Пришла беда, откуда не ждали.

(Орловская правда 5 сентября)

ТРАГЕДИЯ СЕМЬИ

Больше полутора месяцев Галина Викторовна и Дмитрий Айкович Мейтаровы, имеющие временную прописку в Орле, не знают о месте нахождения своих дочерей: 18-летней Олеси и 20-летней Анжелы. Они говорят со слезами: “Наших дочек уничтожают, а мы чувствуем себя беспомощными"

ХРУСТАЛЬНО ЧИСТЫЕ ДУШИ.

В свое время врачи запрещали Галине Викторовне из-за болезни рожать, но та дважды рискнула. Сколько потом пришлось переживать за дочек, валяться с ними по больницам! Многое претерпели с отцом, прежде чем подняли Олесю и Анжелу на ноги. Недаром в Ветхом завете (Книга премудрости Иисуса, сына Сирахова, 7. 29— 30) говорится: “Всем сердцем почитай отца твоего и не забывай родильных болезней матери твоей. Помни, что ты рожден от них: и что можешь ты воздать им, как они тебе?”. То есть одна данная тебе жизнь есть такое благо, за которое ты никогда не сможешь отплатить родителям равным благодеянием.

Постоянное место жительства Мейтаровых — Кизляр, дагестанский городок, находящийся практически на границе с мятежной Чечней. В 1990-х годах он заполнился лязганьем танковых гусениц, звуками близких и дальних выстрелов, в его окрестностях рвались авиабомбы, бандиты, захватывали заложников. Мы отлично помним особенно вопиющий случай — захват чеченскими боевиками Кизлярской районной больницы. В число пленников попала тогда и семья двоюродного брата Дмитрия Айковича Константина, после чего у последнего случился инфаркт, и он со своими близкими переехал на Орловщину — родину жены.

Мейтаровы решили, что, как только дочери закончат школу, их нужно будет увезти к Константину, в спокойный центр России, где Олеся и Анжела получат высшее образование, а даст Бог, и семьями обзаведутся. На помощь свыше Галина Викторовна и Дмитрий Айкович вполне могли рассчитывать, ведь и сами они люди верующие, и дочек воспитали в вере. Крестили их в православном храме, хотя в Дагестане исповедуют в основном ислам. Девочки регулярно посещали церковь, молились, в доме стояли иконы. Причем все было в меру — религия не мешала учебе, жизнелюбию, общительности Олеси и Анжелы. Отношения между ними и родителями сложились очень теплые, доверительные.

Настоятель Кизлярского храма о. Сергий отзывался о своих юных прихожанках так: “Души чистые, как хрусталь. А в мире много черноты”. И рекомендовал родителям не отпускать Олесю и Анжелу. Но мать с отцом все же понадеялись на их рассудительность, самостоятельность, а кроме того, у дочерей была в жизни прочная опора — православная вера.

БЕС ЗАГОВОРИЛ.

В 1998 году Мейтаровы поступили на экономический факультет Орловской сельхозакадемии (ныне государственный аграрный университет). Во время учебы девочки ни в чем не нуждались: родители купили для них прекрасную двухкомнатную квартиру в новом доме на улице Андрианова, обеспечивали деньгами и продуктами. Планировали и сами переехать в Орел на постоянное место жительства, но в Кизляре их держали работа и дом, на который в прифронтовом городке не было ни хорошей цены, ни покупателя.

Дочери между тем стали ходить в храм при Орловском женском монастыре, что на 1-й Курской улице. Им там нравилось. И они, видимо, приглянулись зоркой матушке Олимпиаде.

В конце первого курса Анжела и Олеся, по наблюдению сокурсников, преподавателей и декана экономфака Н. И. Проки, стали замыкаться в себе, надели платочки, длинную темную одежду. Первую сессию сдали успешно, а во время второй уже возникли проблемы. Да и могло ли быть иначе, если беспрестанно молиться и читать религиозную литературу вместо учебников и конспектов?

В начале апреля прошлого года Олеся напугала родителей странным звонком:

—Мама; нам матушка Олимпиада посоветовала съездить на отчитки в Становой Колодезь к отцу Владимиру. И Анжеле после отчиток опять плохо — бес в ней заговорил: она кричит, руками машет! — Да что вы там творите, Олеська?! — ужаснулась мать. — Ты же знаешь: Анжеле нельзя попадать под гипноз!

Когда старшая дочь училась в 6-м классе, родители обратились к заезжему экстрасенсу, обещавшему ей исцеление от сердечных болей. На сеансе Анжела начала кричать и размахивать руками. После этого у девочки появились ночные приступы — с ужасом на лице она вскакивала с постели и дрожащим голосом говорила, что в комнате есть кто-то страшный. Психиатр поправил здоровье старшей дочери Мейтаровых, строго Iпредупредив: “Больше никаких магов, никакого гипноза, девочка обладает повышенной внушаемостью, новое вмешательство в ее психику может стать разрушительным”. И вот спустя несколько лет Галина Викторовна снова слышит в телефонной трубке крики Анжелы, напомнившие “лечение” экстрасенса.

— Олеся, дочка, не ездите больше туда! Ради бога не ездите!

— Не волнуйся, мама, бесов же нужно выгонять.

Даже Иисус Христос брался за это с великой осторожностью и сугубо в индивидуальном порядке. А о. Владимир, еще в 1992 году бывший московским певцом-бардом, “изгоняет бесов”, на удивление, легко и массово. Вот как пишет об этом один из очевидцев “чуда” в “Комсомольской правде” от 2 июня т. г.: “В помещении, не слишком просторном, благоговейно застыл разномастный народ. Очень скоро стало ясно, что первое впечатление, выраженное словом “застыл”, не совсем верно. Две женщины справа от алтаря, ни на кого не обращая внимания, исполняли странный сомнамбулический танец: одна медленно, но с опасной для шеи амплитудой вращала головой и слегка покачивалась: другая так же плавно кружилась вокруг собственной оси, тихонько поскуливая. Их поведение, впрочем, никого от молитвы не отвлекало, как и поведение других двух женщин, в немыслимых позах распластавшихся за алтарем и ведущих себя куда болев шумно и неадекватно. Их трепало и колотило. Попробуйте-ка встать на четвереньки, опершись о пол локтями и коленями, и из такого положения совершать подпрыгивания вертикально вверх — не слишком высоко, но очень энергично. Одной из них удавалось именно это”.

А попробуйте-ка положить голову на один стул, пятки — на другой, стоящий на расстоянии вытянутого тела от первого, и окаменеть”, не прогибаясь даже тогда, когда вам на живот кто-нибудь присядет — такой эффектный трюк очень любят показывать гипнотизеры. Их клиенты могут также прыгать, энергично и менее энергично; скулить, рычать, собирать воображаемые яблоки, отвечать не своими голосами на любые вопросы, выполнять кучу иных разнообразных заданий. Можно ли сказать, что воздействие гипнотизера в сане менее опасно для человеческой психики?

ЗЛЫЕ СТАРУШКИ.

Поехать в Орел сразу после тревожного телефонного разговора Мейтаровы не смогли — умирала больная мать Галины Викторовны. В июле 1999-го ее схоронили. А в августе Мейтаровы приехали. То, что они увидели и услышали, буквально шокировало их. Девчонки не бросились, как раньше, на шею, не обняли, в их скупом приветствии чувствовалась отчужденность. В своих темных платках и длинных юбках, со сжатыми губками и потухшими глазами они напоминали злых старушек. От их аккуратности ничего не осталось — одежда была заляпана пятнами грязи и свечного воска. Родители заметили, что любимые прежде дочками мягкие игрушки куда-то исчезли, зато всюду громоздились иконы. Дмитрий Айкович попытался в шутку сдернуть с Олеси платочек — у нее с отцом всегда были особенно дружеские отношения. Но младшая дочь строго взглянула на отца и ответила так злобно, будто в нее после общения с м. Олимпиадой и сеансов о. Владимира вселились сразу три беса:

— Не трогай меня! Не смей ко мне прикасаться!

И тут какую-то чушь понесла не своим голосом Анжела, словно действительно кто-то другой говорил из нее. Бес? Или гипнотизер?

— Ой, мяса привезли, мяса! Хоть наемся! Заморили меня голодом, заморили!

Анжеле дали успокоительное, которое раньше прописывал психиатр, и та уснула. А Олеся долго сидела с мамой на кухне и бубнила ей проповедь о грехах родителей, проклятии их рода, о том, что надо вымаливать прощение у Господа, что близок конец света, поэтому учиться не надо. Закончила тем, что объявила о своем решении уйти в монастырь.

Родители всем сердцем почувствовали беду. И пришла она оттуда, откуда ждали меньше всего, — из церкви. В замечательно тихом и стабильном регионе Мейтаровы теряли своих девочек, которых словно подменили. Во всем этом не было ничего Божьего.

Галина Викторовна рассказывает: однажды не выдержала, подхватила дочь, подвела к туалету и решительно заявила:

— Выходи!

Анжела делала движения над унитазом, словно собиралась рваться:

— Ой-ой! Выхожу, выхожу! Мама, выполза-ает!!!

И потом затихла. Мать перекрестила трижды унитаз:

- Ну с бесами все покончено! Все из тебя вышло! Так Галина Викторовна еще быстрее, чем о. Владимир, и даже без специальных молитв справилась с нечистой силой. С тех пор припадков с Анжелой больше не случалось.

За две недели, что родители провели с дочками, те вроде бы немного оттаяли, хоть ледок в их душах и поведении еще чувствовался. Анжела с Олесей пообещали родителям перед отъездом: “Все будет хорошо”. Однако родители после пережитого не могли успокоиться, и если бы не июльское нападение чеченских банд на Дагестан, обязательно взяли бы девочек с собой.

раз в два-три дня мать или.

отец с тревожным сердцем набирали в Кизляре номер телефона своей орловской квартиры и разговаривали с дочерьми. В какой-то момент старшим Мейтаровым показалось, что странная, неожиданная гроза проходит. Во второй половине октября Анжела спросила:

— Папа, вы приедете к 1 ноября? Мы будем ждать (Олесе в этот день исполнялось 18 лет. — Авт.),

— Обязательно приедем, — пообещал отец.

30 октября 1999 года Мейтаровы были в Орле. Но дочери их обманули — брат Дмитрия Айковича Константин встретил родных страшна расстроенным, сообщив, что девчат нет уже неделю. Вскоре отец с матерью выяснили; побывав в Оптиной пустыни, Анжела и Олеся получили благословение и ушли в монастырь. В какой — неизвестно.

ЕЩЕ ДВА ПОБЕГА

Родители сразу же направились к старцу. Разговор с “духовным пастырем” не заладился.

— С вашими детьми все в порядке, — сообщил Илий. — Они в монастыре.

— Но ведь на это нет нашей воли, мыто их не благословляли, заметила мать. — А значит, их уход в монастырь совершился не по-христиански.

— От таких родителей-безбожников детей надо забирать!

— Как же так? Почему мы безбожники? В Кизляре, находясь в окружении мусульман, привели детей не в мечеть, а в православный храм, воспитали их в любви к Богу. Иначе вы их никогда бы не увидели.

— Не ты воспитала. Бог воспитал.

— Где они? Мы — родители и имеем право знать. Поедем по всем монастырям и обязательно найдем детей!

— Ищите.

После этого Мейтаровы встречались с архиепископом Орловским и Ливенским Паисием, который очень возмущался самоуправством старца, сомнительными действиями Олимпиады и Владимира, потворствующими злу. А кроме того, для ухода в монастырь требуется благословение иерарха, которого Паисий не давал. Тут же

владыка отдал распоряжение — написать в Оптину пустынь гневное письмо. Но кардинальных изменений в ситуацию оно не внесло — девушек по-прежнему где-то прятали.

Мейтаровы обратились в представительство Дагестана при президенте РФ, откуда были разосланы письма в Правительство, Совет Федерации, Министерство внутренних дел, Патриархию, Генеральную прокуратуру. И пока представители этих серьезных инстанций подключались к поиску пропавших Олеси и Анжелы, родители объехали несколько монастырей Орловской, Брянской, Калужской областей. Всюду им говорили, что без родительского благословения девочек не берут.

Впрочем, примерно так же сказала и игуменья Барятинского женского монастыря Калужской области Феофила. А Олеся с Анжелой, как потом выяснилось, находились именно у нее. Покривила душой Феофила и когда отвечала на вопрос московского следователя, сообщая, что в конце октября 1999 года только подвезла девушек от Оптиной до Калуги. Лжив также ответ заведующего канцелярией Калужского епархиального управления протодиакона М. Соколова: “Мы внимательно рассмотрели Ваше обращение и приложили максимум усилий в розыске сестер Мейтаровых. После долгих поисков нами выяснено, что в монастырях, подчиненных Калужской епархии, в настоящее время указанных лиц нет”.

Меньше чем через две недели после этого ответа, 4 января нынешнего года, родители забрали своих дочерей из Барятинского монастыря. Выходит, что от старца Илия из Оптиной пустыни матушка направилась не к Калуге, а в свою вотчину, где и продержала девушек больше двух месяцев.

Забирали дочерей Мейтаровы, по их словам, с “боем”: монашки толкались, закрывали дверцу машины, не позволяя посадить туда детей, Феофила посылала проклятия. Где же тут смирение, о котором так часто рассуждают наши священнослужители? Галине Викторовне стало плохо, она потеряла сознание. Отец попросил дочек принести воды, но те развернулись, невозмутимые, как мумии, и ушли в сопровождении торжествующих победу насельниц.

Придя в себя, мать окончательно поняла, что психику девочек обработали не менее серьезно, чем это делают вожди белых братьев, кавказских ваххабитов или других

сектантов, и вывести детей из такого состояния будет очень нелегко.

Через неделю с помощью родственников Мейтаровы все-таки увезли Анжелу и Олесю в Кизляр. Почти полгода дети жили с родителями, около месяца с девочками работал опытный пятигорский психиатр, что, несомненно, помогло: они, Бог знает сколько не снимавшие мрачную старушечью одежду, однажды надели спортивные костюмы, краешком глаза стали посматривать телевизор, нарушая еще одно монастырское табу. Потеплело их отношение к родителям. Но все шло хорошо лишь до той поры, пока Анжела и Олеся не узнали о специализации врача. Не исключено, что сработала отрицательная психологическая установка на слово “психиатр”. Своровав деньги и в очередной раз обманув родителей, дети покинули отчий дом.

Потратив немало усилий, Галина Викторовна и Дмитрий Айкович опять найдут дочерей — на службе в храме Станового Колодезя. Найдут еще более внутренне опустошенными, не мывшимися несколько недель, несмотря на тяжелый физический труд от зари до зари на огороде, принадлежащем скиту Орловского женского монастыря. Олеся температурила, ее мучил кашель, отходила мокрота с кровью. Родители вызвали врача, который констатировал сильную слабость организма и настоятельно рекомендовал сделать флюорографию. Это задержало Мейтаровых в Орле. А через три дня, подсыпав, как убеждены родители, им в минералку снотворное, девочки сбежали во второй раз. Поиски продолжаются по сей день.

“ДУХОВНЫЕ ПАСТЫРИ”.

Я не мог не встретиться с Олимпиадой и Владимиром — хотелось посмотреть им в глаза.

По мнению Олимпиады, родители девушек должны смириться. Ведь и Близкие некоторых других послушниц вначале не были в восторге, грозили, плакали, а сейчас приезжают проведать, вносят | пожертвования. Мне подумалось: не ради

ли этих пожертвований так вцепились “духовные пастыри” еще в двух молоденьких девчонок?

Когда я уже вышел за ворота монастыря, меня догнала запыхавшаяся Олимпиада, которую сопровождала монахиня, и сообщила, что вспомнила нечто важное. По ее словам, Галина Викторовна Мейтарова обещала сжечь ее, православную обитель. Спутница игуменьи согласно закивала. А кровь у Олеси, как считает Олимпиада, могла появиться не от болезни (возможно, игуменья не успела проведать, что родители вызывали врача), а от избиения дочери матерью. Меня еще раз настойчиво пытались убедить, что старшие Мейтаровы — олицетворение вселенского зла.

В глазах Владимира тоже трудно было уловить хотя бы тень сомнения в правильности своих действий. Сестер Мейтаровых он вспомнил, но, по его словам, они лишь пару раз бывали у него на службе. Это при том, что Олеся и Анжела несколько месяцев твердили родителям по телефону о своих поездках на отчитки в Становой Колодезь, сообщали об этом в письмах. К тому же некоторое время послушничали в соседнем скиту — неужели с их верой, доведенной до фанатизма, они лишь раз зашли в храм к Владимиру — в день, когда родители забирали их?

Дважды в процессе разговора Владимир советовал выслушать мнение Олеси и Анжелы. Когда я спросил, как это сделать, не зная, где они, Владимир пообещал поговорить со старцем Илием и организовать встречу. Но с условием, что я не выдам родителям место нахождения девушек. Однако на такую сделку я не мог согласиться. Тогда собеседник предложил встретиться с ними на “нейтральной территории. При этом Владимир заявил, что ему неизвестно, где находятся девушки.

Шамардинский монастырь.

Спустя несколько дней в редакцию пришел житель Брянской области А. А. Кочережкин и с горечью поведал историю своей дочери Татьяны, которая почти как две капли воды похожа на историю Олеси и Анжелы с той только разницей, что Татьяна учится в Орловском коммерческом институте. То же разрушение благополучной семьи. Те же действующие лица: Олимпиада, Владимир, Илий, как бы по цепочке передающие девушку друг другу. В конца цепочки — Шамардинский монастырь, что неподалеку от Оптиной. Примерно в это же время на глаза мне попалась и прошлогодняя статья в “Московском комсомольце" “Бедная Лиза”, где говорится о трагедии еще одной женщины, тоже прошедшей через руки оптинского “провидца”. Уже целенаправленно просматривая прессу последних лет, я все больше убеждался: в центре России отлажена довольно странная система подготовки новых монастырских сестер, неизвестно скольким уже покалечившая жизнь и души.

Родители Олеси и Анжелы, получившие по своим каналам информацию о том, что их дети — в Шамардинском монастыре (Калужская область), съездили туда, показывали местным жителям и игуменье Никоне фотографии. Никона, как ранее Феофила, о девочках слыхом не слыхивала. Зато сразу несколько мирян подтвердили, что видели их здесь. Вскоре я выехал с Мейтаровыми в Шамардино.

Купола монастырского собора красиво возвышаются над окрестным лесом и кажутся его естественным продолжением. Но ошибетесь, если подумаете, что так же естественна и чиста, как окружающая природа, жизнь монастырских обитателей.

На подъезде к старинным стенам я познакомился с местными женщинами: Татьяна Ивановна Балабан и её взрослая дочь Юля Антонова с четырехлетним сыном Ваней провожали в город бывшую послушницу Лену с ребенком. Получив когда-то благословение Илия, она год провела в монастыре со своим ребенком (!) словно в рабстве: вставала ранним утром, выполняла тяжелую работу до 11 вечера, а потом еще надо было бить поклоны на ночной службе. Хорошо, если удавалось поспать в. сутки два-три часа. Кормили два раза в день и скудно — баланда, каша или макароны. Картошка и овощи — по праздникам. Сестры ходили истощенные. Чтобы не засыпали на ночной службе, батюшка давал им очень крепкий чай. Антисанитария страшная, болезни — от вшей до открытой формы туберкулеза. Но Лена не роптала. Лишь когда серьезно повредила позвоночник, таская в монастырь дрова из-под горы, обратилась к игуменье:

— Больше не могу. Дайте работу хоть чуточку полегче.

— Твоя работа — эта. Так Богу угодно. А нет — окажешься за воротами, — был ответ.

Прошлой зимой, в самые морозы, Лену с ребенком выбросили как отработанный человеческий материал. Что бы она делала, если б не помощь сердобольной семьи Балабан, дом которой стоит бок о бок с монастырским хозяйством? В нем обитают еще несколько человек, в основном престарелые, одинокие бабульки. Этот дом спас многих монастырских — кого от смерти, кого от психушки. Только за последние 3—4 месяца через него прошли попавшие в крутую опалу инокиня Кирилла, усердно работавшая на скотном дворе монастыря, монахиня Поликсиния, день и ночь трудившаяся на огородах, Дорофея, Кристина... А в 1997 году в семье Балабан жили сразу четыре женщины, выгнанные из монастыря, и среди них Нина Девяткина. Она пока единственная, кто решился отстаивать свои права через суд, и дважды выигрывала дела. Эта история заслуживает того, чтобы рассказать ее подробнее.

После смерти матери и брата москвичка Нина осталась совершенно одна, к тому же по инвалидности потеряла работу о престижной клинике (по образованию Девяткина медик). За моральной поддержкой, утешением, советом приехала в Оптину пустынь, где получила благословение старца Илия на уход в монастырь. Поменяла московскую квартиру на квартиру в Юхнове (Калужская область), с благословения же старца продала ее, а деньги, 8 тысяч долларов, отдала на хранение в монастырь. Она знала, что по монастырскому уставу только монашеское отходит монастырю. До пострига послушница властна над своим имуществом или деньгами.

Очень скоро Девяткина поняла, что такое Шамардинская обитель, и открыто стала говорить игуменье, что люди у нее постятся не в меру, больных не лечат, гоняют на тяжелые работы... Ее старались смирить не менее тяжким трудом: гоняли то на огород, то на скотный двор, то на кухню 50-литрооые кастрюли таскать. Объявили сумасшедшей еретичкой. А когда поиздевались вдоволь и окончательно подорвали ее здоровье, игуменья Никона заявила: “Ты мне надоела, уходи отсюда”. Деньги не вернули.

Вот их-то (правда, не доллары, а рубли, и без учета индексации) и получила Нина через суд. А потом подала новый иск — теперь уже о жилье. И снова пришла победа — судебный пристав заселил ее в комнату бывшего монастырского дома, где живет и семья Балабан.

Многое еще рассказывают о Шамардинском монастыре. Иные послушницы, не в силах терпеть диких монастырских порядков и не дожидаясь, пока их выгонят или уморят, бегут. Их травят собакой. Если догонят — бьют, возвращают насильно в монастырь, направляют в калужскую психолечебницу, что в поселке Бушмановка. Так было, например, с инокинями Иоанном, Дарьей. Последняя после пребывания по настоянию игуменьи в психушке получила инсульт и скончалась в возрасте 23 лет. А вот инокиню Надежду, тоже объявленную сумасшедшей, семье Балабан удалось спасти.

Именно благословение “провидца” Илия привело многих из этих несчастных в Шамардино, именно они, хлебнув здесь вдоволь лиха, могут сказать ему так, как говорит сегодня самая смелая из них — Нина Девяткина: “Я думала, что вы — добрый пастырь, а вы служите злу”.

Во время нашего разговора с местными жителями около нас взвизгнули тормоза “Нивы". Этаким рыжебородым петушком подлетел к Мейтаровым узнавший их маленький злой человек. Он пригрозил им, что уйдут от сюда без машины, если вздумают еще раз показаться около монастыря и шантажировать всех фотографиями своих дочерей. Занятный экземпляр! А между тем это оказался не кто иной, как начальник монастырской охраны некий Прокопчук. Мы тут же подготовили заявление в райотдел и райпрокуратуру.

Трудно даже представить более неприятное место, куда могли бы угодить Олеся и Анжела Мейтаровы. Тем не менее они действительно могут быть в Шамардинском монастыре: одна из пожилых женщин, с которой мы беседовали, видела их. Галина Викторовна узнав об этом, снова заплакала:

— Наши дети больны, они не вы несут столь жестокого обращения: Анжелы заболевание щитовидной железы 2—3-й степени, аритмия и тахикардия, серьезные заболевания органов половой сферы, остеохондроз, ослабление воли с невротическими проявлениями; у Олеси — тоже целый букет болячек...

НЕПРАВИЛЬНО ПОВЕЛИ.

На обратном пути мы заехали в Оптину, и помощник Благочинного Оптиной пустыни о. Антоний, авторитетный здесь человек, выслушав историю о бесследно пропавших девушках; признал, что она явно добавляет в мире зла. Незадолго до этого оптинский Благочинный о. Владимир в беседе с Галипота Викторовной и Дмитрием Айковичем высказался еще более определенно: “Это напоминает;

сектантство. Девочек неправильно повели”.

Архиерей Орловский и Ливенский Паисий подтвердил, что Анжела и Олеся попали под дурное воздействие. Он убежден, что нельзя было так спешно и настойчиво, тем более без благословения иерарха и родителей, привлекать этих девушек к монастырской жизни, разрушав семью. В традициях православия, наоборот, ее укрепление, о чем напоминал, например, на недавнем Поместном Соборе Русской Православной Церкви Патриарх Алексий II. Вымирающей России сейчас больше нужны не монахини, а женщины способные рожать и становиться добрыми матерями, какими вполне могут быть Анжела с Олесей.

Спасение души и порабощение ее не одно и то же. Не случайно архипастырь Орловский и Ливенский возмущается

—Да какой вообще Илий старец? Это люди по незнанию своему так его называют. Что он творит?! Если я только узнаю, что Анжела с Олесей в моей епархии, они тут же будут у родителей.

Паисий, по его словам, не раз ругал и настоятеля Становоколодезьского храма, требовал прекратить отчитки. Но, похоже, его влияние на Владимира не так велико, как влияние Илия. Владимир прямо-таки боготворит старца, готов поехать со словом Божьим всюду, куда уезжает Илий, и говорит, что последний просто не может ошибаться. Но сказано же Апостолом Павлом: “Вы куплены Дорогой, ценою, не делайтесь рабами человеком” (1 Кар. 7,23).

Сергей Цыпленков.

(Весь энтузиазм епископа орловского Паисия сегодня куда-то испарился. Он отмалчивается, ничего не сделал и не делает. Изъясняется в следующих выражениях: "Я не виновать. Если у них (Олеси и Анжелы) мазгов нет". 29 октября 2000)

Из заключения психиатра о состоянии здоровья Олеси Мейтаровой.

"…После поступления в институт вместе с сестрой стала посещать местную церковь, где попала в поле зрения служителей культа радикального толка. В результате развилась психологическая зависимость, были разрушены социальные ценности, и прежде всего представление семьи, ответственность перед родителями, обществом. Вследствие этого пациентка бросила учебу, отказалась от родителей и попала в полную зависимость от руководства данной религиозной группы. Услония жизни, питания, содержания поставили под угрозу физическое здоровье и расстроили психику. Патопсихологические процессы, приведшие к нарушению психологической нормы, можно рассматривать как результат внешнего воздействия с элементами зомбирования…."

Соблюдение врачебной тайны не позволяет мне привести справку целиком.