Обыкновенное христианство

Если кто даже совершит убийство по воле божией, это убийство лучше всякаго человеколюбия; но если кто пощадит и окажет человеколюбие вопреки воле божией, эта пощада будет преступнее всякаго убийства

Иоанн Златоуст

1. «Да будет истреблён»
2. «Не оставляй в живых»
3. «Избейте предо мной»
4. «И детей её поражу смертью»

I. «Да будет истреблён»

Современным школьникам историки сообщают, будто «принятие христианства было для русского государства прогрессивным явлением» поскольку «христианство отрицало жестокость, присущую языческим верованиям, и проповедовало общечеловеческую мораль („не убий“, „возлюби ближнего своего“). Уравнивая всех людей перед богом, христианство смягчало существующие в обществе противоречия». А уж нерусские народы православный славянин «просветил божественною верою, без насилия, без злодейств, употреблённых другими ревнителями христианства в Европе и в Америке, но единственно примером лучшего».

Вот только выяснение подробностей «просвещения» неправославных народов говорит о том, что христианство противоречий не смягчало, а наоборот, порождало и обостряло. Дело в том, что обращение иноверцев в Русскую церковь всегда было немыслимо без:

• несправедливости (ради крещения татар «по специальному указу Анны Иоанновны,.. если уличённый в воровстве или в совершении другого преступления инородец принимал христианскую веру, его прощали»; Петру I составили Отеческое завещание, по которому «при судебных тяжбах между иноверами всегда решать дело в пользу крещёного»; в Сибири тоже крещение предоставляло ворам амнистию);
• вандализма [«история русского завоевания Сибири полна случаями, когда русские намеренно уничтожали и оскверняли почитаемые местным населением места», к тому же разграбление православными сибирских курганов нанесло ущерб сибирской археологии; «в первой половине ХIХ в. были практически уничтожены почитаемые чувашами-язычниками священные рощи», а «по инициативе Казанского епископа… при возведении церквей и монастырей» (например, Успенского) «в качестве строительного материала нередко использовались надгробные камни старинных татарских кладбищ»];
• поджога («в 1742 году» Казанский епископ «совершил новое коварное деяние: устроил поджог. Ночью в здании духовной семинарии начался пожар. Он быстро перекинулся на архиерейский дом в Кремле и на Собор, оттуда на церкви и монастыри, расположенные в центре города. Во время пожара сгорела почти половина из всех зданий Казани, не пострадала лишь Татарская слобода. В своём письме к императрице Елизавете» епископ «обвинил в пожаре татар и просил их наказания. Елизавета… не стала доискиваться до истинных причин пожара. 19 ноября 1742 года она подписала варварский указ о разрушении всех мечетей на территории Казанской губернии и недопущении возведения новых. „Упоённый счастьем“ миссионер-палач… приступил к лихорадочному исполнению указа. В течение двух лет из 536 мечетей в Казанском уезде было разрушено 418»);
• грабежа («в феврале 1682 г. подъячие и пристава ездили по татарским деревням и объявляли… чтобы они… крестились… до 25 февраля: „а которые до этого срока не крестятся… у тех поместья и вотчины и всякие угодья будут отняты и розданы тем мурзам и татарам, которые крестились“». Петру I рекомендовали «богатых иноверцев, не говорящих на русском языке, лишать богатства». После «правительство и Синод 2 сентября 1740 года выработали специальную инструкцию», где «было строго указано: „…всем новокрещёным строго ходить в церковь; если кто-то продолжить держать магометскую веру, то наложить штраф…“». «Сенатский указ 19 ноября 1742 г.… предписал: „Чувашам и других всякого звания нации превращённым, ежели они по приыванию и добровольному увещанию креститься не пожелают, чинить штраф по указам“; инструкция Осетинской мисси 1771 г. не предусматривала штраф в качестве миссионерского средства, так как „строгое тут взыскание более… устрашит“»);
• похищения детей (Петру I рекомендовали: «если дети инородцев до 10 лет не научились русскому языку, то отнимать их у родителей». В конце XIX – начале XX вв. православные отбирали удмуртских детей от родителей и запирали в монастыри);
• рейдерских захватов («не удовлетворившись царскими милостями, монахи Новоспасского монастыря собственными силами захватывали земли мордовских крестьян; такие же насильственные захваты совершали монастыри Троицкий в Арзаамасском уезде и Троицкий-Старокадомский в Тамбовском уезде, основанный в миссионерских целях в 1652 г.» «Лучшие земли в Мензелинском воеводстве, по рекам Кама, Ик и Белая, насильственно захватили Саввино-Сторожевский и Костромской монастыри. Начиная с 1655 года, жители нескольких волостей Мензелинского воеводства направляли челобитные в Москву с требованием возвратить земли. Тяжба между монастырями и мусульманскими старшинами продолжалась десятки лет, и всегда какой-нибудь её этап заканчивался запугиванием местных мусульман. Увидев бессилие местного населения перед царскими властями, на закамские земли позарились священнослужители и Елабужского, Успенского, других монастырей. Вместе с основанием русских сёл и поместий шло и разорение мусульманских вотчин. С волчьим аппетитом наступали на башкирские земли и знаменитые Строгановы»);
• депортации (царь Алексей Михайлович приказывал «„крестить в христианскую православную веру черемису с жёнами и детьми… а буде креститца не похотят“ сослать на вечное жительство за Симбирскую черту». «Правительство и Синод 2 сентября 1740 года выработали специальную инструкцию», где «было строго указано: „…новокрещёных переселить к русским или русских переселить к новокрещёным…“». «В 1749 году в Казани вновь произошёл ужасный пожар… „Уразметовский“. Якобы, жена Уразмета уронила в хлеву горящую лучинку, в результате пожар охватил всю Татарскую Слободу, потом перекинулся на город… Елизавета одобрила затею» епископа «указом от 8 августа 1750 года», по которому «казанских татар заставили переселиться в болотистую местность, за слободу Плетени. Так возникли в Казани Старая и Новая татарские слободы»);
• порабощения («царский двор не забывал и о насильственном крещении инородцев», что «в указе от 16 мая 1681 года принцип насилия был провозглашён открыто: за отказ креститься… рядовые массы превращались в крепостных». «В татарских селениях, где проживало хотя бы несколько крещёных, силами некрещёных крестьян строили церкви». 16 мая 1681 года был издан указ о крещении мордвы: «а буде они креститься не похотят, и им сказать, что они отданы будут в поместья и в вотчины некрещёным мурзам и татарам»);
• голодомора (обременять некрещёное население русских колоний налогами — излюбленная тактика православной церкви. «В сёлах», например, оккупированной русскими Казани «солдаты, по приказу» епископа, «грабили крестьян,.. забирали скот, обкладывали людей… непосильными налогами». Зато, когда Уфой «стал править П.Д. Аксаков, возведённый в ранг вице-губернатора… зимой 1741-1742 годов в провинции начался ужасающий голод. Хотя в Уфе в это время имелось более 20 тысяч пудов запаса хлеба, Аксаков запретил его продажу. Он предложил раздавать хлеб только тем крестьянам, кто добровольно примет христианскую веру. В результате этого крестьяне, не вынеся мук голода, вынуждены были привозить в Уфу своих детей и менять их на хлеб»);
• погромов («в 1741 году толпа фанатиков с солдатами и священниками во главе по наущению» Казанского епископа «ворвалась в Татарскую слободу и устроила дикий погром. Сжигали деревянные дома, у каменных домов вышибали окна и двери, избивали мужчин, насиловали женщин, не щадили даже маленьких детей. Разрушали молельные дома, сжигали религиозные книги, пойманных татар загоняли в ледяную воду для насильственного крещения». «Такие крестовые походы совершались и на близлежащие деревни». Да и «попы, приезжавшие в чувашские деревни в сопровождении воинских команд, угрожали крестьянам, избивали их, заковывали в кандалы, заставляя креститься»);
• насилия [в Новгороде «не хотящих креститься воины притаскивали и крестили», а в Муроме крестили «иногда муками и ранами угрожая». «Мордва, не стерпев притеснений от монахов, разбежалась и поселилась на пустых местах, но Иов (игумен монастыря) успел воротить и окрестить». «Буряты загонялись в юрты и сараи. В ожидании приезда миссионера содержались там без пищи и питья»];
• высылки в Сибирь («в 1743 г., в разгар насильственного крещения, в ислам перешли 33 чуваша, а 26 чувашских женщин вышли замуж за татар и также приняли ислам. Узнав об этом, Казанская губернская канцелярия повелела „обрезанных чуваш“ увещевать к крещению, а в случае отказа бить их нещадно плетьми… Признанные основными виновниками перехода чувашей в ислам 16 татар-мусульман были сосланы навечно в Сибирь… Дети, рожденные от татар, отбирались от родителей и раздавались на воспитание новокрещёным чувашам»);
• застенков (в свежеоккупированной русскими Казани «давали дияки по монастырем татар, которые сидели в тюрьмах и не захотели креститись; ино их метали в воду», а местных феодалов с крещёными крестьянами некий протопоп Степан «в чепь и в железа сажал и в темных подклетах морил и велел де их крестить сильно и… приказал воеводе и соборному протопопу их мучить, метать в тюрьму и крестить силою»);
• пыток [«мулла Гали Сайфуллин из деревни Тюнтяр Малмыжского уезда (ныне в Балтасинском районе Татарстана), по указу губернской администрации, был раздет… палачами на глазах своих односельчан и избит прутьями за то, что несколько некрещёных мордовских крестьян уговорил принять мусульманскую веру». Небезызвестный Бартыша «затеял спор с православными священниками и даже дал согласие на добровольное крещение, если те сумеют доказать превосходство христианской религии… Спор кончился тем, что тюремные палачи вырвали Батырше язык»];
• убийств [обратный переход аборигенов в свою веру «карался смертной казнью, а после некоторой либерализации законодательства — вечной ссылкой с конфискацией имущества и детей»: «для публичной острастки желающих совершить такие действия в 1738 и 1740 гг. были сожжены на костре башкиры Тойгильде Жуляков и Исаев». «В 1743 году» архиерей края, «проезжая через мордовскую деревеньку, благочестиво распорядился разорить языческое кладбище. С трудом избежав рук возмущённых местных жителей, он вызвал воинскую команду, которая несколькими залпами (отнюдь не в воздух) рассеяла „бунтовщиков“. На следствии выяснилось, что во главе возмущения стоял новокрещёный мордвин Несмеянко-Кривой. Последний, как выяснилось, не только отрёкся от православной веры и снял с себя крест, но и расколол икону. Вероотступник был сожжён заживо»].

Таким образом, имеем проблему: оказывается, православие не только не «отрицало жестокость», но и «пример лучшего» иноверцам дать не могло. Поэтому «без насилия, без злодейств» ни один народ России к христианству не пришёл.

Если верующий читатель дошёл до этой строки, он может по незнанию застыдиться своей веры. Ещё бы! Сызмала не забывать дороги в храм, под свист хлыста созижденный твоими дедами из надгробий твоих прадедов, чтобы посмотреть батюшку в позолоте, отнятой у твоих предков за нежелание креститься, и послушать проникновенные призывы священника к божественной доброте и евангельскому состраданию, которые твои забичёванные отцы не раз вспоминали, поджариваясь на кострах или замерзая в проруби. Каким лицемером нужно быть, чтобы, зная правду, гордиться принадлежностью к церкви оккупантов, мерзавцев, неправдох, разбойников, насильников, погромщиков и палачей?

Спешу успокоить чересчур совестливого читателя: современные богословы изобрели две тактики оправдания зверств Русской церкви.

• С одной стороны, можно доказывать, что православие в зверствах не виновато (а виноваты миссионеры, предавшие Христовы принципы).
• С другой стороны, можно признать, что православие в зверствах виновато (но оправданно ради борьбы с ещё более гнусными зверствами языческих и мусульманских народов).

Такие два подхода логически друг другу противоречат, однако беспринципные адвокаты бога не гнушаются перескакивать с одной позиции на противоположную. Сперва я посмотрю, как можно спасти честь православия первым способом.

Если придираться к вышеприведенным примерам, то можно увидеть, что нередко приказы о расправах с иноверцами отдавали не церковные, а светские власти. Нет смысла отрицать, что «самодержавие… проводило среди народов… России политику национально-политического, социального и культурного угнетения» и пыталось для этого использовать православную церковь. Неудивительно, что среди попов тоже попадались патриоты, которые интересы самодержавия ставили выше христианского ненасилия. «Из евангелия мы знаем, что даже преданные апостолы отрекались от Христа. И поэтому не стоит отнекиваться от того, что и рядовые члены церкви или священнослужители могли грешить».

Взять, например, захват Казани Московией, позволивший местный «народ от татарской веры отучить и остращать». Карамзин называет захватническую войну «славнейшим подвигом древности», который состоял в том, что, предварительно заглянув в Арск, «россияне… брали, что хотели… жгли селения, убивали жителей, пленяли только жён и детей». И в том, что при захвате Казани, даже когда «сеча престала», славянские выродки всё равно

«резали всех, кого находили в мечетях, в домах, в ямах; брали в плен жён и детей или чиновников. Двор царский, улицы, стены, глубокие рвы были завалены мёртвыми; от крепости до Казанки, далее на лугах и в лесу ещё лежали тела и носились по реке».

«„Всё мужское население», кроме хана, «было истреблено… Немало было убито и женщин… С женщинами было поступлено также жестоко: царь отдал их в полное распоряжение своим солдатам“…

„Грабёж начался сразу же, как только русские ворвались в город… Город представлял ужасное зрелище: пылали пожары, дома были разграблены, улицы были завалены трупами, везде виднелись потоки крови“… Для въезда Ивана Грозного в город едва смогли очистить одну улицу, и то в длину всего сто сажен».

Можно сказать: да ведь православие тут ни при чём! Эти преступления совершила безбожная светская власть. Русская церковь и сама имеет зуб на Ивана Грозного за митрополита Филиппа Колычёва. А святой Филипп выступал против Ивана Грозного.

И о чём говорит это обстоятельство? Почему слово православного святого имеет хоть какой-то вес? Потому, что церковь учит: православные святые «сохранили неповреждённым подобие образа божия, по которому и были сотворены,.. соединились с богом,.. сделались… тем, что сам он есть по естеству». Выходит, что бы православные святые ни сделали, это равносильно поступкам самого Иисуса Христа.

Поэтому если св. Филипп выступает против Ивана Грозного, это равносильно тому, чтобы против Ивана Грозного выступал сам Иисус Христос. Следовательно, Иисус Христос против политики Ивана Грозного, а Сильвестр Гловацкий и Лука Конашевич могут сколько угодно тиранить аборигенов и насильно крестить, но православные святые с ними всё равно не заодно. Ни царский, ни епископский или архиерейский титулы не спасут православных палачей в Судный день, когда Иисус Христос поставит их по левую от себя руку и отправит на вечную муку.

Убедительное доказательство? Не очень. То, что св. Филипп выступал против политики Опричнины, ещё не означает, что он был против насильственного крещения нерусских народов.

Коль скоро мы признали решающее слово православных святых в вопросе, как поступать с иноверцами, то весьма уместно спросить: каким образом русские православные святые вели крещение иноверцев?

Ответ придётся дать страшный: русские православные святые крестили иноверцев не милосерднее «рядовых членов церкви».

Взять хотя бы военные преступления русских богатырей в Казани. Не кто иной, как святой Гурий, «причисленный нашею церковию к лику Угодников божиих», «благословил царя на последний поход на Казань»! Благослови Гурий гитлеровцев на оккупацию безбожного СССР, его бы вряд ли причислили к лику Угодников. А вот если оккупанты свои, славянские, то и сам Иисус Христос — соучастник русских злодейств. Недаром гекатомбы Христу из казанских женщин и детей проходили под хоругвями и молебнами. Недаром во время осады Казани «по совету бояр государь велел привезти из Москвы царский животворящий крест, святить им воду, кропить ею вокруг стана», чтобы татарские колдуны не «производили ветер и облака, из коих дождь лился реками» на московитов. Ведь кто, как не Христос, мог сделать, чтоб «сила волшебства, как уверяют, исчезла», и чтоб русская мразь могла беспрепятственно пить кровь мирных жителей?

Христос не преминул поиздеваться над казанцами через посредничество другого святого выродка — Казанского митрополита Гермогена. Этот самый Гермоген, над которым современные православные проливают слёзы, как над великим мучеником, добился от царя, чтобы «которые новокрещены христианской веры крепко держати и поученья митрполита и отцов духовных слушати не учнут, …тех велели смиряти, в тюрьму сажати и бити и в желези и в чепи сажати и на иных и заповеди имати» (1593). По наущению святого Гермогена (вернее, управлявшего Гермогеном Христа) царь повелел сослать едва (и отнюдь не добровольно) крещёных татар в специально созданное поселение:

«Вы б тотчас в Казани на посаде и по слободам велели переписать новокрещенов по именам, с жёнами и с детьми и с людьми, служилых и чёрных людей; и в Казанский во весь уезд и в приходы послати детей боярских и подьячих, а велели новокрещенов… переписати по имяном, с жёнами и с детьми и с людьми, а переписав… велели их собрати в Казань в одно место, и слободу им устроити, церковь поставити, и всяк и дьякона и пономаря… и овтели б есте им слободу, где пригох, в остроге или за острогом, меж русских людей, а татар бы сколько не было, и велели им в слободе дворы ставити совили во их… а которые дворов ставити не учнут, и вы б их велели давать на поруки, а иных и в тюрьму сажали, и дворы им в слободе однолично всем ставити велели, собрав их изо всего Казанского уезду и из пригородов, служилых и неслужилых и тогровых и всяких людей; …и сына боярского выбрав добра, которой от службы поотбыл, приказали ему ту слободу ведвать и над новокрещены беречи того накрепко, чтоб они крестьянскую веру держали крепко».

Наверное, Сталин не зря проучился в Тбилисской богословской семинарии, чтобы на примере св. мч. Гермогена познакомиться с христианскими способами давить инакомыслящих. Ведь в Казани православие украсило себя и убийствами, и пытками, и тюрьмами, и репрессиями, и депортацией.

Прославилась в Казани и другая марионетка Иисуса Христа — святой сказочник митрополит Макарий. Именно он благословил безумного царя на захватнические войны: «в речи, обращённой к Ивану IV на коронации на царство в 1547 г., митрополит выразил надежду, что царь покорит „вся варварскыя языкы“». Выходит, Христос устами Макария потребовал от царственного маньяка православный крестовый поход!

Ещё «на посту Новгородского архиепископа Макарий твёрдой рукой насаждал благочиние, принимал крутые меры против крещёных карелов, чуди, ижоры… Узнав, что последние придерживаются язычества, архиепископ Макарий послал священника Илью и „велел ему да с ним… игуменом и священником и диаконом тое кумирскую прелесть скверные мольбища разорити, а арбуев и их учеников, идолопоклонников, просветити божественным учением“».

Читая, как православные святые вроде прп. Трифона Вятского оскверняют языческие и мусульманские святыни, мне постоянно вспоминаются жалобы попов на оскорбление их религиозного чувства. Показать на светском (!) телеканале «НТВ» фильм Мартина Скорсезе, даже не антихристианский, — и оказывается, что «телекомпания переступила последнюю грань, разделяющую добро от зла», и подлежит уголовной ответственности! Какую же тогда грань переступает Русская православная церковь, если она ставит верующим в пример канонизированного св. Филофея Лещинского, который «выламывает руки другому» никак не в иносказательном смысле («этот инквизитор разрушал нехристианские кладбища, рубил и сжигал капища, возводя вместо них часовни, силой обращал сибирские народы в православие, угрожая в случае отказа смертью… например, в 1723 г. за нежелание» креститься «марийцы были приговорены к нещадному наказанию»)?

Ещё попам не нравится, что Советский Союз национализировал их церковные сокровища (не честным трудом накопленные), а их храмы (не руками попов построенные) использовал для хозяйственных нужд трудящихся. Но кто сказал, будто св. Стефан Пермский поступал с зырянскими святынями как-нибудь по-иному? На овец православные пастыри молодцы, а вот как на красноармейца-молодца, так они и сами овцы!

То, что Стефан Пермский «обратил в пепел одну из их» (зырян) «знаменитейших кумирниц», — никакой не подвиг. Поскольку «в XII-XIV вв. пермь вычегодская находилась в даннических отношениях с Вел. Новгородом», а «в XIV в. усилилось влияние Моск. княжества». Сами зыряне жаловались, что от Москвы «тяжести быша, и дани тяжкыя, и насильства, и тиуны, и доводщици, и приставници». Неудивительно, что многие зыряне боялись пришедшего к ним из Москвы св. Стефана и не рисковали ему помешать. Зато святой подонок знал, что, имея на руках великокняжеские грамоты, может безнаказанно издеваться над пермяками и их культурой.

Ведь осквернение языческих святынь ещё не самое гнусное деяние святого. Совратив легковерных и запуганных аборигенов в православие, Стефан Пермский поспешил постановить:

«Отинудь да не услышано будет… о кумирослуженьи и о вере о идолстей… Аще ли обращешися по днех неколицех по запрещении, преступая наша словеса сия и не радя о них, тогда прочее канонским епитемьям подлежиши и градского закона казнем повинен да будеши».

Вот так впустили паренька к себе в страну! По наивности и из страха аборигены поиграли с ним в крещение. А попытались снова пожить по-своему — из Москвы уже с «казнем» лезут. Оглянуться не успели, как вдруг стали русскими, царь под своё крылышко взял.

Неудивительно, что за свои старания Стефан у царя и св. Макария выпросил право называться епископом Пермским и сытно зажил за счёт новокрещённых варваров. Страхом епитимьи запрещал им отказываться от оплаты церковных ритуалов. Страхом казни запрещал общаться с некрещёнными друзьями и родственниками. Останкам урода нынешние верующие ходят поклониться в кремлёвский Преображенский храм.

А что же сами разносчики православия? Может, русские святые издевались и над славянами?

Князь В.С. Красное Солнышко действительно причислен к лику святых. За то, что он крестил Киев:

«Повелел опрокинуть идолы, — одних изрубить, а других сжечь. Перуна же приказал привязать к хвосту коня и волочить его с горы по Боричеву извозу к Ручью, и приставил двенадцать мужей колотить его жезлами… Вчера ещё был чтим людьми, а сегодня поругаем. Когда влекли Перуна по Ручью к Днепру, оплакивали его неверные, так как не приняли ещё они святого крещения. И, притащив, кинули его в Днепр…

Затем послал Владимир по всему городу со словами: „Если не придёт кто завтра на реку — будь то богатый или бедный, или нищий, или раб — да будет мне враг“. Услышав это, с радостью пошли люди, ликуя и говоря: „Если бы не было это хорошим, не приняли бы это князь наш и бояре“…

Посылал он собирать у лучших людей детей и отдавать их в обучение книжное. Матери же детей этих плакали о них; ибо не утвердились в вере и плакали о них, как о мёртвых».

Повышенное внимание к этому отрывку заставляет усомниться в добровольности крещения славян под угрозами св. Владимира. Считай русины, будто князь плохого не посоветует, они бы не стали оплакивать отнятых им детей. Летопись явно противоречива.

Да и какая может быть добровольность воцерковления, если нежелающий креститься для св. Владимира «противник мне будет» и «не будет пощажён»?

В Ростове «повеле Володимеръ храмы идольские сокрушати вельми нещадно и посла бирючи своя и глашатая во все концы града Ростова и по волостям и весем его:

„Да идут все людия во град ко крещению. Аще кто не обрящется у терема княжь, богатый или убогий, нищ или раб, противен мне да будет“».

С такими же угрозами княжеский сынок, св. Константин Муромский крестил язычников на Оке, а его брат, св. Ярослав Мудрый, тоже занимался насильственным крещением, в обоих случаях увенчавшим киевскую оккупацию. Митрополит Илларион подтверждал, что при св. Владимире «если кто и не с любовью, но со страхом принуждён креститься». Да и первый русский крестовый поход, учинённый святым князем, стоил белохорватам десятка выпаленных городов и сёл.

От православных святых слышны были даже призывы к убийствам язычников. Канонизированный церковью первый русский патриарх Иов писал царю буквально следующее:

«О великий государь, боговенчанный царь и великий князь Фёдор Иванович Всея Руси! Воистинну еси ты равен явися православному первому в благочестии просиявшему царю Константину и прародителю своему великому князю Владимиру, просветившему русскую землю святым крещением: они же убо каждый в своё время идолы поправше и благочестие восприяша; ты же ныне великий самодержец и истинный рачитель благочестия, не единых идолов сокрушая, но и служащих им до конца истребляя»!

«В 1036 году в Новгороде епископом становится Лука Жидята, который без счёту самолично резал головы, выжигал глаза, урезал язык и сжигал язычников». За это «звероядивого» епископа и сделали святым.

Обозревая православный пантеон (лучше сказать, кунсткамеру), адвокат православия совсем приуныл. Казалось бы, нужно лишь дать слово самым выдающимся деятелям Русской церкви, как бог их устами осудит бесчинства православных и призовёт их к пощаде над иноверцами. А вместо этого один святой (Нестор Летописец) ставит верующим в пример другую святую («блаженную» равноапостольную Ольгу), которая пользовалась обманом, чтобы жечь, резать и зарывать живьём несчастных древлян, восставших против непосильной дани. Как же теперь оправдать церковь, если не одни только «рядовые члены церкви или священнослужители могли грешить», а ещё и православные святые?

Точнее, сам Мистер Непогрешимость Иисус Христос их руками. Ведь сказано, что православные святые во всём, даже в самом гнусном, подобны богу. В конечном счёте, именно бог, который есть любовь, под страхом ада заставлял верующих чинить убийства, пытки, изнасилования, грабежи по отношению к народам России. Именно Христос первым должен быть осуждён за преступления против человечности, за кровь славян и азиатов, язычников и мусульман.

Чтобы верующему читателю не придти ненароком к такой опасной мысли, он должен отречься от славянской святости. Речь не о том, чтобы выставить св. Серафима Саровского соучастником злодейств свв. Ольги или Филофея. Нужно понять, что если Русская церковь способна канонизировать даже мерзавцев, она могла напрасно канонизировать и того же Серафима Саровского.

Необходимо либо признать, что Русская церковь еретична, а её «святые» — обычные люди со свойственными смертным пороками, сыны своей эпохи; либо признать бога Иисуса Христа в лучшем случае подстрекателем Русской церкви. Третьего не дано.

На самом деле, выбор не такой уж трудный. Отказ от русского православия не означает отказ от православия вообще. Православную веру исповедуют народы не одной лишь бывшей Российской империи, но также народы Балкан, Греции, Кипра, Грузии. Держаться за Русскую «православную» церковь и за русских «святых» только лишь потому, что они русские, — это проявление гнилого патриотизма, не совместимого с православным уранополитизмом. Будь нерусские россияне верны родине, они ни за что бы не приняли веру русских оккупантов. Будь русские россияне верны родине, они ни за что не приняли бы православную веру — веру их врага Византии.

Недаром Иоанн Златоуст, один из основателей православия, учит:

«„Изгнан ли ты за пределы отечества? Представь себе, что ты не имеешь здесь отечества, но если хочешь быть любомудрым, то и всю землю тебе заповедано считать чуждой“».

«„И для чего ты гордишься отечеством… когда я повелеваю тебе быть странником всей вселенной, когда ты можешь соделаться таким, что весь мир не будет тебя достоин? Откуда ты происходишь, — это так маловажно, что сами языческие философы не придают этому никакого значения, называют внешним и отводят последнее место“…

„Итак, не будем же гордиться предками. Скажи мне в самом деле, — что такое род? Не что иное, как одно пустое имя“».

В статье Шляпина приводятся также выдержки из других Отцов церкви. Всё, что православные патриоты могут реально противопоставить уранополитам, выдернуто из высказываний «святых» Русской «православной» церкви, не раз себя уже дискредитировавшей.

Читатель, наверное, уже забыл, ради чего он отрёкся от Русской церкви. Ради того, напоминаю, чтобы оправдать православную идею и заявить, будто преступления Русской церкви не кидают тень на репутацию Христа. Ведь не виноваты Отцы церкви, что славянские варвары извратили их учение. И не виноват Иисус Христос, что русские «святые» от его имени казнили иноверцев. Дальнейшим шагом будет посрамить славянских «святых» примером неславянских святых.

Нужно задаться вопросом: что до-РПЦшные православные святые заповедали христианам касательно языческого вопроса?

И сразу обнаруживается спасительная цитата:

«Сказал авва Лонгин: Как мертвец не ест, так и смиренный не может осудить человека, хотя бы даже видел его поклоняющимся кумирам».

Значит, славный Лонгин осудил насилие над идолопоклонниками. Значит, истинно православный святой не согласен с политикой Русской церкви. Значит, ни Стефан, ни Гермоген, ни Макарий не доросли до идеала смирения (о Владимире и Филофее вообще молчу).

Рискну не согласиться. Во-первых, это высказывание приписывает Лонгину деятель нелюбимой нами Русской церкви. Во-вторых, оно явно противоречит сочинению св. Иоанна Златоуста «Почему поступающий жестоко называется кротким» — демагогии на тему, будто смиренность не отменяет кровожадности.

Сам расклад, будто свобода совести не норма, а свидетельство нечеловеческого смирения, пышет миазмами византийских времён, когда даже погляд на древнегреческие статуи был преступлением, а терпимые Лонгином идолопоклонники принимали мученичество в Скифополи.

На указанной куцей цитатке терпимость православных святых и заканчивается. Гадкие нападки на язычников, несовместимые с лонгинским смирением, целыми фонтанами исторгают уже первые апологеты христианства, а замолвчивые Отцы церкви не устают бессудить римских императоров откровенно маразматической клеветой, о чём позже.

«Посрамляй, — призывает Иисус Христос устами св. Григория из Назианзы, — как и прежде, и суеверие эллинов, и их многобожное безбожие, древних и новых богов, и гнусные басни и еще гнуснейшие жертвы… Посрамляй и благопристойные их изваяния, и срамных истуканов…

Пусть объяснят, какая причина такого безобразия… Пусть удостоверят».

Если у читателя развито чувство прекрасного, он ещё мог бы смириться с утоплением чурбака, изображающего Перуна, в Днепре. Однако отец церкви заставляет эстета идти в Лувр и поганить образ Венеры Милосской. Если читатель ослушается св. Григория, то попадёт после смерти в ад. Даже за благопристойный возвышенный барельеф V в. до н.э., изображающий опёршуюся на копьё Афину в задумчивости, талантливый ваятель обязан оправдываться перед мракобесами.

Бессмертными творениями античных эпиков, поэтов и драматургов верующие тоже не имеют права восхищаться. Божественный слог Гомера или Сапфо читатель обязан встречать грязной руганью. Как русские попы рвали и метали против славянского колядования, так и Константинопольский патриарх Иоанн Златоуст требовал от греков забыть народные песни, даже колыбельные.

Только испражняясь устами православные святые, возможно, и не навредили бы иноверцам. Но пра́ва (вменённого в обязанность св. Григорием) на оскорбление язычников Отцам церкви было мало. 13 апреля 399 года св. Иоанн Златоуст вообще выклянчил у Византийского императора Флавия Аркадия указ об уничтожении во всём государстве памятников и святилищ греческих родноверов.

За пару десятилетий до того епископ Милана св. Амвросий (древнеримский Распутин) уже получил доступ к воспитанию 16-летнего императора Грациана и 5-летнего августа Валентиниана II. Через дворцовые интриги Амвросий добился от первого отмены веротерпимости в государстве и репрессий против язычников Рима. По отбытии Грациана из Рима горпрефект, чтобы выслужиться, разорил храм бога Митры, а для города были подготовлены указы по отмене субсидий и земельных владений язычников.

Из здания Римского сената удалили алтарь и статую богини Виктории — национальную святыню, воздвигнутую ещё Октавианом Августом. Сенат, далеко не христианский, пошёл искать правды у Валентиниана II. На Коронном совете уже и приняли решение о возвращении украденного, но не тут-то было. Иисус Христос спешно послал Амвросия всунуть своё святое рыло в государственные дела, пригрозить Валентиниану II отлучением от церкви и муками ада. С промытыми мозгами «мальчик поднялся „как Даниил“ и выпроводил язычников. „Так как никакого другого пути“ святой не знал „для общего блага государства, чем чтобы каждый молился истинному богу, а это есть бог Христос“»! По слухам, члены делегации прожили после этого недолго.

Руками православных святых Иисус Христос чинил вандализм не только в отсталой Руси или в развитой Казани. Например, св. Григорий вменяет верующим в пример св. Бенедикта, которого православные обязаны нахваливать каждую весну. И вот за что.

«Было древнее капище, в котором, по обычаю древних язычников, …народ поклонялся Аполлону. А около всякого святилища демонов росли рощи, в которых ещё в то время …толпа неверных приносила многочисленные жертвы. Пришедши туда, святой муж сокрушил идола, ниспроверг жертвенник, выжег рощи, и самый храм Аполлона обратил в молитвенный храм св. Мартину, а на месте жертвенника Аполлонова построил храм св. Иоанну, и собирающуюся туда толпу призывал к вере постоянною проповедью».

Если читатель хочет, чтоб его канонизировали, ему стоит разрушить статую Аполлона Бельведерского. Так поступал и сам св. Григорий, ведь «по его указу истреблялись античные книги, манускрипты, полотна, скульптуры, памятники богатейшего языческого наследия». Недаром Иисус Христос обязал верующих исполнять постановления Карфагенского собора, на котором христиане обязали:

«Подобает просить благочестивейших царей, да повелят совсем искоренить остатки идолов по всей Африке (ибо во многих местах приморских и в разных владениях еще сохраняет неправедно силу сие заблуждение). Да будет заповедано: и идолов истребить, и капища их, в сёлах и в сокровенных местах без всякой благовидности стоящие, всяким образом разрушать…

Заблагорассуждено также просить от славнейших царей, да истребляются всяким образом остатки идолопоклонства, не только в изваяниях, но и в каких-либо местах или рощах, или древах».

А какой из царей «благочестивейший», как не тот, которого причислили к лику святых? И пусть сколько угодно св. Константин обезглавливает своего сына, топит в ванне свою жену, казнит детей политического оппонента — всё позволено равноапостольной гниде, которая «звание не от человек прием». Даже Кураев признаёт, что «император, к сожалению, в жертву невежеству христиан, плохо знающих свою собственную веру, принёс многие произведения искусства… признал нужным уничтожить их…

Так вместо усилия проповеди, вместо усилия по подтягиванию приходских масс до уровня понимания апостольского учения, был сделан очередной шаг на пути бесконечных компромиссов с „немощными в вере“».

А знай диакон свою веру, он ни за что бы не признал невежество христиан немощностью в вере. Призывы к вандализму Отцы церкви влагают в уста самому Иисусу Христу.

«Пытаются доказать, что разрушение капищ, осуждение жертвоприношений и сокрушение идольских изображений происходит не по учению Христову, а по наущению его учеников, которые стремились учить иначе, чем сами научились от него; таким образом они, почитая и восхваляя Христа, желают устранить христианскую веру; ибо ведь через учеников Христовых возвещены деяния и изречения Иисуса Христа, на которых стоит христианская религия, ещё до сего времени неприятная этим, уже весьма немногим и уже не противодействующим ей открыто, но втихомолку ещё перешептывающимся о ней. Но если они не хотят верить, что так учил Христос, то пусть читают у пророков, которые наставляли людей не только уничтожать идольские суеверия, но и предсказали, что такое уничтожение будет во времена христианства. Если они сказали ложь, то почему она исполнились так очевидно? А если они сказали истину, то почему эти противятся столь явно божественной силе?..

Конечно, теперь… уже» язычники «ищут, где бы им скрыться, если хотят приносить жертвы, или куда бы удалить своих кумиров, чтобы они не были найдены и разбиты христианами. Откуда это, если не от страха перед законами и царями, через которых бог израилев обнаружил могущество своё, когда они уже были покорны имени Христову, именно так, как он это и обещал, говоря через пророка: „И поклонятся ему все цари; все народы будут служить ему“».

Итак, Христос — главный и, возможно, единственный виновник гонений на язычников. От вандализма Иисусу с его прихвостнями легко перейти к погромам, которые неоднократно учинялись античными христианами, в том числе и под предводительством православных святых. Пустынные местности Византийской империи кишмя кишели бомжующими монахами, которые постами и молитвами убивали себе остатки мозгов и в самом буквальном смысле слова дичали. Этих полузверей попы использовали для расправ с иноверцами и друг с другом. Именно такие «старцы пришли в Александрию, куда пригласил их архиепископ Феофил, чтоб в присутствии их совершить молитву и разрушить храмы язычников». Вот что учинили эти старцы, в которых свт. Игнатий Брянчанинов усматривает «пример точного исполнения евангельских заповедей».

«В 391 году в Александрии египетской толпа фанатиков-христиан по наущению епископа Феофила громила знаменитый Серапиум, храм древнеегипетского бога Сераписа, под кровом которого работали крупнейшие учёные Античности. Серапиум принял их в свои стены после того, как в конце III века при императоре Аврелиане был разрушен александрийский Мусейон — один из главных научных и культурных центров. В нём в разное время трудились математики Архимед и Евклид, философы Плотин и Филон, астроном Аристарх Самосский и многие другие учёные мужи, чьи имена вошли в историю науки. В Серапиуме находились книги из знаменитой Александрийской библиотеки, десятки тысяч томов, вобравшие в себя мудрость античного мира…

Разъярённая толпа фанатиков ворвалась в храм Сераписа, разбив таранными орудиями массивные ворота. И начался бешеный разгул ослеплённых безумцев, которые крушили всё, что попадало им под руку. Они разбивали на мелкие куски статуи, высеченные искусными ваятелями, разрывали в клочья драгоценные рукописи, а потом бросали в разведённые на мраморных плитах костры. Горели труды Платона и Аристотеля, Гомера и Софокла… С тупой настойчивостью религиозные фанатики били стёкла, скоблили стены, чтобы навсегда уничтожить языческую символику, дробили камни, по которым ступали „проклятые язычники“».

Напоследок Феофил передал чин епископа Александрии своему племяннику св. Кириллу. Поминать этого воинствующего мракобеса православные обязаны аж два раза в год — небезынтересно узнать, чем он заслужил такие почести.

Дело в том, что люди Кирилла, «под начальством некоего чтеца Петра, однажды сговорились и подстерегли» философа Гипатию. «Когда она возвращалась откуда-то домой, они стащили её с носилок и привлекли к церкви, называемой Кесарион, потом, обнажив её, умертвили черепками, разорвали на части, а куски тела снесли на место, называемое Кинарон, и там сожгли. Это причинило немало позора и Кириллу, и Александрийской церкви, ибо убийства, распри и всё тому подобное совершенно чуждо мыслящим по духу Христову», — пишет христианский историк.

Видать, не настолько уж и чуждо, раз язычники у св. Кирилла Александрийского «должны быть „повержены“, как поверг их прославляемый Кириллом Осия, „который сжигал идолопоклонников вместе с их рощами и алтарями, искоренял все виды колдовства и гаданий и подавлял все уловки дьявольского обмана“. Кирилл не преминул добавить:

„Тем самым он обеспечил своему правлению признание и похвалу авторитетов; по сей день им восхищаются все, кто ценит богобоязненность“».

Итак, богобоязненность состоит в насилии над иноверцами — это признаёт св. Киприан Карфагенский:

«Бог так негодует на идолопоклонничество, что повелел умерщвлять даже тех, которые советовали приносить жертвы и служить идолам. Во Второзаконии:

Аще помолит тя брат твой, или сын твой, или дщерь твоя, или жена твоя яже на лоне твоем, или друг твой, равен души твоей, отай глаголя: идём и послужим богом иным, от богов языков; да не соизволиши ему и не послушавши его, и да не пощадит его око твое, ниже прикрывши его; возвещая да возвестиши о нём, и рука твоя да будет на нем в первых убити его, и руки всех людей послежде: и побиют его камением, и умрет, яко взыскал есть отвратити тебе от господа бога твоего (Втор. 13:6-10).

И опять господь ясно говорит, что не должно щадить и города, если бы он весь согласился на идолопоклонство:

Аще же услышиши в единем от градов твоих, яже господь бог даёт тебе, вселитися тамо, глаголющих: идём, да послужим богом иным, ихже вы не весте, — убивая да убиеши вся живущия во граде онем убийством меча — и зажжеши град огнём — и будет пуст во веки не возградится по сем; да отвратится бог от ярости гнева своего, и даст тебе милость и помилует тя, и умножит тя, — аще послушаеши гласа господа бога твоего, еже хранити вся заповеди его (Втор. 13:12, 15-18).

Помня эту строгую заповедь, Маттафия умертвил мужа, приступившего жрети в капище (1 Мак. 2:23-24). Если же эти заповеди относительно почитания бога и презрения идолов были сохранямы прежде пришествия Христова, то тем более всё относящееся к богопочтению должно быть соблюдаемо по явлении Христа».

«В самом деле, кто провозгласил это, как не бог Израиля?.. Итак, бог Израилев, запретивший почитать других богов и делать идолов, повелевший низвергать их… он сам через имя Христово и веру христиан повелел, завещал, потребовал устранения всех этих суеверий. Итак, напрасно они, — так как их богами… им запрещено злословить имя Христа, — несчастные, хотят сделать чуждым ему это учение, которым христиане вооружаются против идолов и искореняют все ложные верования где только могут».

Это сказано специально против современных христиан, которые думают, будто что ни велит Ветхий завет, так «то всё было упраздняемое и временное». Если христиане поклоняются богу Моисея, они обязаны исполнять все предписанные таким богом жестокости по примеру Моисея: истреблять североамериканских индейцев (Исх. 22:20) и вырезать индусов, которые поклоняются тельцу Нандину (Исх. 32:4-28). Недаром св. Августин в «Божьем граде» даже христиан обязывает ветхозаветно казнить язычников.

«Больше всего, — призывает св. Григорий, — будь ныне Моисеем и Финеесом» (библейским персонажем, который задобрил бога христиан мгновенным убийством сразу двух язычников), потому «что Финеес ревновал один, а вы явились многочисленными карателями блудников, поразив блудодеяние не плотское, но духовное» — то есть, иноверие.

Заставлять христиан равняться на ветхозаветных Чарльзов Мэнсонов — это серьёзный удар по репутации Иисуса Христа, который лицемерными призывами к подстанавливанию щеки прикрывает тот факт, что он «одно» с кровожадным богом Моисея и Финееса (Ин. 10:30). А православная церковь — что Русская, что византийская — одно с её главой Христом. Поэтому Иисус Христос виноват в преступлениях церкви в силу божественности канонизированных ею лиц и непогрешимости её догматов. А кровожадная церковь, в свою очередь, всего лишь выполняет заветы своего бога.

Post Scriptum

На этом можно было бы поставить точку, но христианам есть чем приукрасить преступления Христа и его тела: дополнительной порцией преступлений! Правда, языческих.

Ведь действительно, «Смерть безбожникам!» св. Поликарп прокричал под влиянием издевательств иноверцев, а наущение императора Грациана св. Амвросием обманывать, чтобы пить кровь готов и есть их сало, было направлено против племени, пришедшего в Римскую империю как-никак с оружием в руках. Вот только кто сказал, будто вину имярека (Конашевича, Финееса, равноап. Ольги, блаж. Августина, Христа) можно отменить чьей-то ещё виной?

К тому же оказывается, что христианская нравственность и церковная догматика вдохновлена не обожением, а конъюнктурой, поэтому заветы святых и постановления соборов должны уйти в прошлое вместе с породившими их политическими условиями. Если православная церковь, чтобы убивать евреев, отрекается от Ветхого завета, а чтобы убивать язычников, следует букве Ветхого завета, то понятно, что ею руководят вполне земные интересы.

Рисуя кричащими красками преступления язычников, верующие надеются отвлечь внимание от преступлений (тела) Христа. Пускай бог христиан, который есть любовь, заставил евреев вторгнуться в Палестину, грабить города, истреблять мирных жителей, казнить за субботний труд, а за воздержание от зверств насылал проклятья.

Зато «Авраам и его люди наблюдали в Ханаане обычаи, которые могли лишь оттолкнуть их от язычества. Им были отвратительны ханаанские ритуалы с их чувственным разгулом, извращённым садизмом, их пугал кровавый обряд человеческих жертвоприношений. Вероятно, многое из того, что они могли наблюдать вокруг, казалось им вызовом самой природе и богу. Вероятно, они недоумевали, как всевышний может терпеть эти мерзости, не карая безумных», «чей религиозный разум помутился настолько, что они в жертву своему богу приносили своих же первенцев, а свою богиню чтили священной проституцией (предоставляя иностранцам права входа в свои храмы — ради того, чтобы те смогли там лишить невинности ханаанских девиц)…

Бывает, нужно очистить заражённую среду, чтобы сохранить здоровье. Фанатизм в Библии попускается — перед лицом языческих крайностей он бывает меньшим злом, чем равнодушие».

Кровавый навет есть традиционный козырь православных богословов, которые приписывают убийства младенцев и язычникам, и ведьмам, и евреям, и даже староверам. Вот только они не могут объяснить, каких же таких «первенцев» приносили в жертву Золотому Тельцу, за которых бог христиан повелел вырезать три тысячи поклонников Тельца. Безо всякой вины «говорит господь бог израилев:

Возложите каждый свой меч на бедро своё, пройдите по стану от ворот до ворот и обратно, и убивайте каждый брата своего, каждый друга своего, каждый ближнего своего».

И это делается в отношении идолопоклонников, которые сами никаких ритуальных убийств не совершали.

Действительным поводом окончательного решения ханаанского вопроса были никак не человеческие жертвоприношения. Во-первых, сами военные преступники так не считали: чтобы оправдать геноцид ханаанеян, евреям пришлось выдумать легенду, словно праотец человечества Ной проклял Ханаан на рабство у семитов. И это оправдание в их глазах более веское, нежели какие-то там ритуальные убийства младенцев.

Глупо думать, что евреям было дело до жизни и целомудрия аборигенных детей, ведь после победы над мадианитянами Моисей приказал:

«Убейте всех детей мужеского пола, и всех женщин, познавших мужа на мужеском ложе, убейте; а всех детей женского пола, которые не познали мужеского ложа, оставьте в живых для себя».

И глупо думать, что богу христиан также было дело до жизни детей, ведь не зря этот бог «поразил всех первенцев в земле Египетской» только лишь для того, «чтобы вы знали, что я господь».

Вообще, бог христиан и сам требовал, чтоб ему приносили в жертву детей:

«Все, — говорит, — первенцы — мои… они должны быть мои».

Известен библейский персонаж Иеффай, который вынужден был свою дочь принести в жертву богу христиан. (В своё время адвентисты мне доказывали, будто бог не виноват в этом жертвоприношении. Я сказал: в таком случае и Молох не виноват, что ему приносили жертвы!) А однажды бог христиан и вовсе обрадовал Авраама таким требованием:

«Возьми сына твоего, единственного твоего, которого ты любишь, Исаака; и пойди в землю Мориа и там принеси его во всесожжение на одной из гор, о которой я скажу тебе».

В атеистической литературе звучала мысль, что иудейский ритуал обрезания — это попытка заменить жертвоприношение целого младенца жертвоприношением частички младенца. Лично мне такое объяснение кажется правдоподобным: если бог удовлетворяется десятиной от волос (пейсами), с него будет достаточно и краеобрезания. По библейской легенде, бог христиан пытался убить Моисеева сына, но жена Моисея не растерялась, отрезала сыну крайнюю плоть и швырнула богу — тот удовлетворился и ушёл.

«Как могло это случиться? — поражаются христиане. — Как мог бог Авраама, его господь и хранитель, потребовать человеческой жертвы? Разве он такой же кровожадный демон, как Ваал хананеев или Молох финикийский?..»

А что, умертвить 42 ребёнка, дразнивших пророка Елисея, — это не значит быть кровожадным демоном? И вот один христианствующий парень договорился до того, что обидеть святого намного хуже, чем убить ребёнка.

В этой связи можно вспомнить «гонения» на православных святых при Римском императоре Юлиане Отступнике. «Из… рассказа современного Юлиану историка», который работал лишь через полвека после описываемых событий, диакон Кураев выводит, что «были до смерти замучены воины Ювентин и Максим, отказавшиеся есть пищу, освящённую по языческим обрядам», а возмущённых юлиановской хитростью христиан «приказал отправить… в ссылку».

Во-первых, стыдно Кураеву верить сочинениям Феодорита Кирского, которого Шестой вселенский собор признал еретиком. Во-вторых, ссылка при Юлиане — это не то же самое, что ссылка в Сибирь российских татар или протопопа Аввакума. После смерти императора многие изгнанники благополучно повозвращались, в том числе свв. Афанасий и Григорий Богослов. В-третьих, Юлиан никого не «замучил», тем более за отказ от языческого причастия: даже поношения «епископа Марка из Халцедона… он просто высмеял», поскольку упражнялся в стоическом смирении. В-четвёртых, никакого особенного мученичества Ювентина и Максима не было. Почему-то когда св. Григорий, родившийся почти в один с Юлианом год, перечисляет «главнейшие и известнейшие из его деяний», он их смерть не упоминает — значит, она была пустячной и малоизвестной. Просто после приказа демобилизовать христиан «солдаты предложили заколоть „отступника“ во время смотра войск. И двух христианских офицеров, Ювентина и Максима, упомянутых „мучеников“, он велел казнить».

При этом Григорий обвиняет Юлиана за отделение школы от церкви, но оговаривает, что «хотя запретил он и говорить красноречиво, однако же не воспрепятствовал говорить истину»; обвиняет за то, что он «мучитель», который всё же «уступил силе» и своих врагов «удалил от своих происков и козней»; что он проявляет «робость, а не мужество», хотя подлинную трусость проявил в бегстве его обличитель Григорий; что он виноват в убийствах, совершённых не им; что он возвратил язычникам ценности, награбленные христианами; что он кого-то убил, хотя сделал это «тайно», а трупы упрятал в не менее «тайные отдалённые части дворца его»… Вся цена обвинения язычников в ритуальном детоубийстве будет видна через пару столетий, когда «при понтификате Григория» Двоеслова «во время ремонта огромного бассейна в главном монастыре церкви, после того как выпустили воду, на дне водоёма обнаружили несколько тысяч мёртвых младенцев». В конфликте же Юлиана с церковью пострадал именно Юлиан. Догматы православия учат, что виновником смерти толерантного и высоконравственного императора был Иисус Христос:

«За преступление против дара слова будет он наказан словом», ставшим плотию, ведь «когда Юлиан безумно посягнул поругаться над священными сосудами, хранитель сокровищ и дядя Юлианов, соимённый ему, — первый умер, изъеденный червями, а второй рассёкся пополам» при том, что сам Юлиан никого пополам не рассекал. «И то было весьма важное чудо, что во время принесения там жертв иссякли источники, и что в царствование Юлианово города были постигнуты голодом», от которого страдали ни в чём не повинные люди вместе с христианами.

А «когда нечестивый царь… пошёл войной на персов, святой Василий молился перед иконой богородицы, у ног которой находился святой Меркурий в виде всадника с копьём в руке, чтобы не допустил господь вернуться Юлиану с этой войны живым» — воистину молитва, достойная богородицы!

«Вдруг образ святого Меркурия изменился, и он стал невидимым. Через некоторое время изображение святого снова появилось, но копьё его было в крови. В это же самое Юлиан Отступник погиб». Ну не икона, а прямо портрет Дориана Грея!

Конечно, это всё ложь православных святых и того, кто их вдохновляет. Но смакуя жестокости, святые графоманы демонстрируют свою садистскую фантазию. Если даже Кураев отказывается верить, будто при прп. Макарии Египетском женщина превратилась в лошадь, а монах слушал рассказы черепа об аде, то тем меньше нужно верить в зверства древнеримских язычников. Ясно, что даже самому кровожадному родноверу своими руками не под силу обезглавить сотню мужчин, женщин и детей за один день, а св. Роман ну никак не может проповедовать после вырывания языка.

Да и справедливо ли Русская церковь в своей житийной макулатуре натравливает на татар св. Меркурия Смоленского вместе с «воинами, похожими на молнии и лучезарной женой»? Ведь верующие механически твердят, будто церковь не имеет ничего общего с политикой. Едва ли можно согласиться, если вспомнить, как во время Монголо-татарского «ига» на Руси именно попы освобождались от налогов, выпрашивали ярлыки и возносили молебны за здравие хана. При том, что во время русского ига в Казани татарам насильно не давали даже исповедовать свою веру.

А вот что анонимный смельчак имеет сказать в защиту крёстного насилия в России:

«Заповеди „люби врагов своих“ и „подставь вторую щёку“ служат делу умиротворения человеческих масс: зло нельзя победить ответным злом. Если же зло невозможно остановить проповедью и добрым примером, то его нужно пресекать», то есть, побеждать злом!

«Поэтому Библия советует гражданским начальникам сурово наказывать нарушителей общественного спокойствия» таких, как св. Стефан Пермский, святые эксгибиционисты Ануфрий и Софроний или юродствующие свв. Симеон и Ефрем Сирин.

«Христианские правила и нормы жизни способствовали тому, что христианская цивилизация стала самой мощной на земле, в то время как языческие культуры стагнировали и постепенно уходили в небытие по причине своей деструктивности и аморальности. О нравственности языческих представлений и традиций (человеческие жертвоприношения, педерастия, храмовая проституция, гладиаторские бои, групповой секс во время т.н. Русалий) говорить невозможно, в то время как христианские заповеди и канонические правила — возвышенны и высоко моральны».

Прежде всего, Русалии, славянский Хэллоуин, групповым сексом не сопровождался. Максимум могло дойти до пьянки, плясок и ритуальной драки в честь предков. Имея в виду этот праздник, попы спрашивали на исповеди: «По мертвеци дрался?» и не более. А то, что растлить ханаанскую девицу значит заслужить геноцид, едва ли позволительно слушать от Кураева, который и сам не девственник. Невежественные христиане мне рассказывали об оргиях весталок (!) при том, что те же ханаанеяне почитали целомудренного и нетленного Аттиса и практиковали ритуал самооскопления, подобно праведному Исаакию Многострадальному.

Оправдываться же Сапфо или Сократ должны отнюдь не перед лесбийскими монахинями или попами-педофилами, среди которых «мнози помрачищися безумием и обнародеша пьянством и всякими грехи, и изнемогоша совестью, житие свинскае улучиша, прелюбодеяние содомское постигоша, и таково прелюбодеяние, яко не во языцех именуетца», что «злейши бо суть жон отрочата на иноки» — «сия мерзость умнозишися не токмо в мирских». Даже элевсинские карнавалы «возвышенны и высоко моральны» по сравнению с тем, что делается в РПЦ.

Православные обожают выдумывать оргии у язычников, ведьм, масонов и сектантов, но на вышеприведенные замечания возмущаются:

«Какая-то болезнь у атеистов искать гомосексуалистов и прочих сексуальных извращенцев в церковной среде»!

Если в Русской церкви разврат «отвергают», то придётся также отвергнуть своих святых вроде прр. Осии (которого бог обязал подкупить женщину и склонить её к адюльтеру), равноап. Константина I (которому сына родила наложница), св. мч. Мины (который исцелил паралитика тем, что заставил его изнасиловать немую паломницу) и св. Владимира Святославовича (изменявшего жене Рогнеде Гориславе и пытавшегося её убить в храме). На таких людей каждый православный христианин обязан равняться и предаваться блуду, даже если не хочется.

Карамзин пытается оправдать развратность св. Владимира его языческим воспитанием, однако против этого говорит церковный догмат, по которому Владимир с самого рождения «сохранил неповреждённым подобие образа божия, по которому и был сотворён». Святые распутники «соединились с богом,.. сделались… тем, что сам он есть по естеству», а потом только пошли в свои гаремы. По сути, Иисус Христос, которым эти люди сделались, сам трахал до 800 наложниц св. Владимира направо и налево!

Поэтому-то древнеримским язычникам приходилось очищать заражённую Христом среду, ведь равнодушие было бы меньшим злом по сравнению c гнусным развратом кровожадных христиан. О самых ранних, наиболее близких к апостолам христианах «распространилось среди язычников… подозрение в том, что мы вступаем в недозволенную связь с матерями и сёстрами и вкушаем ужасную пищу» и «у нас Фиестовы пиры, Эдиповы связи и вообще такое, о чём нам не то что говорить, но и думать нельзя; нельзя и поверить, чтобы такое бывало когда-либо у людей». И эти обвинения вполне правдоподобны, поскольку изначально воцерковлялись самые подонки древнеримского общества. Вот что пишет о первых христианах их современник-апологет:

«Они узнают друг друга по тайным знакам и отличиям и начинают питать друг к другу любовь чуть ли не до того, как познакомились; всюду среди них возникает как бы религиозная страсть, и они называют друг друга без разбора братьями и сёстрами, так что даже обычное прелюбодеяние из-за применения этого священного имени становится кровосмесительством.

Я слышал, что по какому-то нелепому убеждению они поклоняются священной голове самого низкого животного — осла, — достойное верование, вытекающее из таких нравов. Другие говорят, что они почитают половые органы своего предстоятеля и жреца и благоговеют перед ним, как перед родителем…

Рассказы о посвящении новичков ужасны и всем известны. Перед лицом, посвящаемым в их таинства, кладут младенца, покрытого мукой, чтоб обмануть неосторожных; новичку предлагают нанести по поверхности муки невинные по видимости удары, и он убивает младенца, нанося ему невидные, незаметные раны. Его кровь — о ужас! — жадно слизывают, тело с остервенением разрывают на части. Вот какой жертвой скрепляется их союз, это соучастие в преступлении даёт им залог взаимного молчания. Вот так священнодействия — отвратительнее любого святотатства!

Об их трапезах также известно, об этом свидетельствует речь нашего циртинца Фронтона. В торжественный день они сходятся для пиршества с жёнами, детьми, сёстрами, матерями — люди обоих полов и всякого возраста. Там после обильной еды, когда пир разгорается и жар вина разжигает тёмные страсти, собаке, привязанной к подсвечнику, бросают кость на расстояние большее, чем верёвка, которой она привязана, и тем побуждают ее рвануться и прыгнуть. Когда таким образом опрокидывается и гаснет заставляющий сдерживаться светильник, они в бесстыдной темноте предаются без разбора объятиям гнусной похоти»!

И после таких занятий христиане садятся за столы и сочиняют трактаты о преступлениях язычников.