Почему так живуча религия?

07.06.2006 Статьи/Религии

Разделение направлений человеческой мысли и этапов развития культуры на религиозные и секулярные, мистические и материалистические встречает непреодолимые затруднения. В одно и то же время, у одних и тех же людей с одной стороны прослеживается "стихийный материализм" по Энгельсу, с другой - обнаруживается "стихийный" же мистицизм. Переплетение двух этих противоположных подходов внутри человека и общества побудило к поиску примирения между ними, который выразился в новой "двойной истине", в разделе "сфер влияния". Хлипкая граница между этими сферами порождает бесконечный внутренний конфликт и химерические модели примирения. Тем не менее, в значительной мере утратившая своё значение религиозность не торопится навсегда покинуть человеческое сознание. В чём же следует искать причины её феноменальной живучести?

С развитием способности к научению и передаче знаний, человек совершил качественный скачок в эволюции механизмов адаптации, став на путь "культурной эволюции", впервые выйдя за пределы эволюции биологической. На первый план в обеспечении выживания вышли новые для биосферы механизмы. Взамен медленной генетической изменчивости ведущую роль в развитии человечества приобрела изменчивость знаний и способов мышления. Взамен долгого размножения, быстрым способом распространения полезных для выживания признаков стало научение. Свои и чужие потомки издревле учились в первую очередь у того, кто сумел выжить и занять высокое положение среди людей. Так шёл отбор полезных знаний и идей, ускоряясь по мере их накопления. Дошедшие до нас знания и идеи - объекты культурной эволюции, дающие (или дававшие в своё время) их носителям те или иные преимущества.

Откуда именно впервые появилось понятие о сверхъестественном - вопрос за толстой ширмой веков. В частности, его началом могла стать аналогия между труднопредсказуемой волей человека и труднопредсказуемой, таинственной Природой. Человек - первый друг и первый враг человека, поэтому - мерило всего. Отсюда очеловечивание Природы, приписывание ей свободной воли, общее для всех верований от анимизма до монотеизма. А раз свободная воля может существовать без постоянного, зримого субстрата (например, как в случае ветра), и воля человека, его душа, делающая его существом, а не предметом, потенциально отделима. Так элементы будущей веры формировались как побочный продукт работы нарождающейся мысли. Но они никогда не приобрели бы такого значения, не окажись они человеку полезны. Как именно это произошло впервые - вопрос ещё более потаённый. Но ясно, что однажды появившись, вера оказалась востребована.

Что умеет вера? Вера объединяет одних людей и отделяет их от других. Единица биологической (не "культурной") эволюции - популяция (от populus - народ). Но это не всегда народ, популяцией может быть одна семья, а может - целое государство. Удачно объединиться, "найти своих" часто помогает именно религия. Между своими религия устанавливает "правила игры", позволяющие оптимально использовать имеющиеся производительные силы и генофонд. Наконец, вера упорядочивает архаичное мировоззрение, предупреждает излишние вопросы и недосказанность в системе знаний, решает вопрос о смысле жизни. Всё это вера в принципе может делать. Разумеется, это не значит, что она всегда всё это делает адекватно и всегда работает только на благо людей.

В поиске свидетельств эволюционной сути религиозности вернее всего обратиться к Ветхому завету, праоснове трёх мощнейших и агрессивнейших религий - христианства, ислама и иудаизма.

Религиозные идеи прежде всего сопровождают человека в самой острой борьбе за выживание - в борьбе с себе подобными. Провожая Ревекку, родные говорят ей: "Сестра наша! Да родятся от тебя тысячи тысяч, и да владеет потомство твое жилищами врагов твоих! " Здесь ещё нет места более поздним общечеловеческим идеям христианства, понятия о добре и зле не поднимаются выше родо-племенного "национализма". Здесь бог предстаёт язычески очеловеченным. Он не беспристрастный судия, а действенный сторонник земных интересов тех людей, с которыми он заключил союз. Бог говорит Аврааму: "Я - вот завет Мой с тобою: ты будешь отцом множества народов, и не будешь ты больше называться Аврамом, но будет тебе имя: Авраам, ибо Я сделаю тебя отцом множества народов; и весьма, весьма распложу тебя, и произведу от тебя народы, и цари произойдут от тебя; и поставлю завет Мой между Мною и тобою и между потомками твоими после тебя в роды их, завет вечный в том, что Я буду Богом твоим и потомков твоих после тебя; и дам тебе и потомкам твоим после тебя землю, по которой ты странствуешь, всю землю Ханаанскую, во владение вечное; и буду им Богом" (Ссылка нужна?). Ни Ада, ни Рая - только грешные земные соблазны. Фраза "буду им Богом" как бы подчёркивает альтернативность выбора Авраама, двустороннюю выгоду бога и человека от предложенной богом сделки.

Вера даёт силу, сила утверждает веру. Остаётся и получает распространение доктрина, стремящаяся к расширению сферы своего признания и к бескомпромиссному противоборству со своими аналогами: "Смотри, - говорит бог Моисею - не вступай в союз с жителями той земли, в которую ты войдешь, дабы они не сделались сетью среди вас. Жертвенники их разрушьте, столбы их сокрушите, вырубите "священные" рощи их, [и изваяния богов их сожгите огнем], ибо ты не должен поклоняться богу иному, кроме Господа [Бога], потому что имя Его - ревнитель; Он Бог ревнитель. Не вступай в союз с жителями той земли, чтобы, когда они будут блудодействовать вслед богов своих и приносить жертвы богам своим, не пригласили и тебя, и ты не вкусил бы жертвы их; и не бери из дочерей их жен сынам своим [и дочерей своих не давай в замужество за сыновей их], дабы дочери их, блудодействуя вслед богов своих, не ввели и сынов твоих в блужение вслед богов своих". Сильный культурный типаж стремится сохранить самоидентичность, не растерять, не разбавить набор своих ценных для выживания признаков.

Бог не просто благодетель, он - сторона, которая борется с врагами, "ревнует" сторонников и требует "дани", или, скорее, "доли". Общение с богом связано с жертвоприношениями. Жертвы и славословия, добыча и слава - то, в чём одинаково нуждаются смертные и бессмертный персонажи Ветхого завета. И люди, и их вера должны выжить физически и культурно, в будущих поколениях и в доброй памяти человечества, в жестокой борьбе народов и конкуренции идей. "Когда поднимался ковчег в путь, Моисей говорил: восстань, Господи, и рассыплются враги Твои, и побегут от лица Твоего ненавидящие Тебя! " В тон бог говорит Аврааму: "Я благословлю благословляющих тебя, и злословящих тебя прокляну; и благословятся в тебе все племена земные."

Как когда-то солидарность внутри первобытного человеческого стада делала его сильнее звериных стай, общечеловеческая солидарность созрела на благо человечеству и его мировому хозяйству. Мир между племенами в пределах государства, мир между соседними государствами становился стимулом для торговли и разделения труда. Христианство выразило эту тенденцию в Новом завете, добавив религии Авраама новую черту, новую функцию - утверждение общечеловеческих законов и ценностей, призванных регулировать отношения между людьми различных племён и народов. Но и старая, "военная" функция не исчезла. Особенно ярко демонстрирует её христианство там, где уровень развития человеческого общества явно "не дотягивает" до евангельского понимания морали. Христианство везде принимает на себя те обязанности, которые требует возложить на него местная специфика, текущий уровень общественного развития. Люди эксплуатируют идею, идея живёт в людях, распространяется, меняется вместе с ними.

Инквизиция, крестовые походы, религиозные войны в Европе - вот лишь немногие примеры того, как сильная религиозная идея становится катализатором тех гримас архаичного человеческого бытия, которые и без неё находили свои формы. Где мы ни встречаем здесь религию - там же встречаем нечто иное, от страха перед колдовством, и сегодня присущего примитивным культурам, до межфеодальных и буржуазно-феодальных противоречий. Каждый пользуется религией как орудием самопоощрения, единения, убеждения, перетолковывая её на нужный, созвучный времени и месту лад.

Нет больше античных культур, ставших колыбелью ещё того, жертвенного и милосердствующего христианства. Дав миру оформленные идеалы Евангелия как свою часть, само оно переродилось, выживая в недрах Средневековья, поступилось своим новаторским потенциалом, оказавшимся вдруг не созвучным времени. Но Средневековье прошло, а закосневшее в догмах и устоявшихся традициях христианство уже не смогло вернуться к исходной точке, чтобы сколько-нибудь ярко окрасить начинавшийся процесс гуманизации. Источниками выживания и развития всё больше становились наука и техника, оттесняя бога на периферию эволюционного "поля брани", делая его "неинтересным" культурной эволюции. Нарождавшееся в смене общественных формаций Новое время отрицало душившую его старину, а с ней и старые проявления религиозности. Возрождение, Просвещение стремились переосмыслить либо отрицали её. Великая Французская Революция показала, что теперь для победы бог не так уж необходим. Монархическая реакция пронеслась над пепелищем социального взрыва, и процесс пошёл дальше - к либеральному, гуманистическому и секулярному сегодняшнему дню. Так было на Западе. Похоже выходит и у нас.

Всемирный культурный обмен разрушает объединяющую роль религии, ведь здесь она скорее мешает, чем может помочь. Светское право действеннее регулирует отношения между людьми, чем религиозные догмы. Наука и философия, не претендуя на всезнание, дают куда более конкретные и взвешенные руководства к действию, вторгаются в области, о которых авторы Библии и помыслить ещё не могли, но с которыми приходится сталкиваться современному человеку. Здесь религия, и традиция вообще, подчас оказываются откровенно беспомощны - как в выработке отношения к генной инженерии, использованию эмбрионального материала, эвтаназии. Во всех этих случаях необходима выработка чётких правил и обеспечение контроля, но уж никак не принципиальное отторжение. Гуманные побуждения и здравый смысл вступают здесь с требованиями религии в непримиримый конфликт. Тем не менее, религия хотя и отступает из человеческого сознания, но уж очень медленно, непропорционально натиску рационализма. В чём же дело теперь?

Да, мы знаем больше авторов Библии. В отличие от них, мы умеем предотвращать чуму и лечить туберкулёз, не допускаем голода и боремся с нищетой, отменяем смертную казнь и сокращаем долю погибших в войнах. Но человеку всегда хочется больше, и он дублирует защиту людьми защитой от бога. Опять же, мы не умеем показать человеку, насколько мощнее он стал защищён. Человек по своей природе акцентирует внимание на проблемах, а не на достижениях - каковы бы ни были достижения, расслабляться не стоит, иначе проблемы могут убить.

Наука и философия будто стесняются своих положительных выводов, скрывают их за непонятными терминами, на пыльных полках научных библиотек. Знание в каждой отрасли - добыча избранных, от избранных к избранным оно и переходит в процессе производства всё более совершенной материи, ничего не давая духу людей, далёких от этой отрасли. Наука и философия, находясь на острие развития человечества, не снисходят до популяризации своих достижений, до их "очеловечивания", не спешат перевести свои знания на общепонятный, обывательский язык. Как святыню, сохраняют они свои знания от "вульгаризации", пренебрегая при этом своим долгом перед стоящими за ними людьми, оставляя им в лучшем случае знания дня вчерашнего, а в худшем - мрак неведения, порождающий мракобесие. Чем быстрее развивается мир вокруг человека, тем быстрее должен развиваться он сам, связанный информационной пуповиной с ноосферой, чтобы чувствовать себя в этом мире комфортно и адекватно реагировать на то, с чем он может столкнуться. Отставание человека, его неуверенность и страх, порождённые неведением, заглушаются религиозным утешением. Незнание насущного порождает необходимость в вере.

Наконец, высоколобый современный Homo sapiens уже не согласен на условия, которые бог, согласно Библии, предлагал Аврааму, обещая жизнь и процветание ему и его потомкам. Наш современник хочет для своей жизни более высокого смысла, и к тому же панически боится смерти - уж больно приятной стала жизнь. Успехами современного хозяйства и медицины Авраам явно остался бы доволен. Апостолы Христа не без сочувствия посмотрели бы на ООН, "врачей без границ", "голубые каски", международную правовую систему. Чего же не хватает?

Не придумали, пожалуй, только Рая. Иллюзия ухода от разрушения смертью, столь яркая в христианстве, совершенно отсутствует в современном нерелигиозном мировоззрении. И решиться она может скорее только так, как, по-видимому, решалась у Авраама - жизнью и памятью потомства. Но у современного "отца тысячи" кругозор куда шире, а потому шире и аппетиты. Он умеет смотреть не на два, не на три и не на десять поколений вперёд. И как только поймёт, что в десятом поколении его точно забудут, а ко времени предполагаемого 10^1000+? поколения остывший огарок Земли среди остывшей Вселенной будет поглощён какой-нибудь "чёрной дырой", вместе с чудом сохранившимися костями последнего во Вселенной человека, сразу и не хочет больше ничего понимать, а только вспоминает, как бы всё-таки было неплохо попасть хотя бы на Страшный суд. И эта проблема пока мест других решений кроме мифотворчества ("астрал" и т. п.) не находит, хотя поиск ведётся.

Что ж, оставим до поры похороны и всё что с ними связано попам, а жизнь доверим в более надёжные руки.

Последние публикации на сопряженные темы