Перестало ли РГО быть приверженным светскому гуманизму?

В. Кувакин. Мы начали с конкретного вопроса о термине "светский гуманизм". Я не знаю, насколько Г.Г. удовлетворен тем, что здесь уже сказано. Я думаю, что его вопрос не вполне корректно сформулирован. Почему в нём слово "мы"? Кто такие - "мы"? Если слово "светский" перестал употреблять я, то это неправда. Я специально взял последние журналы, посмотрел, да и к Уставу руку приложил. Там термин "светский гуманизм" присутствует. Я его употреблял, употребляю и буду употреблять. Когда же я говорю, что правомерно использовать всесто него термин "гражданский гуманизм", я преследую несколько целей. Первая - обратить внимание на то, что гуманизм обращен ко всем гражданам. И поп, и военный, и штатский человек - все мы граждане. Это нас объединяет. Но, с другой стороны, принадлежность к духовной, военной и гражданской сфере, в известном смысле и разделяет. Человек духовного звания имеет как бы двойное подданство: конституционное и подданство той религиозной конфессии, членом которой является. Как он это совмещает - вопрос особый, но он уже как бы отличается от человека гражданского звания. Так же и военный человек. Он подчиняется не только Конституции, но и уставу воинской службы, который вводит определенные ограничения его гражданских свобод. И вот в термине "гражданский гуманизм" как бы подчеркивается, что он не военный, не религиозный, а гражданский, т.е. светский. Здесь, конечно, связь между светским и гражданским очень и очень тесная. Кроме того, здесь я руководствовался также "пропагандистским", точнее говоря, просветительским мотивом - дать еще один маленький шанс, расширить возможности нашего гуманистического просвещения. В каком отношении? Вы знаете, какое большое значение для сознания имеют слова. Удачно выбранное слово или выражение становится порой, как говорится, крылатым, может иметь почти магическую силу. Конечно, слово "гражданский" такой силы не имеет, но для определенной части общества оно, может быть, более понятно, чем слово "светский", тем более "секулярный". От последнего мы отказались еще и потому, что у нас не было секуляризации церкви, т.е. отторжения земель у монастырей и церквей в пользу государства. Этот термин по своему происхождению западный, европейский. А вот слово "гражданский" понятно: гражданский кодекс, гражданская честь, гражданское достоинство - всё это не требует особого разъяснения. Кроме того, вводя новый, свежий термин, мы, может быть, привлекаем этим внимание людей: что такое, что за "гражданский гуманизм", никогда раньше не слышали? Возникает интерес.

Мне кажется, мы оказались в некотором противоречии, и чтобы снять его, должны решить одну теоретическую проблему. Попробую сказать об этом очень кратко и популярно.

К чему сводится это противоречие? Гуманизм действительно один на всех, это гуманизм и ничего больше или меньше. Гуманизм как идея, как теория, как идеал, как норма - это одно на всех, всеобщее, универсальное понятие. У гуманизма есть некое собственное содержание, которое безотносительно к каждому из нас, к каждому конкретномк лицу. Точно так же в науке есть, например, понятия точки и абсолютно твердого тела, и эти понятия существуют независимо от частного мнения учёных. Гуманизмом мы называем некоторое неявно выраженное и неявно осознанное общее в наших мировоззренческих принципах. Если бы его не было, если бы нас ничего не объединяло, мы с вами не встретились бы и не стали говорить. Задача в том, чтобы это общее выявить. И мы делаем это по ходу жизни. Я согласен с тем, что если логически, теоретически продумать понятие гуманизма как такового, то он действительно не светский, не атеистический и не религиозный. Это просто гуманизм как гуманизм. И он, конечно, не может исключить идеи бога, если продуман до конца в рамках своего собственного содержания. Почему? Потому что в основе гуманизма лежит идея о том, что человек является приоритетной, высшей ценностью по отношению к самому себе. Поясню, что значит "по отношению к самому себе". Это значит, что мы не можем жить даже друг за друга. Каждый живет за себя и сам является для себя точкой отсчёта и свободы, и ответственности, и добра, и зла, и человечности, и бесчеловечности. В этом смысле он приоритетен и первичен по отношению к себе. Человек становится в центр Вселенной. Не потому, что он хороший или плохой, а потому, что сознаёт себя как высшую ценность, за которую отвечает. И только с этой точки зрения он может рассматривать всех остальных, потому что эта точка зрения даёт ему возможность рассматривать и другого человека как высшую ценность, и космос как субстанцию, достойную уважения и почтения, и каждую былинку уважать, потому что это тоже какая-то собственная сущность. Устанавливаются равноправные, подлинно человеческие отношения человека к самому себе, миру, природе, всему, что существует.

Но гуманизм - это реализм. И то, чего нет в природе и в нём самом, он изгоняет как фикцию. Таково глубоко логически продуманное отношение к идее бога. Никто не смог доказать, никаким трезвым умом, никаким опытом, разумом, жизненным, социальным или другим способом существование сверхъестественного, потустороннего существа, того, что связано с существованием бога. Научное мышление начисто отвергает эту субстанцию. Идея происхождения бога давно объяснена и социологически, и психологически, и биологически, и экономически. В рамках собственного теоретического содержания гуманизма, его собственной сущности нет места для идеи бога.

Это - одна сторона дела. Но мы - конкретные существа, а не абстрактные идеи. Мы живём как уникальные существа, несущие в себе уникальные мировоззрения. И в рамках человеческого существа, которое шире, богаче и ценнее любой идеи, формируется своё собственное представление о гуманизме. Но и это ещё полдела. А всё дело состоит в том, что мировоззрение конкретного человека всегда шире любого "изма", в том числе гуманизма. Поэтому я могу быть гуманистом и одновременно убежденным алкоголиком, верующим, атеистом, фанатичным экологистом, глобалистом, физиократом, кем угодно. Почему так происходит вопреки всякой логике? Потому что человек не сводится к логике. Я не знаю механизмов, почему это может так быть, но де факто каждый из нас может содержать внутри себя, в рамках собственного мировоззрения совершенно несовместимые вещи. Это парадокс, с одной стороны, очевидный, а с другой, необъяснимый.

Гуманизм - мировоззрение пробабилистическое и фалибилистическое. Его пробабилистическая сущность состоит в том, что он не претендует на абсолютную идею, а принимает вероятностные утверждения. А фалибилистичен он потому, что является мировоззрением, которое по жизни, по истории, по опыту подвержено заблуждениям и ошибкам. Понимая эту реальность, оно не должно заведомо отказываться от того, что, может быть, завтра мы обнаружим какие-то ошибки, а послезавтра окажемся в тупике.

С. Перуанский. Но это же неверие в собственную правоту!

В. Кувакин. Нет, это фалибилизм. Философия давно показала, что наше знание - это сложный конгломерат заблуждений, ошибок, истины и т.д. Ошибки в своём знании, какие-то недопустимые экстраполяции научного знания человечество выявляет порой через столетия. Это совершенно очевидный процесс, но мы его игнорируем, потому что нам хочется здесь, сейчас и навсегда иметь абсолютную истину. Так что в сознании каждого человека гуманизм может сочетаться с чем угодно.

Как относиться к понятию "религиозный гуманизм"? Он, может быть, имеет право на существование просто в силу традиций русского языка. На самом же деле что это такое? Это гуманизм верующего человека, но это не значит, что есть специфический религиозный гуманизм. Нет, просто этот человек ведет раздвоенную жизнь. Если бы он попытался разобраться в своём собственном мировоззрении, то понял бы, что его вера несовместима с его гуманизмом. Но ему не хочется делать это по ряду причин: то ли по недостатку образования, то ли из-за страха или косности, догматизма, то ли из нежелания ощущать психологический дискомфорт. Все мы хотим, чтобы у нас в голове была гармония. Так и верующий, зачем ему эти головные боли? Он спокойно идет в церковь, ставит свечку и так же спокойно осуществляет филантропическую гуманистическую деятельность. Он ведет двойную жизнь, и это его устраивает. Но это не значит, что гуманизм и его вера совместимы. Они совместимы не внутри себя, а только в его голове. Вот почему мы можем говорить и об атеистическом гуманизме как гуманизме атеистического человека, и об экологическом гуманизме как гуманизме человека, озабоченного глобальными экологическими проблемами, и т.д.

Итак, получается парадокс, противоречие. С одной стороны, правда состоит в том, что гуманизм един для всех, а с другой - что он уникален и реальных гуманистов столько, сколько реально человечных людей.

Г. Гивишвили. Я редко спорю с В.А., но сейчас хочу сказать, что учёный, общаясь с публикой, не должен объяснять всё, что он проделал или думает о проделанном. Например, народу наплевать, какие физические реакции протекают в реакторе атомной электростанции. Ему важно, что есть люди, которые, управляя реактором, хорошо знают своё дело. Так должно быть и у философов. Проблемы гуманизма действительно очень тонкие, и если мы будем стараться делать все их достоянием широкой общественности, то, боюсь, только оттолкнём её. Когда мы говорим о фалибилистичности гуманизма и не можем толково объяснить людям, что это такое, это плохо. Большинству людей нужны простые, доступные истины. Вроде того же бога. Поэтому, В.А., у нас должно быть как бы два языка: один - исследовательский, для общения между собой, другой - просветительский. Мы должны чётко понимать, каков состав нашей аудитории, на кого направлена наша информация. А мы порой пытаемся донести до общественности такие вещи, которые сами улавливаем с трудом, а надо говорить только ту часть, которую общество может понять и принять.

В. Кувакин. Думаю, что не надо сильно разводить исследовательский язык от просветительского. В рамках просвещения некоторые вещи, хоть и сложные, но объективные, всё же должны проникать в общественное сознание, в котором сейчас представление о гуманизме очень поверхностное, вульгарное и во многом неверное. Больше того, оно накладывается на определенный тип психологии, сформированный в нас советской властью. Эта психология, чаще всего неосознаваемая, требует очень ясного и чёткого ответа на все вопросы, как было в программе партии, в официальном марксизме-ленинизме. У народа (и у нас с вами) сформировался подсознательный стереотип: воспринимать всякий "изм" как истину в последней инстанции. И если он не такой, мы кривимся и говорим, что это чепуха, сами не понимая того, что ставим себя в догматическое, глупое положение. Гуманизм и прост, и сложен. И эту сложность тоже нужно людям объяснять. Спрашивают, что же это за мировоззрение, если оно заранее говорит, что несет в себе возможные ошибки. Да, несёт так же, как всякое научное знание. Надо объяснять вероятностный характер гуманизма, а не говорить, что он содержит некую абсолютную истину. Это, если хотите, новый тип мышления, очень новое и современное мировоззрение. Оно очень адаптивное, воспринимает достижения наук и интегрирует их. Ведь фалибилизм был открыт в науке, и вероятностные подходы - в естественных науках. И всё это гуманизм принимает и пытается внести в себя таким образом, чтобы сделаться максимально совершенным. И вот это надо доносить на языке не только исследователя, но и просветителя. Трудно, но это необходимо делать. Иначе мы будем встречаться с непониманием и недоразумениями.

Г. Шевелев. Очень рад, что состоялся этот разговор. По-моему, он очень важен для всех присутствующих и ещё более - для молодых людей, которые пока смотрят на РГО со стороны. Я ознакомлю их с магнитофонными записями и надеюсь, что они выскажут своё мнение, которое нам необходимо знать. Может быть, мы найдём пути к сближению, что является одной из главных наших задач. Ведь за мыслящей молодежью - будущее России.