус не отличался склонностью к ночевкам в лесу. У него, как мы знаем, полно состоятельных друзей и самое главное — ведь Иуда ушел РАНЬШЕ остальных и о том, куда именно направится Иисус с учениками, он знать не мог. Если, конечно, Иисус сам не сказал ему об этом заранее. Но ведь Иуда точно привел людей первосвященников в Гефсиманский сад, где и «сдал» им Иисуса. Значит, план был разработан ими обоими и Иуда — самый преданный Христу человек.
Можно предположить, что сказал Иуда Каиафе то, что велел сказать Иисус: люди Иисуса перепились и дрыхнут сейчас в Гефсиманском саду, сопротивления они не окажут, да и место глухое. Естественно, Иуда попросил денег «за предательство», ибо бескорыстие — подозрительно.
А Иисус между тем просто организовал засаду и его план сработал.
Ночь. Пригород Иерусалима. Гефсиманский сад. Иисус сильно нервничает. А как не нервничать, если иные из его апостолов действительно дрыхнут. Им-то простительно: в большинстве своем апостолы о планах Иисуса не знают, знают только двое-трое. В их числе, естественно, и Петр. А между тем Назаретянин поставил на карту свою жизнь. Тут занервничаешь.
Появляется Иуда с отрядом головорезов Каиафы. Иуда целует Христа. И не говорите мне, что это был предательский поцелуй. Нет, это был братский поцелуй. Поцелуй людей, затеявших большое общее дело. «Держись! я сделал все, что ты просил! Теперь твоя очередь!» — вот смысл иудиного поцелуя.
Вот тут Петр и пускает в ход свой меч. Если бы храмовая стража пришла просто арестовать Иисуса, стычки бы не было. «Вы арестованы, пройдемте!» — «очень хорошо, я давно этого жду, идем!» Нормальный мирный вариант — вариант ареста. Но Иисуса пришли не арестовывать, а убивать под покровом ночи. Именно поэтому вспыхивает быстротечная схватка, окончившаяся кровью. Петр отрубает ухо одному из нападавших. История донесла до нас даже имя пострадавшего — Малх.
Иисус останавливает резню: он уже победил. И Петр опускает меч. Что, собственно, случилось? А случилась жуткая для Каиафы неприятность — коллективная драка в праздничную ночь с нанесением тяжких телесных, в которой участвовали его люди. И самое противное во всем этом — произошло нападение туземцев на римского гражданина. Римлянин даже был вынужден применить оружие. Ай-яй-яй, такое дело не замять. С таким делом Пилат будет разбираться лично.
«За каким вы туда ночью поперлись с кольями?» — спросит у Каиафы Пилат и в глазах его, помимо обычной усталости, будет светится живой огонек заинтересованности и всепонимания. Здесь возможен только один вариант ответа: «Арестовать богохульника хотели, ваше благородие! Днем несподручно было, они ведь ребята горячие, а тут перепились все, ну мы и решили воспользоваться, чтоб без крови обошлось»
— Арестовали?
— Арестовали!
— Ну, давай его сюда.
Иисус своего добился. Он арестован, его ведут в город. Сзади — так, на всякий случай — идет Петр с мечом. Мало ли что, вдруг захотят Иисуса дубинками забить «при попытке к бегству» — соблазн-то велик.
Привели в дом Каиафы. Ситуация накаляется. Иисус получает пару оплеух. Петр не вмешивается. Его роль — главный свидетель, римский гражданин. Кто-то узнает Петра, показывает пальцем: да он, сам апостол, Иисусов дружок. Петр отрицает: да нет, я так просто гулял ночью по садику, вижу — хотят парня мочить, может, думаю, разбойники, решил защитить паренька. Но Петра опять кто-то опознает.
Испугался ли Петр, как предполагают Евангелия? Навряд ли. Петр — ветеран войны, начальник Иисусовой охраны и не такое видел в жизни. Этих безоружных горожан он может пучками косить, просто ситуация становится все менее определенной: то ли Петр действительно подельник Иисуса, свидетельство коего нужно на десять поделить, то ли и вправду случайный прохожий. Но в любом случае — римский гражданин и ничего туземцы с ним поделать не могут, даже если захотят — он не в их юрисдикции. Поэтому Петр спокойно уходит. Ситуация окончательно вышла из-под контроля Каиафы, теперь Иисуса и подавно убить невозможно — весь город переполошили. Чего Петру теперь зря подставляться — Каиафа его, конечно, не накажет — руки коротки, а вот Пилату может что-нибудь не понравиться. Да и дело свое Петр, в общем-то, уже сделал — Иисус живым доставлен в город. И потом, помните: «петух трижды пропоет» и всё такое. Иисус заранее предупредил Петра, как стоит себя вести в этом случае.
После такого скандала Иисус точно попадет к Пилату. Левиты будут просить у Пилата предать его смерти. Пилат фарисеев ненавидит, значит, попадет он к Пилату как враг его врагов — то есть друг. И у него есть, что сказать прокуратору. Иисус сделает наместнику предложение, от которого тот не сможет отказаться.
Расчет Иисуса был верен. Иисус не учел только одного момента — он не знал, да и не мог знать, что в Риме зреет заговор Сеяна против Тиберия и Понтий Пилат — его участник.
Пилат не просто участник заговора. Он в цейтноте. Пилату срочно нужны деньги, у него нет времени реализовывать политические схемы Иисуса. Хотя схемы безусловно интересные, красивые схемы. И если бы он, Пилат не поставил уже жирный крест на Иудее, если бы ему вскорости не нужно было грузить легион на галеры и идти в Рим на поддержку Сеяна, он бы, конечно, сделал все как надо — отписал в Рим, ввел Иисуса в Синедрион, затем, используя Иисуса как подставное лицо, откупил бы часть меняльных столов. Но времени нет.
Когда Пилат услышал предложение Иисуса о введении третьей — проримской — партии в Синедрион, его симпатия к Назаретянину окрепла. Безусловно, между Пилатом и Иисусом установилась психологическая связь, которую интуитивно чувствуют практически все исследователи. Связь, которая сквозит через потертые временем и переводами строки Евангелий.
Что случилось после разговора Иисуса с Пилатом, в точности неизвестно. Евангелия, например, повествуют, что Пилат зачем-то отправил Иисуса к Ироду. Зачем? Кто такой Ирод? Ирод — царь Идумейский. Номинально Палестина разделена на два самостоятельных царства — Иудею и Идумею. Ирод не властен в Иудее, Синедрион — в Идумее. Галилея и родина Иисуса — Назарет расположены как раз в Идумее. Ирод — человек с «европейским образованием». Он вырос и выучился в Греции, привык к имперскому лоску и роскоши, у него «цивилизованный» менталитет. Ирод живет в столице Идумеи — Тиберии. Неужели туда Понтий послал арестованного? Нет, скорее всего в Иерусалим Ирод, как и Пилат, приехал только на праздник. Возможно, Понтий хотел посоветоваться с европейски воспитанным и проримски настроенным Иродом? Тем более, что Иисус родом из Идумеи.
Есть и другое свидетельство тех событий — свидетельство древнеримского историка Иосифа Флавия. До нас дошел древнерусский перевод с арамейского варианта книги Флавия «Иудейская война». Там ясно написано, что после встречи с Иисусом, Пилат отпустил его, затем встретился с Первосвященником, взял у него 30 талантов денег и вновь отдал приказ арестовать Христа.
Что же произошло? Да, Пилат просто использовал Христа для шантажа: «Смотри, Каиафа, я не нашел в нем никакой вины, и теперь он свободен. Он в городе — твой противник, а завтра я могу поставить его перед толпой рядом с собой и тогда его сторонники, в том числе и в Синедрионе, скажут: «Вот он, Мессия, которого мы ждали, своей мудростью сумевший убедить даже заклятого врага иудеев!» Каиафе делается нехорошо.
Никогда в жизни Пилат не продал бы Иисуса, если бы ему срочно не нужны были деньги. 30 талантов — это все, что собрали левиты за праздничные дни. 30 талантов — это 780 килограммов чистого золота. 12 брусочков 10х20х50 сантиметров. Годовая зарплата всего легиона. Можно просто показать золото солдатам, и они пойдут за Пилатом, куда угодно, даже на Родину.
Сдав Христа, Пилат поступил так, как всегда поступал в жизни. Но в этот раз на душе у него скребли кошки. Что же мешало римскому прокуратору успокоиться после удачно проведенной операции? Тонкая ниточка симпатии, которая протянулась между ним и человеком из Назарета.
Обращался ли Пилат к народу на площади с вопросом о том, «Кого вам отдать?» в честь праздничка, как о том говорят все Евангелия? Возможно. И даже вероятно.
Во-первых, та самая психологическая ниточка, все-таки, предав Иисуса — пообещав ему содействие, отпустив и затем вновь арестовав — благородный римлянин чувствовал себя не в своей тарелке. Не зря же Пилат, ставший символом тиранства еще при жизни, странно колеблется, отправляя на смерть Иисуса. А во-вторых, прокуратору просто из деловых соображений ужасно не хотелось терять полезного человека. Да, за 30 талантов он пообещал Каиафе предать Иисуса смерти. Обещание выполнил, приговорил. Но 30 талантов теперь лежат не в казне Храма, а в крепости Антония — иерусалимской резиденции Пилата. Каиафа обратно их уже не заберет. Значит, можно попытаться спасти Иисуса. Тем более, что в честь праздника нужно одного из осужденных отпустить и Каиафа ничего не возразит: толпа отпустила. Обычай! Ваш же туземный обычай, господин Первосвященник.
Казнить должны были четверых: Иисуса за богохульство, двоих террористов-зелотов (явных врагов режима) и Вараву — обычного уголовника, прошедшего по бытовой статье. Пилат обращается к толпе РЕКЛАМИРУЯ ей Иисуса, называет его царем, но Каиафа тоже не вчера родился, он-то свои национальные обычаи и особенности знает назубок. Толпа, обработанная Первосвященником, взревела: «Вараву! Отдай нам Вараву!» Понтий только скрипнул зубами.
А может быть Каиафа и не обрабатывал толпу, просто иудеи не могли простить Иисусе недавнего надругательства над Храмом?
Узнав, что их план сорвался, Иуда в отчаянии бросает полученные от Каиафы деньги через забор дома Первосвященника и кончает жизнь самоубийством, понимая, что на нем теперь будет висеть несмываемое клеймо предателя. Ибо единственный человек, кто знает правду и мог бы его оправдать в глазах апостолов и потомков, идет сейчас на Голгофу.
И все-таки Пилату не по себе. Не хочет он смерти Иисуса. Мертвый Иисус Пилату не нужен. Мертвый Иисус нужен Каиафе. Не часто так случается, что события идут против воли прокуратора. Пилат зол. Он велит проделать злую шутку: к иисусову кресту приколотить табличку «Царь Иудейский», прекрасно зная, что это оскорбительно для иудеев. Левиты просят убрать унижающую табличку, но Пилат краток и резок: нет!.
К месту казни зелоты Гестас и Дисмас несут кресты сами. Иисус свой крест не несет. Римские солдаты, у которых, видимо, в отношении Иисуса особые инструкции, ловят какого-то мужика по имени Симон, этот Симон тащит вместо Иисуса его крест. Более того, когда, уже на кресте Иисус просит пить, римский солдат протягивает ему губку, смоченную «поской». В разных Евангелиях этот напиток описан по-разному — где-то он назван вином, где-то уксусом (интересно, кто бы и зачем принес на место казни уксус? только еще перца, гвоздики и кардамона тут не хватает!) на самом деле «поска» — солдатский напиток со специально подобранным солевым составом — чтобы в походах утолять жажду, приводя в норму солевой баланс организма. Какая забота о приговоренном преступнике. Неужели Пилат что-то затеял?
Время сыграло с Синедрионом злую шутку. Сейчас вторая половина дня, завтра — суббота. В субботу ничего делать нельзя. Оставлять преступников на крестах тоже нельзя. Значит, кровь из носу, их надо похоронить до 24:00
Но они просто не успеют умереть до этого времени. Смерть на кресте — процесс долгий, в этом весь смысл — человек должен кончиться в мучениях от жажды. На кресте человек умирает трое суток, а если погода не жаркая, если дожди, то нужно 5-7 дней ждать. Специальная подставочка даже предусмотрена для ног распятого, на которой он стоит, либо специальный колышек под пах, на коем распятый как бы сидит — и все для того, чтобы подольше помучился, чтобы обвиснув на руках всей тяжестью тела, не задохнулся бы раньше времени, дышать-то повиснув без опоры трудно.
Короче, преступникам грозит долгая смерть «на шестке». Правда, есть способы смерть ускорить, например, в истории он остался почему-то под названием «перебивание голеней». На самом деле голени не перебивали (зачем кости-то перебивать?) просто перерезали артерии на ногах, вся кровь из висящего человека быстро вытекала и он умирал. Двум другим артерии перерезали, Иисусу — нет. Интересна мотивировка: а он уже и так умер.
С чего бы это он умер? Римский солдат ткнул Иисуса снизу вверх острием копья, пошла кровь и на этом основании солдат объявил, что «пациент» мертв. Странно, уж кто-кто, а солдат должен знать, что у мертвых кровь не течет.
Итак, разбойники мертвы. Их трупы по старой доброй традиции сбрасывают в долину Еннома, а тело Иисуса отдают. Мы уже знаем, кому его отдают — сторонникам иисусовым — Никодиму и Иосифу Аримофейскому, членам Синедриона, между прочим. Тело они переносят в сад к Иосифу, оборачивают тканью, пропитанной алоэ и смирной. Это может быть процессом бальзамирования, но это может быть и обычной перевязкой. Что такое смирна, мы сейчас не знаем, но алоэ — известный антисептик. Перевязанное тело Иисуса кладут в склеп. А куда еще положить «мертвого»?
Каиафа понимает, что его обвели вокруг пальца. Он мчится к Пилату: как же так, деньги взял, а преступник жив?! Пилат пожимает плечами, делает круглые глаза: ничего не знаю, по моим данным преступник мертв, я и сам удивился, что так быстро, даже, понимаешь, не успели вены перерезать, впрочем, дорогой Каиафа, если не верите, сами поставьте стражу у склепа. «Имеете стражу — идите и охраняйте, как знаете» (Ев. От Матфея, 27:65)
Пилат явно издевается: какая стража! Ведь суббота. Правоверные сидят по домам и ничего делать не имеют права. Левиты по этому поводу с тем же Иисусом сколько спорили «нарушение субботы» — один из пунктов обвинений, предъявленных Иисусу. Тогда Каиафа решается: просит Пилата поставить у склепа римскую охрану. Это уже шаг отчаяния.
А Пилату только того и надо. Стража выставлена, а тело пропадает. На вопрос левитов «Где тело?» легионеры, цинично усмехаясь, говорят, что не знают: уснули-де и ничего не видели, может, унесли, а может, сам ушел.
Вы верите, что римский солдат уснул на посту? Вы верите, что римский легионер, уснувший на посту, так легко в этом признается? Я не верю. За сон на посту вообще-то смертная казнь положена. Но Пилат на этот раз удивительно милостив к соням. И все-таки, где же Иисус?
Скорее всего, Иисус во дворце у Ирода или в резиденции самого Пилата. Агенты Синедриона могли проникнуть всюду, могли перерыть весь Иерусалим с подвалов до крыш, посетить Галилею, Назарет, только три места были им недоступны — дворец Ирода и резиденции Пилата в Иерусалиме и Кесарии.
Во дворце Ирода Иисус прожил почти год. Странный это был год в жизни Иисуса — в его распоряжении великолепный дворец, общение с умным, веротерпимым Иродом, возможность общаться с друзьями (Капернаум, где находятся апостолы, всего в десяти километрах) и вместе с тем — полная организационная и творческая бездеятельность.
Впрочем, прежде, чем поселиться на положении добровольного арестанта у Ирода, Иисус некоторое время, похоже, пользовался свободой передвижения. Он встречался с апостолами, говорил с ними. Зная, что его ищут, он, возможно, перемещался «в неузнаваемом виде». Во всяком случае Евангелия донесли до нас свидетельства того, что даже те, кто давно знал Иисуса, сразу его не узнавали. В доказательство ему даже приходилось показывать раны от копья. «Вложи, Фома, персты в раны мои»
Дело в том, что Пилат еще не определился, что же ему делать с Иисусом. Он не знает, когда ему выступать со своим легионом на поддержку Сеяна: со сроками заговора пока полная неясность и вообще в Риме творится что-то непонятное.
Обычно антиеврейские настроения в Риме совпадали с обострениями финансовых кризисов. Тиберий, кстати, не очень поддавался настроениям толпы, напротив, наиболее талантливых, молодых и зажиточных иудеев он спасал, прятал от расправ, отсылая их на службу в провинцию. Но его борьба с роскошью и экономикой проедания результатов не давала. Тогда Тиберий сменил курс, отказался от директивной экономики и начал проводить радикальные экономические реформы. Он решился на передел собственности.
Сенат издал, а Тиберий утвердил два эдикта о реструктуризации долгов. Первый эдикт гласил, что все должники должны немедленно вернуть заимодавцам (иудейским ростовщикам, игравшим роль банков) две трети всех долгов. Второй эдикт велен немедленно обратить две трети имущества всех ростовщиков в недвижимость. Это был не просто взаимозачет, не просто конфискация имущества знати за долги, это была самая настоящая продуманная реформа. Тиберий убивал сразу двух зайцев — самые задолжавшие римляне больше не смогут роскошествовать, «проедая империю», а отправятся в провинцию заниматься своими латифундиями, а иудеи, лишившись свободных средств, уже не смогут заниматься ростовщичеством, а будут вынуждены тратить средства на обслуживание своей вновь приобретенной собственности: не в характере иудеев запускать земли и проматывать состояния.
Посмотреть и оставить отзывы (30)
С заутрени на парашу Еврейская старина по Второзаконнику История по Священнику Были ли церковные гонения в СССР? Гибель империи: Российский урок и наглая ложь архимандрита Тихона (Шевкунова)
Дело Иисуса
Эта статья непременно вызовет осуждения верующих, но я решил рассмотреть этот вопрос оставив в стороне его религиозную сторону. Что если Иисус был обычным человеком? Как можно было бы тогда оценить всю эту ситуацию?
Читая Евангелие, я заинтересовался той сценкой, которую устроил Иисус в иерусалимском Храме. Уж больно не вязался с личностью и проповедями Иисуса этот внезапный и совершенно немотивированный выброс агрессии. Иисус переворачивал столы торговцев, кричал, ругался. Потом эта сцена получила название «изгнание торговцев из храма». Хотя историки твердо знают, что никаких торговцев в иерусалимском Храме никогда не водилось из-за отсутствия там места, а менялы сидели на площади ПЕРЕД храмом.
Если бы акт вандализма учинил кто-то другой, мы бы, разумеется, квалифицировали его деяния как злостное хулиганство, сопряженное с явным неуважением к обществу и совершенное с особым цинизмом. Представьте, что сегодня кто-то ворвался в церковь и устроил погром — с криками «выгнать торговцев из Храма!» перевернул столики со свечками, иконками и религиозной литературой. А по-ходу, перед иерусалимским Храмом тоже продавали предметы религиозного культа. Как бы вы это восприняли? Точно также восприняли действия Иисуса и современники. Тем более, что меняльные столы стояли тут уже многие десятки лет и были в устоявшемся порядке вещей, в отличие от возмутительных дебошей.
И почему же за кощунство Иисуса не убили сразу? Почему вместо скорой, но справедливой расправы с ним вступили в религиозную дискуссию? Только ли потому, что Иисуса всегда сопровождало 12 здоровенных братков, некоторые из которых были вооружены? Почему Иисус устроил «еврейский погром» именно перед праздником Пасхи, ведь до того он тысячу раз видел эти злосчастные столы и спокойно проходил мимо?
Лично у меня сложилось впечатление, что Иисуса погубили тогдашние олигархи за то, что он требовал прекратить валютные спекуляции, основанные на инфляции и вложить капиталы в реальный сектор экономики. Иисуса убили большие деньги. Он вступил в рискованную политическую игру и проиграл. И вот почему я так думаю.
Оставим в покое религиозную сторону вопроса ибо там много споров и разногласий. Посмотрим на это глазами атеистов или просто людей умеющих строить логическую цепочку. Фанатикам от религии можно не читать - даже не нужно читать дальше. Ваши претензии понятны, я с ними согласен. Я — грешник, Бог меня накажет и всё такое, но тем не менее, сделаем небольшой анализ.
Был такой римский император — Тиберий. Во времена его правления Рим был уже в экономическом кризисе. Аристократы жили все в долг, бедные не могли ничего накопить. И вот Тиберий пытается бороться с экономикой проедания, воюет с роскошью: издает антиалкогольные указы, высылает из Рима артистов, закрывает элитные рестораны, пытается директивно сдерживать цены. Это, естественно, ни к чему хорошему не приводит. Наоборот, растет инфляция, процветает черный рынок, в обществе накапливается напряжение, растет раздражение аристократов против ростовщиков, раздражение администрации против финансовых спекуляций фарисеев, которые не способствуют укреплению денежной единицы Рима. Растет раздражение аристократов против императора Тиберия, который ограничивает их в развлечениях. А когда такие дела и до заговора недалеко.
И заговор с целью убийства Тиберия действительно случается. Во главе заговора некто Элий Сеян — легат преторианской гвардии, как бы мы сейчас сказали, командующий римским военным округом.
На ту же тему:
Кирилл Коликов, «Иисус и менялы»
Кирилл Коликов, «Иисус и менялы»
Сеяну нужна поддержка на случай вероятной гражданской войны, которая, возможно, вспыхнет в результате его переворота и Сеян пишет своим старым друзьям и в том числе — наместнику Иудеи прокуратору Понтию Пилату и просит поддержки. Пилат соглашается, но у него проблема — прокуратор не уверен, пойдут ли его легионеры воевать за самозванца, тем более что из-за разницы золото-серебряных курсов в Риме и на Востоке, на свою зарплату легионеры могут позволить себе в Иудее жить в три раза лучше, чем в Риме. Так на кой черт им возвращаться на Родину? Тем более что есть повод не послушаться прокуратора. Сеян-то — государственный преступник и самозванец. Значит нужно дать легионерам деньги. Много денег. А где взять? Пилат — простой римский чиновник, живущий на одну зарплату, откуда у чиновника такие деньги? Но прокуратор знает, где нужная сумма имеется. Однажды он уже брал из этого источника. Еле отмылся потом.
В Иерусалиме была очень старая канализация и старый водопровод. На улицах воняло, городу грозили эпидемии. Пилат неоднократно писал в Рим, чтоб дали денег на починку. Рим молчал, а местные религиозные власти в лице фарисеев и садукеев денег на коммунальное хозяйство не давали, типа канализация находится в федеральном подчинении. Зато они исправно вкладывали капиталы в валютные спекуляции и в предметы роскоши лично для себя. Недовольства между нищими иудейскими массами и правящей левитской верхушкой все увеличивались. Вызванное этим имущественным расслоением социальное напряжение и без того росло как на дрожжах, а тут еще добавлялось недовольство горожан плачевным положением дел с канализацией и водоснабжением. Причем, случись эпидемия, граждане-то будут все валить на проклятых оккупантов, а не дай Бог, волнения, мало того, что их придется подавлять силами вверенного Пилату гарнизона, так еще и из Рима по шапке настучат: чего это ты так доуправлялся, друг, не пора ли на заслуженный отдых?
И Пилат решился на смелый ход. Он силой взял деньги из казны Храма и на эти деньги провернул огромные строительные работы — обновил канализацию, водопровод построил, городские бани. Естественно в Рим тут же полетели доносы и жалобы от первосвященников: «мы все налоги заплатили, а Пилат из священной казны деньги забрал! нецелевое расходование средств! вор!» В Риме по этому поводу даже сенат заседал. Тогда Пилату удалось отвертеться, типа: ребята, здесь по улицам дерьмо течет, у меня завтра половина гарнизона с дизентерией сляжет, зато я бани новые построил известного архитектора такого-то — заглядение просто бани вышли. И сенаторы оправдали Пилата: «бани важнее Храма!» А уж прилипло ли сколько-нибудь от этого ремонта к рукам Пилата, того мы не знаем. Скорее всего прилипло, чиновники все одинаковы.
Но сейчас повторить тот же трюк Пилату уже не удастся. В Риме тут же станет известно, что прокуратор опять взял из казны кучу денег — «а зачем?» — тут же спросят сенаторы. Не ответишь же, что на заговор. Значит, надо подумать. Крепко подумать.
Пилат жил в столице Иудеи — Кесарии и лишь на праздник Пасхи на недельку традиционно приезжал в Иерусалим. Привозил в Храм дары от римского императора. И как раз в самый его приезд, в четырехстах метрах от резиденции Пилата случается вопиющее безобразие — некий молодой человек громит перед Храмом столы менял. Естественно, об этом Пилату становится известно сразу же.
Туземцев Пилат не любит. Пилат вообще не либерал. Когда-то по просьбе левитов он направил тяжелую конницу на сборище людей, слушавших на пригорке очередного бродячего проповедника по имени Февда. Конница тогда растоптала туземцев. Почему же теперь Пилат делает вид, что ничего не произошло? Почему не отдает приказ немедленно схватить мерзавца и тут же доставить на его личный суд? За такие дела по местным законам вообще-то смертная казнь положена, а выносить смертные приговоры — прерогатива римских властей.
А тут Пилат молчит, что странный молодой человек бросает интересный лозунг: «отдайте кесарю кесарево!» причем, явно бросает его в расчете на уши прокуратора. И Пилат понимает, что демонстрация устроена лично для него и против тех, кого он — государственный человек — всеми фибрами души ненавидит и презирает — фарисеев и садукеев. Молчанию Пилата есть отмазка: «прямых оскорблений кесарю не было, а в ваши туземные религиозные разборки я вмешиваться не хочу, ведь вы же не просили меня о смертном приговоре смутьяну, правда, господа левиты?»
Действительно, господа левиты почему-то не просят смертного приговора для возмутителя спокойствия. Даже не схватили его. Чего это они стушевались? А они боятся. Ведь для вынесения приговора Пилат может не полениться и потребовать личной встречи с Иисусом, чтобы по римскому праву устроить справедливый суд. А фарисеи боятся этой встречи, именно потому, что ее так хочет Иисус.
Что знал к тому времени Пилат об Иисусе? Если даже ничего и не знал, то после скандала на площади наверняка затребовал сведения и наверняка в свитках политической полиции сведений об Иисусе было немного. Пилат узнал, что Иисус, он же Иешуа, он же Назаретянин, он же Иегошуа — профессиональный проповедник, обладающий определенной харизмой и пользующийся успехом у местной публики, что проповедует он нестяжательство и еще какую-то малопонятную римскому прокуратору ерунду. Что зелотов не поддерживает, что по слухам, гуляющим в Галилее, настоящим отцом Иисуса был не престарелый плотник Иосиф, а римский солдат Пандира. И здесь Пилат не мог не почувствовать легкого налета симпатии к проповеднику. Ведь он был не грязный иудей, а наполовину римлянин. Римлянин по отцу, значит, почти римлянин. Возможно, это было первой психологической ниточкой связавшей Пилата и бродячего проповедника из Назарета.
Итак, Иисус хочет встречи с Пилатом, пусть даже его приведут к прокуратору на смертный суд. Зачем ему такой риск?
А затем, что Иисус не слепой, он не о себе печется, он прекрасно видит всё, что творится вокруг. Он видит нарастающее раздражение Рима против финансовых спекуляций Иерусалима, раздражение Пилата волной терроризма со стороны зелотов, убивающих римских граждан, поджигающих строения и отравляющих колодцы. Он видит, что зажравшиеся левиты не только не вкладывают капиталы в городское коммунальное хозяйство, но и визжат, когда это делает Пилат. Он видит, как нарастает пропасть между вопиющей роскошью, в которой живут левиты, и нищетой простых горожан. Единственный, кто еще как-то по долгу службы поддерживает порядок в городе и стране — Понтий Пилат. Проклятый оккупант, жестокий, немилосердный правитель, которого ненавидят здесь все — и левиты, и простолюдины.
Иисус понимает: добром все это не кончится, рано или поздно напряжение разрядится кровью. Для Рима это будет маленькая победоносная война и тогда никакой, даже относительной автономии у Иудеи уже не будет. Кстати так оно и случилось. Через некоторое время после распятия Иисуса вспыхнуло восстание, которое было жестоко подавлено Титом. А Храм — финансовая опухоль империи — был римлянами разрушен. О чем, между прочим, Иисус недвусмысленно намекал на каждом выступлении.
Иисус считает необходимым вложить накопленные спекулятивные капиталы в реальный сектор экономики — в виноградники, мастерские, кузницы, рудники, тем более что рядом Египетская Александрия, Антиохия — развитые промышленные центры того времени. Есть, есть куда вложить денежки. Ну так вложите и поделитесь с неимущими наконец! Хватит уже набивать карман! Тезис о том, что «делиться нужно» красной строкой проходит через проповеди Иисуса.
У Иисуса к тому времени есть своя партия — не зря он ходил по Иудее и вербовал сторонников. Даже в Синедрионе у Назаретянина есть свои сторонники среди наиболее прогрессивного крыла фарисеев — некие Иосиф Аримофеский и Никодим. Последний явно поддерживали Иисуса во время спора на площади. Они же после распятия пришли за телом Иисуса и, что характерно, солдатами Пилата тело Иисуса было им безропотно отдано. Впрочем, забегать вперед пока рано.
Мечта Иисуса — войти со своей партией в парламент (Синедрион) и повлиять на распределение финансовых потоков: прекратить валютные спекуляции, позаботится наконец о рушащемся городском хозяйстве, организовать помощь нуждающимся и социально необеспеченным слоям населения. Что для этого нужно? Всего навсего — встреча с Пилатом.
Ясно, что добровольно левиты его в Синедрион не пустят. Тем более что заседать там могут только члены семей левитовых, парламент-то сословный. А вот с помощью Пилата акцию с появлением третьей — Иисусовой — партии в парламенте провернуть можно. Если только Пилат отпишет в Рим: мол, появился здесь один очень полезный человечек, которого необходимо ввести в туземный сенат для блага Великого императора Тиберия, то вопрос будет решен. Левиты скрипнут зубами и подчинятся. Взамен Иисус пообещает Пилату «отдать кесарю — кесарево». Будучи полноправным членом Синедриона он сможет выкупить часть (пока только часть) меняльных столов и переориентировать финансовые потоки в пользу Рима вообще и Пилата в частности. И тогда, глядишь, его родину минует участь быть раздавленной железной армией карателей.
Почему же Христос просто не записался на прием к Пилату со своими идеями? А вдруг Пилат имеет от Синедриона регулярную мзду, вдруг он обыкновенный взяточник на подсосе у Храма? Тогда тихо пойти к Пилату — тихо пропасть. Значит, надо пойти громко.
Первосвященник Каиафа — глава Синедриона или, по-современному говоря, спикер религиозного парламента, конечно, раскусил «амбициозного мальчишку» — Иисуса. Он сразу понял, кому именно адресована фраза «кесарю — кесарево». Стало быть Иисус — прямая угроза финансовому благополучию Храма. Сдать его римлянам, попросив смертной казни у Пилата — риск. Вообще-то, Понтий Пилат с уголовными и политическими не особо церемонится и приговоры утверждает заочно, но не в этом случае. Пилату, конечно, уже все донесли, он, конечно, заинтересовался. Пилат давно точит зубы на казну Храма. Остается одно — по-тихому пристукнуть самозванца, а это сделать не так уж просто.
Во-первых, Иисус — прирожденный конспиратор (в этом чуть позже убедимся). Во-вторых, Иисус действительно всюду ходит с охраной, причем, некоторые из апостолов вооружены. Петр, например, всегда ходил с мечом (в конце концов, он им воспользуется). Меч — редкая привилегия: ходить с оружием разрешено только римским гражданам — это их неотъемлемое право, в отличие от неграждан. Туземцам за ношение оружия — смерть через распятие. Даже храмовая стража Синедриона вооружена деревянными дубинками и кольями. Значит, Петр — римский гражданин. Как Петр, рожденный в Иудее мог стать римским гражданином? Например, повоевав римским наемником. В 19-м году сын Тиберия Германик воевал в Каппадокии. Естественно, во вспомогательные войска он набирал наемников, откуда поближе — с Востока. Наемникам за особые заслуги перед Римом давали награду — Крепостной венок или Гражданский венок. Носитель такой награды автоматом получал гражданство. Видимо, Петр был хорошим солдатом.
Служили наемники в кавалерии, следовательно у Петра не короткий меч — «спата», а длинный кавалерийский — «гладиус». Большой меч под одеждой не спрячешь, его можно носить только открыто, следовательно, каждый в Иерусалиме знает — Иисуса окружают вооруженные люди, на них с кольями переть бессмысленно. А может быть все-таки Петр имел короткий меч и носил его под одеждой нелегально? Вряд ли. Вряд ли не склонный к самоубийству человек в праздничном Иерусалиме, где на каждом шагу римские патрули, будет таскать с собой оружие, глупо нарываясь на смерть. Да даже если б не патрули, на Петра мгновенно донесли бы, вооружись он незаконно: город полон шпионов и стукачей, а у Иисуса и апостолов много врагов. В городе все шпионят за всеми. Даже Пилат знает, что на него постоянно идут какие-то докладные в Рим. Нет, Петр носил меч открыто и наверняка его на улице не раз останавливал патруль и спрашивал документ о гражданстве. Петр этот документ имел. Значит, днем Иисус всегда появляется в городе в окружении охраны из бывших наемников. Ночует он в пригороде на виллах своих зажиточных друзей. Как его взять?
И тут Иисус подставился сам!
Близится праздничная пасхальная ночь. Иисус говорит ученикам: сходите, мол, в город, сегодня мы будем отмечать праздник там, я так решил. Идите по такому-то адресу к такому-то человеку (кстати ранее этот адрес и этот человек был апостолам не знаком) внимательно посмотрите, есть ли там кувшин, если кувшин на месте, смело заходите и говорите хозяину такие-то слова. Ученики выполняют все в точности. Идут на место, там, как говорят в шпионских романах, снимают пароль (обнаруживают, что кувшин на месте и значит явка не провалена), говорят хозяину нужные слова и только потом на явку приходит Иисус с остальными. Явка — небольшой ресторанчик. Хозяин — содержатель ресторанчика — человек Иисуса.
Какое-то время Иисус с апостолами пьют и гуляют. Нервничают только двое — Иисус и Иуда. Во время гулянки Иисус вдруг говорит Иуде примерно следующее: «Ладно, иди и делай, что задумано!»
Иуда уходит, а Иисус, немного погодя, предлагает всем подышать воздухом. Ничего необычного в этом предложении нет, нам всем оно очень понятно: люди гуляли, пили вино — теперь надо немного проветрится. Естественное желание во все времена. Но вместо того, чтобы просто проветриться, Иисус ведет всех за город, за речку Кедрон — в Гефсиманский сад. Зачем? Почему? Разве нельзя было заночевать там же? Раньше Иисус не отличался склонностью к ночевкам в лесу. У него, как мы знаем, полно состоятельных друзей и самое главное — ведь Иуда ушел РАНЬШЕ остальных и о том, куда именно направится Иисус с учениками, он знать не мог. Если, конечно, Иисус сам не сказал ему об этом заранее. Но ведь Иуда точно привел людей первосвященников в Гефсиманский сад, где и «сдал» им Иисуса. Значит, план был разработан ими обоими и Иуда — самый преданный Христу человек.
Можно предположить, что сказал Иуда Каиафе то, что велел сказать Иисус: люди Иисуса перепились и дрыхнут сейчас в Гефсиманском саду, сопротивления они не окажут, да и место глухое. Естественно, Иуда попросил денег «за предательство», ибо бескорыстие — подозрительно.
А Иисус между тем просто организовал засаду и его план сработал.
Ночь. Пригород Иерусалима. Гефсиманский сад. Иисус сильно нервничает. А как не нервничать, если иные из его апостолов действительно дрыхнут. Им-то простительно: в большинстве своем апостолы о планах Иисуса не знают, знают только двое-трое. В их числе, естественно, и Петр. А между тем Назаретянин поставил на карту свою жизнь. Тут занервничаешь.
Появляется Иуда с отрядом головорезов Каиафы. Иуда целует Христа. И не говорите мне, что это был предательский поцелуй. Нет, это был братский поцелуй. Поцелуй людей, затеявших большое общее дело. «Держись! я сделал все, что ты просил! Теперь твоя очередь!» — вот смысл иудиного поцелуя.
Вот тут Петр и пускает в ход свой меч. Если бы храмовая стража пришла просто арестовать Иисуса, стычки бы не было. «Вы арестованы, пройдемте!» — «очень хорошо, я давно этого жду, идем!» Нормальный мирный вариант — вариант ареста. Но Иисуса пришли не арестовывать, а убивать под покровом ночи. Именно поэтому вспыхивает быстротечная схватка, окончившаяся кровью. Петр отрубает ухо одному из нападавших. История донесла до нас даже имя пострадавшего — Малх.
Иисус останавливает резню: он уже победил. И Петр опускает меч. Что, собственно, случилось? А случилась жуткая для Каиафы неприятность — коллективная драка в праздничную ночь с нанесением тяжких телесных, в которой участвовали его люди. И самое противное во всем этом — произошло нападение туземцев на римского гражданина. Римлянин даже был вынужден применить оружие. Ай-яй-яй, такое дело не замять. С таким делом Пилат будет разбираться лично.
«За каким вы туда ночью поперлись с кольями?» — спросит у Каиафы Пилат и в глазах его, помимо обычной усталости, будет светится живой огонек заинтересованности и всепонимания. Здесь возможен только один вариант ответа: «Арестовать богохульника хотели, ваше благородие! Днем несподручно было, они ведь ребята горячие, а тут перепились все, ну мы и решили воспользоваться, чтоб без крови обошлось»
— Арестовали?
— Арестовали!
— Ну, давай его сюда.
Иисус своего добился. Он арестован, его ведут в город. Сзади — так, на всякий случай — идет Петр с мечом. Мало ли что, вдруг захотят Иисуса дубинками забить «при попытке к бегству» — соблазн-то велик.
Привели в дом Каиафы. Ситуация накаляется. Иисус получает пару оплеух. Петр не вмешивается. Его роль — главный свидетель, римский гражданин. Кто-то узнает Петра, показывает пальцем: да он, сам апостол, Иисусов дружок. Петр отрицает: да нет, я так просто гулял ночью по садику, вижу — хотят парня мочить, может, думаю, разбойники, решил защитить паренька. Но Петра опять кто-то опознает.
Испугался ли Петр, как предполагают Евангелия? Навряд ли. Петр — ветеран войны, начальник Иисусовой охраны и не такое видел в жизни. Этих безоружных горожан он может пучками косить, просто ситуация становится все менее определенной: то ли Петр действительно подельник Иисуса, свидетельство коего нужно на десять поделить, то ли и вправду случайный прохожий. Но в любом случае — римский гражданин и ничего туземцы с ним поделать не могут, даже если захотят — он не в их юрисдикции. Поэтому Петр спокойно уходит. Ситуация окончательно вышла из-под контроля Каиафы, теперь Иисуса и подавно убить невозможно — весь город переполошили. Чего Петру теперь зря подставляться — Каиафа его, конечно, не накажет — руки коротки, а вот Пилату может что-нибудь не понравиться. Да и дело свое Петр, в общем-то, уже сделал — Иисус живым доставлен в город. И потом, помните: «петух трижды пропоет» и всё такое. Иисус заранее предупредил Петра, как стоит себя вести в этом случае.
После такого скандала Иисус точно попадет к Пилату. Левиты будут просить у Пилата предать его смерти. Пилат фарисеев ненавидит, значит, попадет он к Пилату как враг его врагов — то есть друг. И у него есть, что сказать прокуратору. Иисус сделает наместнику предложение, от которого тот не сможет отказаться.
Расчет Иисуса был верен. Иисус не учел только одного момента — он не знал, да и не мог знать, что в Риме зреет заговор Сеяна против Тиберия и Понтий Пилат — его участник.
Пилат не просто участник заговора. Он в цейтноте. Пилату срочно нужны деньги, у него нет времени реализовывать политические схемы Иисуса. Хотя схемы безусловно интересные, красивые схемы. И если бы он, Пилат не поставил уже жирный крест на Иудее, если бы ему вскорости не нужно было грузить легион на галеры и идти в Рим на поддержку Сеяна, он бы, конечно, сделал все как надо — отписал в Рим, ввел Иисуса в Синедрион, затем, используя Иисуса как подставное лицо, откупил бы часть меняльных столов. Но времени нет.
Когда Пилат услышал предложение Иисуса о введении третьей — проримской — партии в Синедрион, его симпатия к Назаретянину окрепла. Безусловно, между Пилатом и Иисусом установилась психологическая связь, которую интуитивно чувствуют практически все исследователи. Связь, которая сквозит через потертые временем и переводами строки Евангелий.
Что случилось после разговора Иисуса с Пилатом, в точности неизвестно. Евангелия, например, повествуют, что Пилат зачем-то отправил Иисуса к Ироду. Зачем? Кто такой Ирод? Ирод — царь Идумейский. Номинально Палестина разделена на два самостоятельных царства — Иудею и Идумею. Ирод не властен в Иудее, Синедрион — в Идумее. Галилея и родина Иисуса — Назарет расположены как раз в Идумее. Ирод — человек с «европейским образованием». Он вырос и выучился в Греции, привык к имперскому лоску и роскоши, у него «цивилизованный» менталитет. Ирод живет в столице Идумеи — Тиберии. Неужели туда Понтий послал арестованного? Нет, скорее всего в Иерусалим Ирод, как и Пилат, приехал только на праздник. Возможно, Понтий хотел посоветоваться с европейски воспитанным и проримски настроенным Иродом? Тем более, что Иисус родом из Идумеи.
Есть и другое свидетельство тех событий — свидетельство древнеримского историка Иосифа Флавия. До нас дошел древнерусский перевод с арамейского варианта книги Флавия «Иудейская война». Там ясно написано, что после встречи с Иисусом, Пилат отпустил его, затем встретился с Первосвященником, взял у него 30 талантов денег и вновь отдал приказ арестовать Христа.
Что же произошло? Да, Пилат просто использовал Христа для шантажа: «Смотри, Каиафа, я не нашел в нем никакой вины, и теперь он свободен. Он в городе — твой противник, а завтра я могу поставить его перед толпой рядом с собой и тогда его сторонники, в том числе и в Синедрионе, скажут: «Вот он, Мессия, которого мы ждали, своей мудростью сумевший убедить даже заклятого врага иудеев!» Каиафе делается нехорошо.
Никогда в жизни Пилат не продал бы Иисуса, если бы ему срочно не нужны были деньги. 30 талантов — это все, что собрали левиты за праздничные дни. 30 талантов — это 780 килограммов чистого золота. 12 брусочков 10х20х50 сантиметров. Годовая зарплата всего легиона. Можно просто показать золото солдатам, и они пойдут за Пилатом, куда угодно, даже на Родину.
Сдав Христа, Пилат поступил так, как всегда поступал в жизни. Но в этот раз на душе у него скребли кошки. Что же мешало римскому прокуратору успокоиться после удачно проведенной операции? Тонкая ниточка симпатии, которая протянулась между ним и человеком из Назарета.
Обращался ли Пилат к народу на площади с вопросом о том, «Кого вам отдать?» в честь праздничка, как о том говорят все Евангелия? Возможно. И даже вероятно.
Во-первых, та самая психологическая ниточка, все-таки, предав Иисуса — пообещав ему содействие, отпустив и затем вновь арестовав — благородный римлянин чувствовал себя не в своей тарелке. Не зря же Пилат, ставший символом тиранства еще при жизни, странно колеблется, отправляя на смерть Иисуса. А во-вторых, прокуратору просто из деловых соображений ужасно не хотелось терять полезного человека. Да, за 30 талантов он пообещал Каиафе предать Иисуса смерти. Обещание выполнил, приговорил. Но 30 талантов теперь лежат не в казне Храма, а в крепости Антония — иерусалимской резиденции Пилата. Каиафа обратно их уже не заберет. Значит, можно попытаться спасти Иисуса. Тем более, что в честь праздника нужно одного из осужденных отпустить и Каиафа ничего не возразит: толпа отпустила. Обычай! Ваш же туземный обычай, господин Первосвященник.
Казнить должны были четверых: Иисуса за богохульство, двоих террористов-зелотов (явных врагов режима) и Вараву — обычного уголовника, прошедшего по бытовой статье. Пилат обращается к толпе РЕКЛАМИРУЯ ей Иисуса, называет его царем, но Каиафа тоже не вчера родился, он-то свои национальные обычаи и особенности знает назубок. Толпа, обработанная Первосвященником, взревела: «Вараву! Отдай нам Вараву!» Понтий только скрипнул зубами.
А может быть Каиафа и не обрабатывал толпу, просто иудеи не могли простить Иисусе недавнего надругательства над Храмом?
Узнав, что их план сорвался, Иуда в отчаянии бросает полученные от Каиафы деньги через забор дома Первосвященника и кончает жизнь самоубийством, понимая, что на нем теперь будет висеть несмываемое клеймо предателя. Ибо единственный человек, кто знает правду и мог бы его оправдать в глазах апостолов и потомков, идет сейчас на Голгофу.
И все-таки Пилату не по себе. Не хочет он смерти Иисуса. Мертвый Иисус Пилату не нужен. Мертвый Иисус нужен Каиафе. Не часто так случается, что события идут против воли прокуратора. Пилат зол. Он велит проделать злую шутку: к иисусову кресту приколотить табличку «Царь Иудейский», прекрасно зная, что это оскорбительно для иудеев. Левиты просят убрать унижающую табличку, но Пилат краток и резок: нет!.
К месту казни зелоты Гестас и Дисмас несут кресты сами. Иисус свой крест не несет. Римские солдаты, у которых, видимо, в отношении Иисуса особые инструкции, ловят какого-то мужика по имени Симон, этот Симон тащит вместо Иисуса его крест. Более того, когда, уже на кресте Иисус просит пить, римский солдат протягивает ему губку, смоченную «поской». В разных Евангелиях этот напиток описан по-разному — где-то он назван вином, где-то уксусом (интересно, кто бы и зачем принес на место казни уксус? только еще перца, гвоздики и кардамона тут не хватает!) на самом деле «поска» — солдатский напиток со специально подобранным солевым составом — чтобы в походах утолять жажду, приводя в норму солевой баланс организма. Какая забота о приговоренном преступнике. Неужели Пилат что-то затеял?
Время сыграло с Синедрионом злую шутку. Сейчас вторая половина дня, завтра — суббота. В субботу ничего делать нельзя. Оставлять преступников на крестах тоже нельзя. Значит, кровь из носу, их надо похоронить до 24:00
Но они просто не успеют умереть до этого времени. Смерть на кресте — процесс долгий, в этом весь смысл — человек должен кончиться в мучениях от жажды. На кресте человек умирает трое суток, а если погода не жаркая, если дожди, то нужно 5-7 дней ждать. Специальная подставочка даже предусмотрена для ног распятого, на которой он стоит, либо специальный колышек под пах, на коем распятый как бы сидит — и все для того, чтобы подольше помучился, чтобы обвиснув на руках всей тяжестью тела, не задохнулся бы раньше времени, дышать-то повиснув без опоры трудно.
Короче, преступникам грозит долгая смерть «на шестке». Правда, есть способы смерть ускорить, например, в истории он остался почему-то под названием «перебивание голеней». На самом деле голени не перебивали (зачем кости-то перебивать?) просто перерезали артерии на ногах, вся кровь из висящего человека быстро вытекала и он умирал. Двум другим артерии перерезали, Иисусу — нет. Интересна мотивировка: а он уже и так умер.
С чего бы это он умер? Римский солдат ткнул Иисуса снизу вверх острием копья, пошла кровь и на этом основании солдат объявил, что «пациент» мертв. Странно, уж кто-кто, а солдат должен знать, что у мертвых кровь не течет.
Итак, разбойники мертвы. Их трупы по старой доброй традиции сбрасывают в долину Еннома, а тело Иисуса отдают. Мы уже знаем, кому его отдают — сторонникам иисусовым — Никодиму и Иосифу Аримофейскому, членам Синедриона, между прочим. Тело они переносят в сад к Иосифу, оборачивают тканью, пропитанной алоэ и смирной. Это может быть процессом бальзамирования, но это может быть и обычной перевязкой. Что такое смирна, мы сейчас не знаем, но алоэ — известный антисептик. Перевязанное тело Иисуса кладут в склеп. А куда еще положить «мертвого»?
Каиафа понимает, что его обвели вокруг пальца. Он мчится к Пилату: как же так, деньги взял, а преступник жив?! Пилат пожимает плечами, делает круглые глаза: ничего не знаю, по моим данным преступник мертв, я и сам удивился, что так быстро, даже, понимаешь, не успели вены перерезать, впрочем, дорогой Каиафа, если не верите, сами поставьте стражу у склепа. «Имеете стражу — идите и охраняйте, как знаете» (Ев. От Матфея, 27:65)
Пилат явно издевается: какая стража! Ведь суббота. Правоверные сидят по домам и ничего делать не имеют права. Левиты по этому поводу с тем же Иисусом сколько спорили «нарушение субботы» — один из пунктов обвинений, предъявленных Иисусу. Тогда Каиафа решается: просит Пилата поставить у склепа римскую охрану. Это уже шаг отчаяния.
А Пилату только того и надо. Стража выставлена, а тело пропадает. На вопрос левитов «Где тело?» легионеры, цинично усмехаясь, говорят, что не знают: уснули-де и ничего не видели, может, унесли, а может, сам ушел.
Вы верите, что римский солдат уснул на посту? Вы верите, что римский легионер, уснувший на посту, так легко в этом признается? Я не верю. За сон на посту вообще-то смертная казнь положена. Но Пилат на этот раз удивительно милостив к соням. И все-таки, где же Иисус?
Скорее всего, Иисус во дворце у Ирода или в резиденции самого Пилата. Агенты Синедриона могли проникнуть всюду, могли перерыть весь Иерусалим с подвалов до крыш, посетить Галилею, Назарет, только три места были им недоступны — дворец Ирода и резиденции Пилата в Иерусалиме и Кесарии.
Во дворце Ирода Иисус прожил почти год. Странный это был год в жизни Иисуса — в его распоряжении великолепный дворец, общение с умным, веротерпимым Иродом, возможность общаться с друзьями (Капернаум, где находятся апостолы, всего в десяти километрах) и вместе с тем — полная организационная и творческая бездеятельность.
Впрочем, прежде, чем поселиться на положении добровольного арестанта у Ирода, Иисус некоторое время, похоже, пользовался свободой передвижения. Он встречался с апостолами, говорил с ними. Зная, что его ищут, он, возможно, перемещался «в неузнаваемом виде». Во всяком случае Евангелия донесли до нас свидетельства того, что даже те, кто давно знал Иисуса, сразу его не узнавали. В доказательство ему даже приходилось показывать раны от копья. «Вложи, Фома, персты в раны мои»
Дело в том, что Пилат еще не определился, что же ему делать с Иисусом. Он не знает, когда ему выступать со своим легионом на поддержку Сеяна: со сроками заговора пока полная неясность и вообще в Риме творится что-то непонятное.
Обычно антиеврейские настроения в Риме совпадали с обострениями финансовых кризисов. Тиберий, кстати, не очень поддавался настроениям толпы, напротив, наиболее талантливых, молодых и зажиточных иудеев он спасал, прятал от расправ, отсылая их на службу в провинцию. Но его борьба с роскошью и экономикой проедания результатов не давала. Тогда Тиберий сменил курс, отказался от директивной экономики и начал проводить радикальные экономические реформы. Он решился на передел собственности.
Сенат издал, а Тиберий утвердил два эдикта о реструктуризации долгов. Первый эдикт гласил, что все должники должны немедленно вернуть заимодавцам (иудейским ростовщикам, игравшим роль банков) две трети всех долгов. Второй эдикт велен немедленно обратить две трети имущества всех ростовщиков в недвижимость. Это был не просто взаимозачет, не просто конфискация имущества знати за долги, это была самая настоящая продуманная реформа. Тиберий убивал сразу двух зайцев — самые задолжавшие римляне больше не смогут роскошествовать, «проедая империю», а отправятся в провинцию заниматься своими латифундиями, а иудеи, лишившись свободных средств, уже не смогут заниматься ростовщичеством, а будут вынуждены тратить средства на обслуживание своей вновь приобретенной собственности: не в характере иудеев запускать земли и проматывать состояния.
Вместе с этой из Рима приходит еще одна нехорошая новость: заговор Сеяна раскрыт. И как глупо все получилось. Внучатый племянник Тиберия Гай Калигула — молодой и умный назначен Верховным Понтификом, то есть главным жрецом — человеком, который может манипулировать предсказаниями авгуров, гаруспиков и их заклинаниями посылать в бой легионы. Гай — противник Сеяна. До выяснения отношений с Калигулой Сеян мятеж откладывает, а отложенный мятеж — неудавшийся мятеж — в таких делах мямлить нельзя.
В общем, пока Сеян раздумывал, контрразведка не дремала. Сеяна взяли. Взяли и его подельников. Всех, кроме хитрого Пилата. Пилат отделался выговором: его участие в заговоре доказать не удалось. Пилата наказали только за недонесение о каких-то там письмах Сеяна. На том все и заглохло.
Крах заговора все поменял в жизни Пилата. Получилось, что он никуда со своими легионами не едет. Вот теперь-то этот парень из Назарета, которого Пилат спас на всякий случай, ему и пригодится. Пора заняться домашними делами, пока в столицах разбираются, можно потрясти иудеев. То-то они примолкли.
Не только Пасха празднуется в Иудее, есть праздник Пятидесятницы, есть праздник Опресноков и каждый раз на бирже возле Храма ажиотаж. Пилат может немного пошантажировать левитов Иисусом, который теперь действительно страшен для фарисеев, ведь он Воскресший. Воскресший Живой Бог — да он может просто повыгонять всех этих старперов из кормушки. Воскресший Живой Бог — на службе Пилата! Да теперь он вообще сможет взять под свой контроль всю валютную биржу.
Чтобы взять под контроль финансовые потоки Храма, Пилату нужна христианская партия. И в 31 году к празднику Пятидесятницы апостолы во главе с Петром прибывают в Иерусалим, что называется, с первым дилижансом.
Петр и Иоанн выходят на площадь Храма и делают ряд программных заявлений. Петр — «заместитель» Иисуса, Иоанн — юное дарование, будущий создатель бестселлера «Апокалипсис». Фарисеи тут же вызывают апостолов в Синедрион. Все их вопросы — только об Иисусе. Апостолы отвечают уклончиво. Затем они снова выходят на площадь и продолжают выступление. К чему же они призывают? Они призывают строить пирамиду! Они призывают сограждан продавать дома, земли, мастерские — и вкладывать деньги «в апостолов». Что происходит?
Ничего особенного — Пилату нужен оборотный капитал для финансовых спекуляций на меняльных столах. Понимая, что Пилат вскоре отнимет у Синедриона валютно-спекулятивный бизнес и пользуясь эдиктами Тиберия, левиты начинают лихорадочно вкладывать деньги в недвижимость — покупают у граждан мастерские, дома, виноградники. Апостолам это на руку: вырученные деньги горожане несут под большие проценты апостолам.
Причем, разборки идут уже на чисто мафиозном уровне. Некая супружеская чета — Ананий и Сапфира — продали свою землю и принесли деньги в свою новую христианскую «семью», но часть денег от Петра супруги все же утаили. Узнав об этом апостол Петр убивает супружескую чету прямо у Храма. Мотивировка: утаили деньги от Семьи.
Даже для потрясаемого переменами Иерусалима это — вопиющее преступление. Ну и иисусовцы. Начали с погромов в Храме, и закончили убийствами. Убийство совершено Петром прилюдно, видимо, в назидание остальным членам общины — чтоб больше деньги не утаивали. Возмущение горожан столь велико, что Иоанна и Петра арестовывают тут же и бросают за решетку: «и наложили руки свои на апостолов и заключили их в народную темницу». Народная темница — это общеуголовная тюрьма.
Но сидят апостолы недолго. Как скромно рассказывает об этом Писание, ночью пришел ангел и освободил апостолов. Видимо, ангел носил римские «погоны». Кстати, слово «ангел» в переводе означает «вестник», «посыльный», «вестовой». В общем, пришел вестовой и освободил убийц. Да еще отматерил местных как следует: какое вы имели право хватать римского гражданина Петра и вообще, не вашего ума это дело, это — дело государственной важности.
Между прочим, фарисеи пытались выяснить, «какой властью» все это творится. «Деяния» рассказывают нам об этих нервных переговорах. Нам ясно одно — апостолы проводят в жизнь новую экономическую политику Пилата, а Пилат обеспечивает их безопасность.
Далее все идет по плану — Петр, как об этом откровенно сказано в Писании, назначает нескольких честных провинциалов из своей партии, «пешись о столах», то есть отвечать за меняльные столы — этих столов пока семь. Некоторые богословы полагают, будто речь идет о неких столах, где раздавался бесплатный суп малоимущим. Полнейшая глупость. За похлебку людей не убивают. Да и зачем было самому Петру лично возиться с каким-то «благотворительными учреждениями», если с полученных капиталов он мог просто назначить малоимущим пенсии? Нет, речь идет явно о тех самых столах, с которых вся эта история и начиналась.
План Иисуса начал воплощаться в жизнь. Петру удалось «оторвать» пока что семь мест на бирже и набрать первичный капитал за обещание больших процентов. А что же Иисус?
По приказу Пилата Иисус наверняка отправился из Галилеи в Иерусалим вместе с апостолами, но вопрос, зачем он туда идет, не переставал беспокоить Иисуса. За время вынужденного безделья в иродовом дворце Иисус не мог не видеть, что реальным руководителем его партии (общины, церкви) стал Петр. А уж Петр-то знал, зачем он отправляется в Иерусалим — для того, о чем было сказано выше.
Но все это не соответствовало целям Иисуса. Целью Иисуса была социальная, правовая, экономическая реформа, реформа отношений между Иудеей и Римом, а вовсе не передел собственности между фарисеями и Пилатом, не продолжение тех же спекуляций новыми руками в новый карман.
Естественно, Иисус спорил с Петром. Отголоски этого спора сохранили Евангелия. Даже по тем скудным словам, которые до нас дошли, видно, что спор этот нервный и эмоциональный. Речь идет о старой дружбе и идеалах: «Любишь ли ты меня?» О преемственности: «Паси моих овец!» Общий смысл их разговора на повышенных тонах: «Что тебе дороже, Петр — наши мечты, наши идеи или соблазн денег и власти?» Тем более что бывший наемник соблазну денег и власти очень и очень подвержен. Не зря же он порывается немедленно отослать юношу Иоанна прочь от разговора «первых лиц». Это продолжение их старого спора, помните? «Отойди от меня, сатана, ты мне соблазн, потому что думаешь не о том, что Божие, а о том, что человеческое».
Мы не знаем, чем кончился тот разговор. Мы знаем лишь, что Иисус в Иерусалим не вернулся. Мы знаем, что Петр был человек невоздержанный и честолюбивый.
Пилату пришлось иметь дело с Петром. Возможно, прокуратор был даже рад этому обстоятельству: Петр был более предсказуем, а Воскресший Иисус был опасен не только для фарисеев, но и отчасти для Пилата. Мало ли что выкинет.
Неизвестно, Петр ли убил Христа, Пилат ли, а может быть разочарованный в людях Иисус, забрав мать, уехал в Индию, где, в Гималаях туристам до сих пор показывают могилу Девы Марии, утверждая, что в ней покоится мать Иисуса? Скорее, справедлив первый вывод — Иисуса втайне убрали. Это больше соответствует духу и нравам того времени.
Царь Ирод не дожил до иудейской войны — скончался от кожной болезни через несколько лет после описанных событий.
Император-реформатор Тиберий также умер своей смертью. Пришедший ему на смену Гай Калигула отправил Пилата в отставку.
Пилат вернулся в Европу, купил в Галлии (нынешней Швейцарии) большое поместье, где и прожил остаток дней.
Каиафа был Первосвященником еще 4 года, потом оставил пост, и дальше след его теряется.
Иисус. Иисус был умен, смел и свободен, пока не заключил договор с Властью. Купив у Пилата жизнь ценой обещаний политического сотрудничества, он превратился в марионетку Пилата. Уже на кресте, опекаемый легионерами, он перестал быть свободным. Дальше жил уже не Иисус. Спаситель умер на кресте, а тело его жило еще примерно год и, скорее всего, было выброшено в пустыню.
А история покатилась дальше.
Может всё было не так. Может всё было иначе. Так, как описывают нам Книги. Но те же Книги говорят нам, что мы никогда не поймём замысел Бога. Однако, нам не говорят, чтобы мы не строили своих суждений.
Последние публикации на сопряженные темы
Пришествий на страницу: 4299
КОНСТИТУЦИЯ
ЧТО ТАКОЕ АТЕИЗМ?
ПРАВОСЛАВНЫЕ ПРАЗДНИКИ
ИМПЕРИЯ
