Анания и Сапфира
историческая повесть

 Владимир Кедреянов

Глава шестая

Утренние, еще не знойные солнечные лучи осветили кривые домики и узенькие улочки Иерусалима и, становясь всё жарче, уверенно прогнали ночную прохладу. Проснулись и защебетали птицы, раскрылись, встречая новый день, цветы, пробудились и уже хлопотали люди: носили воду из колодцев, кормили скот, разжигали остывшие за ночь домашние очаги. Городские кварталы окутал едкий густой дым, предвещавший завтрак. Слабый ветерок разносил по улицам запах пекущихся лепешек, и толпившиеся во дворе своей обители христиане жадно вдыхали благословенный аромат. Он им напомнил многое: беззаботное детство, вечно занятых родителей и пышущие жаром, самые вкусные на свете домашние лепешки:
Дверь в опочивальню Кефаса бесшумно отворилась, и в проходе показался евангелист Марк с кусочком папируса в руке. Он вошел в комнату и остановился возле дремавшего Петра; тот медленно приподнялся на ложе и молча уставился на своего "брата во Христе". Взгляд князя апостолов был до такой степени мутным и бессмысленным, что Марк невольно отшатнулся от Симона и испуганно спросил:
- Что с тобой, рабби? Ты меня не узнаёшь?
- Ха-бэ-мэ-гухур, - спросонья пробурчал будущий первый римский папа и снова улегся, правда, на сей раз неудачно: он ударился головой о край ложа, вскрикнул от боли и наконец-то очнулся. Осторожно потирая ушибленное место, Петр чертыхнулся, но тут же в порядке компенсации произнес славословие богу.
- А я к тебе, - молвил Марк.
- Сам не спишь и другим не даешь. "Напрасно вы рано встаете!" (псалом 126, ст. 2).
- Пробудился я для дела богоугодного. Чувствую, как перстами этими, - тут Марк поднял и показал Петру свою грязную волосатую руку, - кто-то водит свыше.
- Так и должно быть, - рассудил князь апостолов. - Все слова в твоем Евангелии боговдохновенны. Читай, что написал новое.
Марк присел на стоявшую возле стены скамью, почесал свои курчавые слипшиеся волосы и, развернув кусочек папируса, стал читать:
- На другой день, когда они вышли из Вифании, Он взалкал; и, увидев издалека смоковницу, покрытую листьями, пошел, не найдет ли чего на ней; но пришед к ней, ничего не нашел, кроме листьев, ибо еще не время было собирания смокв. И сказал ей Иисус: отныне да не вкушает никто от тебя плода вовек. И слышали то ученики Его. Пришли в Иерусалим. Иисус, вошед в храм, начал выгонять продающих и покупающих в храме; и столы меновщиков и скамьи продающих голубей опрокинул; и не позволял, чтобы кто пронес чрез храм какую-либо вещь. И учил их, говоря: не написано ли: "дом Мой домом молитвы наречется для всех народов?", а вы сделали его вертепом разбойников. Услышали это книжники и первосвященники и искали, как бы погубить Его; ибо боялись Его, потому что весь народ удивлялся учению Его. Когда же стало поздно, Он вышел вон из города. Поутру, проходя мимо, увидели, что смоковница засохла до корня. И, вспомнив, Петр говорит Ему: Равви! Посмотри, смоковница, которую Ты проклял, засохла. Иисус, отвечая, говорит им: имейте веру Божию. Ибо истинно говорю вам: если кто скажет горе сей: "поднимись и ввергнись в море", и не усумнится в сердце своем, но поверит, что сбудется по словам его, - будет ему, что ни скажет ("Евангелие от Марка", XI, 12-23).
Петр внимательно слушал Марка. Правда, однажды он попытался его перебить, но евангелист, жестами давая понять, что нужно дослушать этот эпизод до конца и только тогда делать замечания, так и не позволил князю апостолов вставить слово. Впрочем, сомнения Симона скоро рассеялись, и он одобрительно кивал Марку. Когда чтец умолк и вопрошающе посмотрел на Петра, апостол, улыбаясь от удовольствия, воскликнул:
- Э, вот ты как всё повернул! Подлинно рукой твоей водил Дух Святой! Так и надо это описывать!
И, рассмеявшись, добавил:
- Да, нельзя было Иисусу Христу пить: (см. "Евангелие от Луки", V, 29-35). И столб за смоковницу принял, и в храме, святом месте, такой дебош устроил! Многие торговцы тогда не досчитались своих денег, а Учитель, проспавшись, недоумевал, откуда у нас столько серебра. Ох, и погуляли мы в тот день!
Марк, гордый своим искусством, высокомерно улыбнулся и попросил увеличить ему паек, но Петр притворился, что не расслышал. Тогда евангелист осмелился повторить свою просьбу.
- Проклятие! - чуть не задохнулся от возмущения князь апостолов. - Хочешь подвиг святости совершить, а сам бесам угождаешь! Погряз, подлец, в грехе чревоугодия! Вон Иисус Христос пятью хлебами и двумя рыбами тьму народа накормил, так представь, как мало каждому досталось! Ступай, Марк, с Богом, да позови Иова с Иеремией.
Не ожидавший такой гневной отповеди евангелист пристыженно ретировался, и вскоре перед строгими очами Петра предстали заспанные и испуганные звероловы.
- Господь любит тебя, рабби.
- И вас Господь любит, дети мои. Привели ли вы льва?
Звероловы смутились и, чувствуя за собой вину, старались не смотреть апостолу в глаза.
- Отвечайте!
- Мы говорили льву на иных языках, но он не присмирел, - оправдывался Иеремия.
- Не может быть!
- Да, рабби, - подтвердил Иов, - языки лишь раззадорили скотину. Нам с трудом удалось спастись.
Петр в задумчивости прошелся по комнате. Он пытался понять причину неудачи, но туго соображала голова. "Разве не говорил Иисус, - думал князь апостолов, - "всё, чего ни будете просить в молитве, верьте, что получите, - и будет вам"? ("Евангелие от Марка", XI, 24). А я просил льва, но не получил даже дохлого котенка. Как же так случилось?: Значит, подвели эти придурки. Надо подвергнуть их обряду очищения и затем снова попробовать".
- Ладно, поимку льва мы отложим. Вы пока не готовы к духовному подвигу.
Иов и Иеремия облегченно вздохнули. Они не ожидали, что Петр так спокойно отнесется к провалу задуманного им предприятия. Но в этом не было ничего удивительного: апостол легко перескакивал от одного "увлечения" к другому. Сейчас его уже занимала иная проблема, потому он и решил повременить со вступлением льва в свою секту.
- Почему я уже третий день не вижу: этих: Ананию и Сапфиру? - спросил Петр и уставился на Иова.
Христианин недоуменно пожал плечами.
- А ты знаешь, где они живут?
- Приблизительно. Сапфира говорила, что недалеко от дома ростовщика Иезекииля.
Петр вздрогнул. Он хорошо знал этого финансового воротилу. Не так давно святой апостол Андрей попытался склонить Иезекииля к вступлению в секту, однако ни запугивание Вторым пришествием Иисуса Христа, ни даже обещание высокого поста в церкви не возымели должного действия. Сначала ростовщик улыбался, а затем твердо заявил, что не даст даже лепты. Возмущенный до глубины души Андрей принялся было буянить, но слуги Иезекииля быстро вытолкали апостола взашей.
- Иов, я пекусь о спасении душ Анании и Сапфиры, - лицемерно заявил Петр. - И за это Господь воздаст мне. А вот тебя и Иеремию Он покарает, ибо какое вам дело ни поручи, всё провалите.
- Но почему ты так говоришь, рабби?! - обиделся Иов. - Разве не мы организовали чудо у Красных дверей храма? А еще:
- Заткнись! - взвизгнул князь апостолов. - Оба вон!
"Ничего, после обряда очищения присмиреете", - злорадно подумал Петр, оставшись в одиночестве. Он кое-как оделся и отправился в соседнюю комнату к брату. Андрею предстояло "спасти" дом Анании и Сапфиры от: его же владельцев.
Но вернемся к нашим бесхитростным героям. Они проснулись рано, но пока Сапфира доила коз и готовила завтрак, Анания смог еще понежиться в постели. У супругов в погребе хранился кусок козлятины, и хозяйка решила побаловать мужа. Она зажарила сочное мясо, а также испекла несколько лепешек. Когда еда была готова, Сапфира вошла в спальню. Муж сладко дремал.
- Любимый, вставай, - прошептала красавица и попыталась разбудить Ананию поцелуем. Ей это удалось: плотник медленно потянулся и открыл глаза. Глядя спросонья на жену, он улыбнулся, и в его очах сверкнул радостный огонек.
- Я приготовила вкусный завтрак.
- Ты всегда прекрасно готовишь, милая.
Пока Анания совершал омовение, Сапфира поставила на стол глиняную миску с кусочками мяса, которые были покрыты ароматной хрустящей корочкой и украшены зеленью, кувшин с парным козьим молоком и горячие лепешки. Хозяин дома, видя такое великолепие, удовлетворенно погладил бороду (была у него такая привычка) и приступил к трапезе.
- Ты бы сходил к Захарии, - молвила супруга, окончив завтрак, - быть может, он расплатится, и мы вернем Иезекиилю часть долга.
Анания тяжело вздохнул.
- Я встретил вчера Енею, он каждый день ходит к Захарии. Увы, денег пока нет:
- Плохо, когда тебе должен богач, - заметила Сапфира, - бедняк бы давно рассчитался.
- Ничего, отдаст.
Супруги немного помолчали. Анания тоже всё доел и теперь тайком, ненавязчиво любовался предметом своей любви. "Как же мне повезло с женой! - думал он. - Эх, кабы не тот проклятый Вениамин: И чем я прогневил Бога?"
Молодая женщина словно услышала мысли мужа. Она смущенно поежилась и заговорила:
- Знаешь, мне сегодня приснился сон. Или то было наяву?! Не знаю:
- Что такое? - испугался Анания.
- Ко мне явился лучезарный Божий вестник, машущий многочисленными крыльями, и, откашлявшись, молвил: "Сапфира, благословенна ты между женами и скоро понесёшь. Много чад будет у тебя, и все они получат благословение Божие!"
Плотник изумленно смотрел на супругу. Он не знал, радоваться ему или печалиться. Вроде бы сей знак считался хорошим, следовательно, самое заветное желание Анании и Сапфиры стало сбываться. Но вмешательство "высших сил" всегда тревожит и пугает! Дальнейшие расспросы жены ни к чему не привели. Она даже не могла точно сказать, приснился ли ей многокрылый серафим или же явился в действительности (то есть был галлюцинацией). Супругам оставалось лишь ждать и надеяться на лучшую долю.
Сапфира сменила хитон на одежду из сурового полотна и вышла в сад. Земля покрылась плотной коркой, и её предстояло взрыхлить. Стройная и гибкая, как тростинка, молодая женщина принялась за работу. А Анания тем временем занялся ещё более трудоёмким делом. Он давно хотел вырыть колодец, и вот теперь стал исполнять задуманное.
Когда занят, время летит незаметно. Уже приближался обед; вдруг Ананию кто-то окликнул. У калитки стоял святой апостол Андрей и размахивал руками. Плотнику этот визит был явно неприятен; Анания смутился и захотел куда-нибудь спрятаться от настырного христианина. Но апостол уже увидел его с Сапфирой и теперь настойчиво рвался во двор.
Немало бед случается из-за того, что многим людям трудно сказать твердое "нет". И подлецы часто пользуются нашей стеснительностью, нашим ротозейством. Кто знает, как бы дальше сложилась судьба Анании и Сапфиры, направь они незваного гостя подальше. Но наши главные герои, увы, приняли волка в овечьей шкуре:
Андрей был среднего роста. На его круглом обрюзгшем лице располагался маленький, похожий на пятачок нос, а веки небольших глаз были воспалены. Тонкие искривленные губы в то время, когда их обладатель молчал, служили маскировкой для немногочисленных гнилых зубов. Мочки ушей христианина приросли к скулам, а низкий лоб покрывали какие-то язвочки. Его руки дрожали; правая сжимала папирусный свиток. От апостола веяло святостью, чесноком и перегаром.
Анания отворил калитку и разрешил гостю войти. Андрей по-хозяйски окинул взглядом маленькую усадьбу супругов, и его сердце учащенно забилось: дом оказался даже лучше, чем предполагал Петр. Аккуратно сложенный из прочного камня (дерево в тех безлесых краях стоило дорого и шло лишь на каркас), ухоженный, пусть небольшой, зато уютный, он был лакомым кусочком для христианской секты.
- Куда вы пропали? - возмутился святой апостол.
- Нам было очень плохо после богослужения, - оправдывалась Сапфира.
- Конечно, - согласился Андрей, - у вас внутри полно бесов, и им пришлись не по нраву наши святые речи и молитвы.
И бедным супругам показалось, что они начали что-то понимать.
- Бесов надо изгнать! - поучал христианин. - От них все мучения. И я вам, так уж и быть, помогу. Ну, что, может в дом пригласите?
- Проходи, пожалуйста, рабби, - любезно промолвил Анания и отворил дверь перед "всемогущим" гостем.
Андрей вошел и осмотрелся. Стены обеих жилых комнат были чисто выбелены; в большем помещении стояла широкая кровать, а напротив нее, на яркой циновке - два сундука на изящных резных ножках. Потолок поддерживала толстая деревянная колонна. В меньшей комнате находился стол и две скамьи. Кругом была чистота и порядок, но апостолу явно не понравился пустой стол.
- У тебя есть вино? - спросил он у Анании.
- Но ведь еще рано! - ужаснулась Сапфира, которая, как и почти все жены в мире, не любила, когда ее муж выпивал "с друзьями".
- Молчи, женщина! - грубо осадил ее брат Петра. - Это предрассудок, суеверие. Иисус Назорей давным-давно отменил сию глупость.
- Надо уважить гостя, - шепнул жене плотник и полез в погреб за кувшином. Апостол удовлетворенно хмыкнул и присел за стол.
- А что ты будешь есть, рабби? - поинтересовалась хозяйка.
Андрей икнул и скривился:
- Пока не хочу.
И, жадно схватив принесенный Ананией кувшин, сделал несколько больших глотков. Затем божий человек облизал губы, глубоко вздохнул и приступил к проповеди:
- Давно наш народ ждал Спасителя, и Он явился - Сын Божий, кроткий, жертвенный агнец, взявший на себя грехи мира. Своей мученической смертью Он искупил первородный грех человечества, и теперь всех уверовавших в Христа ждет вечная и счастливая жизнь на небе.
- Да?! - в один голос воскликнули супруги.
- Я что, врать буду? - обиделся христианин. - Разве вы не знаете меня?! Я Святой Апостол Андрей Первозванный!
Молодые успокоили вспыльчивого мужчину; тот снова выпил вина, и ему наконец-то полегчало.
- Но нечестивцев ждет страшная кара, - продолжал Андрей. - Скоро наступит Страшный суд, - оратор развернул свой замасленный свиток и стал читать: "В те дни люди будут искать смерти, но не найдут ее; пожелают умереть, но смерть убежит от них" ("Откровение", IX, 6). И они будут мучиться вечно!
- А как скоро это произойдет? - побледнел Анания.
- Учил Иисус: "Истинно говорю вам: не прейдет род сей, как всё сие будет" ("Евангелие от Матфея", XXIV, 34 и "Евангелие от Марка", XIII, 30). Посему бодрствуйте!
Да, первые христиане ждали "конца света" еще при жизни своего поколения - так обещал Иешуа из Назарета. Видать, сектанты бывали немало удивлены, когда, не дождавшись Страшного суда, отправлялись в "мир иной". И уже на основании только одного этого факта современный читатель может по достоинству оценить "достоверность" пророчеств еврейского "бога"-плотника. Но Анания и Сапфира, неграмотные и несчастные люди, не знали, что страшные речи Андрея - всего лишь пересказ человеконенавистнического бреда.
- Рабби, мы бы с радостью вступили в твою Церковь, - молвила Сапфира, - но нам нездоровилось после слушанья "иных языков"!
- Бесы, всё бесы, - поучал апостол. И мне бывало дурно, но потом привык. Ничего страшного. Зато научитесь наречиям многих племен и народов.
- Но если мы станем жить в обители, то останемся ли мужем и женой? - с замиранием сердца спросил Анания.
Андрей попал в щекотливое положение. Христианство учит, что "неженатый заботится о Господнем, как угодить Господу; а женатый заботится о мирском, как угодить жене" ("1-е Коринфянам", VII, 32,33), то есть родственники "заслоняют" бога, и лучше жить без них. Но апостол при всём своём сумасшествии сообразил, что если он сейчас скажет правду, то ему не только не видать дома супругов, но, быть может, даже остатков вина. Поэтому он вовремя сдержался, и, стараясь придать своему хриплому голосу более-менее ласковое звучание, ответил:
- Конечно, ведь вы любите друг друга, а Бог есть любовь!
Супруги несказанно обрадовались словам Андрея, и Анания принес второй кувшин.
- А домик-то придётся продать, - напомнил апостол, блаженно потягивая винцо, - но на небесах у вас будет сто таких домов! Да что я говорю! Не домов - дворцов!
Но Сапфиру волновала не небесная недвижимость, а иная проблема. Она уже несколько раз подталкивала локтем мужа, и, наконец, Анания решился поговорить с чудотворцем.
- Святой апостол, а сможешь ли ты помочь нам: Дело в том, что у нас нет детей, а мы их очень хотим:
От неожиданного предложения Андрей поперхнулся вином. Прокашлявшись, он с интересом осмотрел Сапфиру. Она была действительно прекрасна!
- Ну, это я с удовольствием! Хоть прямо сейчас! - с готовностью отозвался божий человек и потянулся к женщине. Но хозяйка отпрянула от ухажёра и густо покраснела.
- Рабби, ты меня не так понял! - воскликнул Анания. - Дети должны быть от меня!
И плотник рассказал Андрею о той зловещей роли, которую сыграл иудейский пророк Вениамин в их судьбе. Молодой супруг еще не закончил свое повествование, а апостол, чем-то возбужденный и обрадованный, вскочил и закричал:
- Слава Господу нашему Иисусу Христу! Вы отомщены: Вениамин уже почти год жарится в адском пекле!
На этот раз Андрей почти не лгал. Молодой иудео-христианской секте стало тесно в Иерусалиме, и вооруженные денежными ящиками попрошайки ринулись собирать милостыню в соседних с городом селениях. Но однажды двое адептов нового бога вернулись из похода сильно избитыми. Вениамин считал ту территорию своей и грозил смертью всем, кто осмелится конкурировать с ним. Тогда Петр и Андрей отправились "разобраться" с прозорливцем. Они нашли его в какой-то канаве, где пророк отдыхал после обеда.
- Вениамин, как ты смел воспрепятствовать нашим людям собирать Божьи деньги? - спросил Андрей.
Провидец вскочил и, не говоря ни слова, изо всех сил огрел палкой Первозванного по голове. Апостол нелепо взмахнул руками и рухнул на землю. Но Петр не посрамил чести христиан и, сделав молниеносный выпад, вонзил нож между рёбер Вениамина. Пророк захрипел и медленно сполз на дно канавы. Из его рта пошла красная пена, по телу пробежала судорога, и очи прозорливца закрылись навеки. Симон встревоженно осмотрелся, но, не заметив свидетелей преступления, облегченно вздохнул, вернул свой нож и принялся приводить брата в чувства.
Конечно, Андрей не стал рассказывать эту историю супругам, так как опасался уголовного преследования. Он просто ограничился констатацией факта: Вениамин мертв (точнее, горит в аду). Но мы не можем не отметить глубоко символичный смысл этого события: новое (христианство) побеждает старое (иудаизм). Таким образом, сия "притча" гораздо разумней всех притч Иисуса Христа.
Однако Анания и Сапфира не были злорадными и мстительными людьми, и потому известие о страшных и вечных муках Вениамина их не вдохновило. В душе они даже пожалели полоумного старика.
- Вот, - победоносно произнес Андрей, - так будет со всеми, кто не признает Господа нашего Иисуса Христа и не подчинится Его Святым Апостолам!
- Рабби, но в силах ли ты или Кефас совершить чудо, которое исцелит мою жену? - спросил Анания.
- Конечно. Это нам, апостолам, раз плюнуть.
Читателю может показаться, что Андрей выразился фигурально. Но до образного мышления нашим христианским героям было далеко, и Первозванный дал плотнику вполне конкретный ответ. Вспомним, как пытался лечить Иисус Христос: он либо плевал на человека ("Евангелие от Марка", VII, 32-35 и VIII, 22-25), либо смешивал свою слюну с пылью и этой пакостью мазал пациента ("Евангелие от Иоанна", IX, 6).
Ответ Андрея вызвал у супругов эйфорию. Словно тяжелая ноша, долгие годы мешавшая жить, наконец-то свалилась с их плеч. Сапфира выразительно взглянула на мужа, беззвучно говоря: "Видишь, милый, мой сон начинает сбываться"! Анания кивнул ей и снова обратился к чудотворцу:
- Рабби Первозванный, может, сразу и вылечишь?
- Э, нет, - отвечал апостол, - пусть она сначала примет водное крещение. Негоже нам разбрасываться чудесами ради козлищ. - И, высморкавшись прямо на пол, добавил: - Приходите сегодня на богослужение.
Тут плотник вновь вспомнил о цене, которую следует заплатить за лечение жены. Ценою было всё их имущество!
- Хорошо, рабби, мы подумаем, - нерешительно промолвил Анания.
- Думайте, а Господь решит! - отрезал Первозванный, которому уже надоело убеждать этих молодых людей. Второй кувшин был опорожнен, визит завершен, и, еще раз осмотрев дом, Андрей нетвердым шагом отправился в обитель.
Нетрудно предположить, что испытывали наши главные герои. Апостол искушал неумело и грубо, но его предложения оказались заманчивыми для малограмотных, бесхитростных и почти одиноких супругов. Остаток дня и вечер они провели в раздумье. Было нелегко расстаться с привычным, устоявшимся укладом жизни, но новое и неизведанное всегда манит нас. И Анания с Сапфирой наконец-то решились связать свою судьбу с необычной сектой:

Глава седьмая

Когда утром следующего дня супруги явились в обитель, христиане, занятые молитвами и просмотром галлюцинаций, отнеслись к ним с безразличием. Наши герои слегка опешили от такого холодного приема и стали искать Иова с Иеремией. Но тут их окликнула пожилая, низкорослая и чрезвычайно толстая женщина:
- Эй! Это вы Анания и Сапфира?
- Да, - кивнул плотник.
- Я буду вас учить Истине. Так велел Кефас. Называйте меня тетушкой: тьфу: сестрой Юдифью. Пошли.
- А где Иов с Иеремией? - спросила Сапфира.
Мужеподобное лицо Юдифи растянулось в язвительной улыбке:
- Эти грешники сейчас очищаются - молятся в яме на голодный желудок. Кефас ими очень недоволен. Так и подохнут, свиньи, в грехе. Ну ладно, пошли учиться.
Грузная, почти квадратная Юдифь с трудом развернулась и потопала в комнату на первом этаже обители, где она жила с несколькими такими же, как сама, "еллинистскими" вдовицами - еврейками, раньше проживавшими в странах "языческих". Как правило, они были богаче доморощенных евреев и очень гордились этим.
Три "еллинистки" стояли на коленях и молились. Юдифь прошла в угол комнаты, и, держась за невзрачную, всю покрытую трещинами стену, с трудом опустилась на выцветшую циновку. Сестра отдышалась, вытерла рукавом пот и пригласила своих учеников присесть рядом.
- Господь любит вас, и отныне ваши души принадлежат Ему. Со дня на день мы ожидаем Второе пришествие Иисуса Христа; тогда все, кроме нас, праведников, умрут и отправятся в ад. А мы, признавшие Мессию, спасемся и попадем на небеса! - рассуждала тетушка.
- Сестра Юдифь, какие правила мы должны здесь соблюдать? - спросила Сапфира.
- Прежде всего, вы обязаны беспрекословно подчиняться Кефасу. Велика его мудрость, а святость еще больше!
Юдифь объяснила своим новым ученикам, что, пока вожделенный для апостолов дом не продан, супруги будут по ночам сторожить его. Но днем они должны учиться и работать в общине.
Так для наших героев началась "новая" жизнь. Анания получил задание изготовить несколько денежных ящиков, а Сапфира отправилась с Юдифью собирать "божьи" деньги.
- Твой муж хороший плотник? - пыхтела опытная христианка. - Да? Это хорошо. А то у нас все ящики негодные. Сделаны кое-как: столько щелей, что часто монеты выпадают!.. Ты еще молодая, но это ничего: Научишься: Это большое искусство - деньги собирать. Не жди, когда тебе подадут - можешь и не дождаться. Сама к людям приставай, пугай их Иисусом. И Кефас будет доволен, и другие апостолы: Так-то:
- Где будем собирать? - деловито осведомилась Сапфира, тащившая большой ящик.
- Я обычно работаю у входа на базар.
- Сестра Юдифь, а почему не принимать деньги просто в руку?
- Ха, так нищие поступают. Но мы же не оборванцы, мы Церковь! Ведь важно всё Кефасу отдать, ничего не утаить. Увы, и у нас много нечестивцев, много грешников. Трясут ящик, пока из щелей монеты не посыпятся, и воруют Божьи деньги! А один додумался запасной ящик иметь, туда собирал, а затем монеты помельче отсыпал Кефасу. Сатана! А я честная, на мне благословение Господне!
Сапфира удивленно взглянула на спутницу. Ее поразило, что в таком святом, как она тогда думала, месте - новой, современной для той эпохи секте - процветает грех. Но в этом не было ничего необычного: безумие веры в химеру несовместимо с нравственностью. Многие христианские "святые" (и даже римские папы!) совершали ужасные злодеяния, что, однако, не мешает верующим почитать их. Ведь главное в религии - ее мистическая, а отнюдь не нравственная, составляющая. О морали попы вспомнили лишь тогда, когда ученые разрушили библейскую картину мира, и церквам пришлось срочно менять доминанту своих рекламных кампаний: от угроз, пыток и казней переходить к лепету о духовности и нравственности. Но как бы ни совершенствовались приемы церковной пропаганды, моральный облик прихожан (и, конечно же, священников) остался крайне непривлекательным. И в наши дни верующие, не боясь бога, нередко сыплют в денежные ящики всякий мусор. Неисповедимы последствия психических заболеваний!
"Ох, как трудно уберечься от греха!" - подумала Сапфира и тяжело вздохнула. Изъяны христиан она объяснила кознями Дьявола, который должен был искушать святых с гораздо большей настойчивостью, чем простых смертных. И наивная красавица снова посмотрела на Юдифь, очевидно, пытаясь разглядеть в ней эталон духовности; тетушка почувствовала устремленный на нее пристальный взгляд и спросила:
- Чего тебе?
Сапфира хоть и несколько смутилась от такого неласкового к ней обращения, но всё же взяла себя в руки и решилась задать постоянно мучивший ее вопрос:
- Сестра, почему нам с мужем бывает плохо, когда мы слушаем иные языки?
- Это ничего. Пройдет. Мне тоже сначала становилось дурно, а потом привыкла и сама заговорила. А ты владеешь иными языками?
Сапфира отрицательно покачала головой.
- Плохо. Видно, в грехе ты живешь.
Молодая женщина покраснела и попыталась сменить тему разговора:
- А в общине хорошо кормят?
- Не хлебом единым жив человек. Умерщвляя плоть, мы заботимся о своей душе. Не впадай: как тебя:
- Сапфира.
- Да, Сапфира, в грех чревоугодия. Иначе не спасешься!
Наконец, спутницы пришли к месту работы. Жена плотника часто посещала базар, ее знали многие торговцы, и оттого Сапфире сейчас было неловко. Она впервые в жизни просила милостыню:
- Станем здесь, - распорядилась Юдифь. Ее ученица подняла ящик и, держа его на уровне груди, стала ждать. Мимо проходили иудеи, но внимания на главный предмет христианского культа почему-то не обращали.
- Приставай, приставай! Чего стоишь как истукан?! Вон смотри, молодой мужчина подходит, - учила опытная сборщица.
Сапфира зажмурилась и упавшим, каким-то чужим голосом попросила:
- Подайте Христа ради:
Иудей хотел было ответить грубостью, но, увидев ангельски чистое, невинное личико юной женщины, смутился. Он быстро достал монету и, бросив ее в прорезь на крышке ящика, оторопело пробормотал:
- Пожалуйста:
- Спасибо. Бог тебе воздаст сторицей! - поблагодарила иудея Юдифь, и, когда мужчина ушел, добавила:
- Поздравляю с почином!
Почти до захода солнца женщины стояли на посту, но собрали лишь четыре мелких монетки. Подавали из рук вон плохо.
- А зачем же такой большой ящик? - удивлялась жена плотника.
- Чем крупнее денежный ларец, тем сильнее он смутит жертву, - поучала христианка. - И тем больше в нем окажется монеток. Ну что ж, на сегодня достаточно. Пошли домой.
А Анания тем временем уже изготовил один ящик. Аккуратно сбитый, изящной формы и с затейливой резьбой, без досадных для апостолов щелей, он больше напоминал принадлежащий вельможе ларец. Этот ящик, как и все другие, был оснащен лакедемонским замком-"жёлудем", изобретенным еще на рубеже 5-6 вв. до н. э. И хранящиеся у Петра плоские, с тремя закругленными вырезами ключи должны были гарантировать высокую духовность и нравственность сборщиков денег.
Кефас как раз зачем-то вышел во двор. Увидев толпившихся вокруг Анании единоверцев, апостол неторопливо направился к ним. Христиане расступились, и Петр увидел ларец.
- Добрый ящик, - молвил Симон, - красивый. Так и хочется в него денежку бросить.
Выражение лиц сектантов осталось серьезным.
- А ты, Анания, умелец, - продолжал князь апостолов. - Молодец. А сможешь ли сделать носилки?
- Конечно, рабби. Я иногда получал заказы от богачей.
- Теперь же прими заказ от Духа Святого! - напыжился Петр.
- Хорошо, рабби.
Вот так и стала протекать "христианская" жизнь наших героев. Днем они работали на благо общины (Сапфира собирала милостыню, помогала в трапезной и ухаживала за фиалками, растущими в углу двора обители; эти чудесные цветы любил нюхать Андрей), вечером молились на богослужении и пытались, правда, безуспешно, заговорить на иных языках, а на ночь отправлялись сторожить пока еще свой дом. Продать его никак не удавалось: в маленьком пыльном Иерусалиме было немного людей, способных сделать такую дорогостоящую покупку. Недовольные задержкой апостолы гневались, но Анания старался их умиротворить: за семь дней он изготовил носилки и еще четыре денежных ящика. При этом и плотник, и его жена беспрестанно изучали еще сырое, неоформившееся христианство и готовились к главному, как им тогда казалось, событию и их жизни - крещению. После этого обряда Петр обещал исцелить Сапфиру от всех ее болезней.
Прошел месяц. Очистившиеся и исхудавшие Иов с Иеремией вернулись в "общество". Вероятно, после ямы жизнь в обители показалась им райским наслаждением. Однако сектанты с тревогой ожидали того дня, когда Кефас снова вспомнит обо льве. И их опасения не были напрасными: в больной голове князя апостолов роилось немало планов, один безумнее другого.
Однажды после богослужения Петр, еще разгоряченный разговорами на иных языках, отвел Ананию в сторону.
- Ты когда дом продашь?
- Рабби, никак не могу найти покупателя.
- Ищи. Главное - не продешевить. Да, кстати, ты завтра ночью мне понадобишься.
- Зачем, рабби?
Апостол величественно (как ему показалось) промолчал. И по сей день у некоторых руководителей есть такая дурацкая привычка. Но Ананию безмолвие Петра явно не устроило.
- А как Сапфира будет одна возвращаться домой?
- Я направлю с нею Юдифь, - после небольшого раздумья ответил Кефас.
Анания пожал плечами и вернулся к жене.
Ровно через сутки во дворе обители собрались пятеро: Петр, Анания, Иов, Иеремия и Есром - молодой дебил, один из телохранителей князя апостолов. Уже стемнело; на черном небе сверкали звезды, своей красотой и величием прославляя жизнь и пытливый человеческий разум, сумевший разгадать их тайну. Стояла тишина, лишь легкий ветерок играл с кронами немногочисленных иерусалимских деревьев, издавая едва слышные нежные звуки. Было довольно прохладно, и христиане подпрыгивали, пытаясь согреться.
- Братья, - обратился к присутствующим Петр, - сегодня нам предстоит уладить одно дельце. Мы отправляемся в зверинец, где я хочу побеседовать со львом. Не бойтесь, трусы, я сам всё устрою.
- Рабби, а зачем тебе лев? - удивился Анания.
- Мало, очень мало у нас сторонников, - сокрушался святой апостол. - Станут нашу Церковь разгонять - как защитимся? А лев поможет, мне видение было:
В это время во двор по малой нужде вышел Андрей и изумленно уставился на куда-то собравшихся единоверцев. Петр настолько зазнался, что даже не удосужился согласовать свою затею с братом, тоже, кстати, святым апостолом. Теперь же Кефас неохотно объяснил ему свой план и затем спросил:
- А ты не хочешь пойти с нами?
Полная луна мягко лила слабый янтарный свет, и нелегко было что-либо рассмотреть во дворе обители; но и при столь незначительном освещении христиане увидели, как побледнел Андрей.
- Н-н-не могу. У меня впереди важная молитва, - оправдывался он.
Петр презрительно посмотрел на брата, негромко выругался и пошел к носилкам.
- Рабби, - обратился Анания к князю апостолов, - а это правда, что Андрей Первозванный?
- Чего?! - оторопел Кефас и остановился. - Это он так рассказывает? - Симон оглянулся, гневно зыркнув на Андрея, занимавшегося у стены своим делом. - Эка наглость! Нет, Анания, мы оба Первозванные.
Петр осторожно залез в носилки, поворочался, устраиваясь удобнее, и задернул шторку. Товия отворил калитку, а четверо христиан привели в действие античное транспортное средство. Носилки мерно покачивались, убаюкивая Петра; он полулежал на мягких, сшитых сестрами во Христе подушках. Вопрос Анании вызвал в душе князя апостолов целую бурю эмоций. Более всего на свете Симон Камень дорожил своим верховенством в секте. Теперь же его родной брат стал выдумывать разные небылицы, возвеличивая себя и тем самым подрывая авторитет Кефаса. "Ну, трепло, я тебе язык прищемлю", - злился Петр. Однако сейчас он шел, точнее, ехал, на дело, и необходимо было сохранять хладнокровие. И, чтобы успокоиться, апостол вспомнил тот день, когда он впервые встретился с Иисусом Христом:
:Над Геннисаретским озером еще не встал рассвет, а два брата, Симон и Андрей, уже вышли на его каменистый берег. Густой туман стелился над мутно-синими волнами, и только их плеск нарушал предутреннюю дремотную тишину. Воздух был свежий, сырой, чуть с холодинкой, но мужчины дышали тяжело, с опаской оглядывались и тревожно прислушивались к размеренному шуму водной стихии. Гальку сменил мокрый песок; ноги вязли в нем, и идти стало труднее. Наконец, будущие апостолы приблизились к лодке. Симон, принесший весла, вставил их в уключины, а Андрей ножом перерезал веревку, соединявшую суденышко с врытым в берег столбиком, и глухо выдохнул:
- Греби:
Благодаря энергичным усилиям Симона лодка легко заскользила к песчаной отмели. Вечером братья видели, как рыбаки ставили недалеко от нее свои сети. Андрей судорожно сжимал в руках припасенный для рыбы большой мешок и подгонял подельника. Симон огрызался, но грёб без устали; вскоре, однако, его движения замедлились и, тяжело дыша, он шепнул:
- Кажется, здесь.
Они стали "снимать" сети. Первая была пуста, во второй бились две мелкие рыбёшки.
- Так: - упавшим голосом прохрипел будущий Петр, - снова нечем будет опохмелиться:
- Бери сети, - велел Андрей. - Продадим их на рынке.
В мешок быстро затолкали рыболовные снасти, туда же Симон кинул несчастных рыбок, удовлетворенно пробурчав:
- Сегодня не только листиками закусим:
Теперь за весла сел Андрей, и братья пустились в обратный путь. Стало светать, туман постепенно рассеивался. Скоро должны были появиться рыбаки, и это беспокоило ночных воришек, которых не раз били веслами по головам.
Когда до суши оставалось лишь несколько двойных шагов (античная мера длины; 1 двойной шаг - 1,48 м.) и жулики уже решили, что всё для них окончилось благополучно, на берегу внезапно показался человек. Симон и Андрей от испуга чуть не вывалились из лодки. Однако незнакомец не обращал внимания на братьев, а только что-то бурчал себе под нос и плавно жестикулировал. На его безбородом (тип бородатого Христа появляется только в конце 3 в.; окончательно утвержден только в 8-9 вв. - "Словарь античности", М.: Эллис Лак; Прогресс, 1994, стр. 387,388) некрасивом лице застыла характерная для многих верующих людей слащавая улыбка. На вид ему было лет тридцать; его когда-то белый хитон теперь представлял собой печальное зрелище: грязный, потертый, весь в заплатах, грубо пришитых чьей-то неумелой рукой. Усилившийся ветер развевал длинные волосы ночного странника и мешал ему идти, но этот похожий на привидение человек продолжал упрямо брести по берегу. Он был не обут и, наступив на что-то острое, вскрикнул. Боль, казалось, вернула его к реальности: скиталец заметил притаившихся братьев, быстро вошел в воду и залез в лодку, усевшись на ее устланное присохшей чешуей дно.
- Кто ты? - нерешительно спросил Симон, пытаясь понять, им ли с Андреем надо опасаться незнакомца или же он должен бояться их.
- Я? Я есть царь иудейский!
В глазах у Симона потемнело, молнией сверкнула мысль: "Попались"! Ему почудились многохвостые плети с зашитыми в них кусочками свинца, раскаленные металлические стержни, дробящие кости зажимы: Он уже видел, как палач беспощадно терзает его плоть, а обступившие место пытки рыбаки со смехом наблюдают за муками своего врага, который не раз оставлял голодными их семьи.
Но властелин Иудеи был настроен миролюбиво и, скорее всего, не собирался наказывать своих подданных. Его мысли витали где-то далеко; он часто смотрел на небо и беззвучно шевелил губами. Совсем было отчаявшийся Симон немного успокоился и попытался обмануть царя.
- А мы здесь рыбачим помаленьку, - с глупой улыбкой произнес ворюга.
Человек в хитоне оживился, в его глазах вспыхнул хищный огонек:
- Дайте поесть!
- Ничего нет, - быстро ответил Андрей.
Незнакомец разочарованно хмыкнул носом и, стараясь побороть искушение, несколько раз глубоко вздохнул. А будущий князь апостолов тем временем внимательно осматривал берег, выглядывая царскую свиту. Но кругом было пусто. "Наверное, Его Величество путешествует инкогнито", - решил воришка.
- Ну, мы пошли, - сказал Андрей и встал со своего места.
- Сидите и внимайте словам Моим, - промолвил странник. - Говорю вам, что здесь Тот, Кто больше храма ("Евангелие от Матфея", XII, 6). Если же придете в какой город, и не примут вас, то, вышедши на улицу, скажите: "И прах, прилипший к нам от вашего города, отрясаем вам; однако же знайте, что приблизилось к вам Царствие Божие". Сказываю вам, что Содому в день оный будет отраднее, нежели городу тому. Горе тебе, Хоразин! Горе тебе, Вифсаида! Ибо, если бы в Тире и Сидоне явлены были силы, явленные в вас, то давно бы они, сидя во вретище и пепле, покаялись. Но и Тиру, и Сидону отраднее будет на суде, нежели вам. И ты, Капернаум, до неба вознесшийся, до ада низвергнешься. Слушающий вас Меня слушает, и отвергающий вас Меня отвергает; а отвергающий Меня отвергается Пославшим Меня ("Евангелие от Луки", X, 10-16 - с исправлением грамматических ошибок Библии).
- Кто же послал тебя? - заинтересовался Симон.
Незнакомец многозначительно указал пальцем на небо.
- Огонь пришел Я низвесть на землю, - продолжал он, - и как желал бы, чтобы он уже возгорелся! Крещением должен Я креститься, и как Я томлюсь, пока сие совершится! Думаете ли вы, что Я пришел дать мир земле? Нет, говорю вам, но разделение. Ибо отныне пятеро в одном доме станут разделяться: трое против двух и двое против трех. Отец будет против сына, и сын против отца; мать против дочери и дочь против матери; свекровь против невестки своей и невестка против свекрови своей ("Евангелие от Луки", XII, 49-53 - с исправлением пунктуационных ошибок Библии).
- Но сможет ли кто спастись? - испугался Симон.
- Человекам это невозможно, Богу же всё возможно, - молвил царь иудейский. - Но если вы оставите всё и последуете за Мною, то когда сядет Сын Человеческий на престоле славы Своей, сядете и вы судить колена Израилевы (ср. "Евангелие от Матфея", XIX, 26, 28).
Какая прекрасная перспектива - уголовнику превратиться в судью! Но Симон уже стал понимать, что перед ним какой-то странный царь, однако никак не мог уразуметь, в чем же подвох.
- Как нам обращаться к тебе? - спросил он у незнакомца.
- Называйте Меня Сыном Бога Живого, Царем Иудейским, Сыном Человеческим, Христом Божьим. Но смотрите, никому не говорите, кто Я такой! (ср. "Евангелие от Луки", IX, 21). Когда мы не одни, именуйте Меня просто Учителем, - скромно молвил скиталец.
Удушливо пахнуло перегаром. Это Андрей склонился к уху брата и зашептал:
- Он сумасшедший. Но не перечь ему.
И, заметив в красноватых глазках Симона немой вопрос, добавил:
- Мы будем его использовать.
Однако в полной мере прикарманить тот духовный потенциал, которым владел Иешуа, апостолам никак не удавалось. Пока Христос молчал, а говорили они, испуганные иудеи хоть и мало, но всё же подавали; но как только Иисус раззевал свой рот, слушатели начинали смеяться, а денежный ящик пустовал. В родных для "сына божьего" местах вообще не стоило показываться: там этого придурка знали с детства (вот почему "нет пророка в своем отечестве"). Промучившись с безумцем три года, апостолы собрались на совещание:

---

Русскому писателю Андрею Нылову в романе "Акт веры" удалось на основе библейских текстов воссоздать те давние события. Оказалось, что не только Иуда, а все апостолы сдали властям своего надоевшего учителя. Но религиозные аферисты опасались, что первосвященник Каиафа заметит сумасшествие Иешуа и не станет наказывать больного человека. В этом случае Петр должен был зарезать "мессию" во дворе дома, где проходил синедрион; вину же за убийство предполагалось свалить на Каиафу, мол, не посмел, подлец, судить Сына Божьего, велел тайком ликвидировать. Вот зачем Симон по кличке "Камень" всю ночь крутился в том месте и беспрестанно лгал, что не знает Иешуа! Однако "помощь" Петра не понадобилась: и первосвященник, и многие другие участники верховного иудейского судилища оказались такими же "нормальными", как и Христос. Они осудили несчастного шизофреника на смерть и попробовали утвердить свой приговор у Понтия Пилата. Прокуратор же оказался человеком справедливым и не хотел казнить Иешуа за такой пустяк, как иная, чем в официальном иудаизме, трактовка еврейских сказок. И всё бы для бывшего плотника окончилось благополучно, не зайди его болезнь так далеко. Христос стал излагать Пилату свое учение о том, что не мир принес Сын Божий, но палку и разделение, что необходимо возненавидеть родственников и т.д. Возмущенный и потрясенный таким человеконенавистническим безумием, римский прокуратор собственноручно избил подсудимого ("Евангелие от Матфея", XXVII, 26 и "Евангелие от Марка", XV, 15) и утвердил смертный приговор. После казни апостолы выкрали труп "спасителя" и объявили, что раз гроб пуст, значит, Иешуа воскрес. Для пущей убедительности они даже наняли актера, дабы тот играл роль Христа и показывался людям в разных местах, но, поскольку не смогли загримировать лицедея должным образом, "спаситель" получился каким-то непохожим и его не узнавали (например, "Евангелие от Иоанна", XX, 14,15). После мнимого "вознесения" "мессии" на небо театрал был ликвидирован; попутно апостолы избавились и от второго нежелательного свидетеля - своего собрата Иуды, у которого внезапно проснулась совесть.
Теперь у религиозных аферистов руки были развязаны. Но нет в жизни счастья! Внезапно приключились неприятности медицинского характера: апостолы, которые прежде потешались над "сыном божьим" и "царем иудейским", постепенно: уверовали в его высокие титулы! Трехлетнее общение с очень сильно сумасшедшим плотником не могло пройти бесследно для тоже ненормальных, пусть и в другом "пунктике", уголовном, барыг-апостолов. Такое явление, когда тесно общающиеся между собой люди разделяют бред друг друга и в процессе внушения развивают галлюцинации своих собеседников, в психиатрии называется коммуникативным психозом. А в народе говорят проще: с кем поведешься, от того и наберешься.
Так апостолы окончательно рехнулись, а человечество получило тесно замешанный на уголовщине миф, который принес людям неисчислимые страдания: (продолжение следует)