ЭМПИРИЧЕСКИЕ ОСНОВЫ ТЕОРИИ МАКРОЭВОЛЮЦИИ

И. И. Дзеверин, П. В. Пучков, И. В. Довгаль

РЕЗЮМЕ. Цель статьи – прокомментировать возражения против теории эволюции, наиболее часто высказываемые религиозными фундаменталистами, приверженцами так называемого “научного креациоизма”. Основное внимание уделяется вопросам биологической макроэволюции, то есть эволюционным процессам, приводящим к формированию семейств, отрядов и групп живых организмов еще более высокого уровня, характеризующихся принципиально новыми особенностями в сравнении с их предками. Анализ религиозной критики эволюционизма с научных позиций показывает, что в своей совокупности возражения, высказываемые креационистами против признания реальности макроэволюции в природе, не представляют затруднения для теории эволюции. Все они носят совершенно дилетантский характер и демонстрируют незнание и непонимание креационистами современной биологии. Креационизм как доктрина, отрицающая макроэволюцию, не находит поддержки в эмпирическом материале, обнаруженном биологами.

SUMMARY. The empirical basis of macroevolution idea. The purpose of the article is to comment the objections against the theory of evolution, which most often raised by religious fundamentalists or adherents of so-called "creation science". The main attention is given to problems of a biological macroevolution, i.e. processes resulting in the formation of high-rank taxa of organisms such as families, orders, classes, etc. that possess the sufficiently new characteristics in comparison with their ancestors. The analysis of the religious critics of the evolutionism in the context of present-day science data shows that the objections of creationists against reality of a macroevolution present no problems for the evolution theory. These objections mostly demonstrate both ignorance and misunderstanding of the modern biology by the creationists. The creationist doctrine founds no support in the empirical data obtained by the biologists.

Теория биологической эволюции уже давно находится в центре внимания религиозных фундаменталистов, приверженцев так называемого “научного креационизма”. По их мнению, она совершенно ненаучна, основана на ошибочно истолкованных или вообще подтасованных данных, а в религиозном плане несовместима с христианской верой. “Открывая людям на это глаза”, креационисты печатают солидными тиражами книги, брошюры и буклеты, организуют радиопрограммы, снимают видеофильмы, в которых "научно" доказывают "буквальную истинность каждого слова Библии" и ложность эволюционизма, а заодно и вообще научного мировоззрения.

Особенно активны и радикальны Г. Моррис (1995) и другие протестантские фундаменталисты, которых мы для простоты называем моррисианами (напр., Гиш, 1996; Сарфати, 2001; Тэйлор, 2000; Хэм и др., 2000; и мн. др.). Доктрины, практически неотличимые от моррисианской, пропагандируются также некоторыми православными и мусульманскими апологетами (Алферов, 1998; Роуз, 1997; Харун Яхья, 1999; Шестоднев…, 2000). Существуют и несколько смягченные версии креационизма (напр., Жизнь…, 1992; Ляшевский, 1996). Тем не менее, структура концепции креационизма идентична во всех версиях. Они отличаются только числом уступок научному мировоззрению. Во всех версиях выдвигаются одни и те же возражения против эволюционизма. Поэтому мы рассматриваем в настоящем докладе креационизм как единую доктрину.

Цель нашего доклада – прокомментировать возражения против теории эволюции, наиболее часто высказываемые креационистами и некоторыми “мирскими” критиками. Мы сосредоточимся на вопросах биологической макроэволюции, то есть эволюционных процессов, приводящих к формированию семейств, отрядов и групп живых организмов еще более высокого уровня, характеризующихся принципиально новыми особенностями в сравнении с их предками. Именно вопросы макроэволюции стали основным объектом критики со стороны креационистских пропагандистов.

Мы не будем рассматривать здесь вопросы космологии и происхождения жизни – они требуют отдельного обсуждения. Не будем касаться также возраста Земли и его достаточности для макроэволюции: эти вопросы детально освещены на прошлой дискуссии (Пучков, 2001). Данные геологии и палеонтологии согласуются с концепцией значительной длительности существования жизни на Земле (порядка миллиардов лет); креационистские утверждения о том, что Земля, якобы, существует лишь шесть, десять или двадцать тысяч лет, совершенно необоснованы (там же).

Мы почти не затронем явлений микроэволюции и видообразования, а также родообразования, относящегося уже к макроэволюции, поскольку современные креационисты (в отличие от большинства креационистов XVIII – XIX веков) признают реальность этих процессов. По их мнению, эволюционные преобразования происходят только в рамках некоего изначально сотворенного “рода”, так называемого baramin’а (обычно, но не всегда, соответствующего семейству биологической классификации), и связаны с потерей генетической информации, а не с ее появлением. Возникновение новой генетической информации, а тем более новых baramin’ов, в результате естественных процессов креационисты считают невозможным. Действительно ли это так?

[Уместно спросить у креационистов, а что, собственно, надо было бы наблюдать, чтобы они “поверили” в реальность макроэволюции? Непосредственно мы не видим макроэволюцию, ибо она слишком медленна, чтобы какие-либо изменения были зафиксированы за время существования человеческой цивилизации. С другой стороны, то, что мы видим “на мгновенных срезах” событий, именно таково, каким оно должно быть, если теория эволюции верна: “масштабы изменчивости, наблюдаемые в ископаемых и современных популяциях, в сочетании с направленным отбором умеренной интенсивности способны привести к морфологическим сдвигам за гораздо более короткий период времени, чем заняли долгосрочные преобразования, обусловившие макроэволюционный процесс, зафиксированный в палеонтологической летописи” (Кэрролл, 1993: 155; количественные оценки конкретных эволюционных преобразований см., напр., в работах: Cheetham et al., 1993, 1994, 1995; Lande, 1976, 1978; Lemos et al., 2001; Turelli et al., 1988).

Нет бесспорных доказательств того, что признаки высших таксонов принципиально иные, чем признаки низших таксономических групп. Таксономические признаки, как и любые другие, подвержены индивидуальной изменчивости. Так, мохноногие куры стали по этому признаку похожи на представителей “чужого” (тетеревиные), а не “своего” (фазаньи) семейства-барамина. Четырехкрылые дрозофилы (мутация tetraptera) обрели отличие от прочих членов своего отряда двукрылых по одному из важнейших отрядных признаков. Следовательно, по крайней мере некоторые отличительные признаки крупных групп вначале могли быть индивидуальными отклонениями и лишь затем становиться характеристиками видов, родов, семейств и более высоких категорий. Поэтому неудивительно, что ранг одного и того же признака часто различен в разных группах.

Например, типичная клешня характеризует всех скорпионов и ложноскорпионов, а также большинство десятиногих раков, будучи в двух первых случаях абсолютным, а в последнем – важным признаком крупных категорий – отрядов. Но она же присуща клопам Carcinocoris, Carcinochelys и Cheloсoris (Асс, 1963), будучи в этих случаях лишь родовым признаком (в смысле таксономического рода, а не барамина – см. Моррис, 1995: 370). А если счесть, что эти таксономические роды соответствуют одному или более baramin'ам, мы окажемся в недоумении ввиду их близости с иными родами того же подсемейства Phymatinae, имеющими полуклешни (Phymata, Macrocephalus) либо почти типичные ходильные передние ноги (Themonocoris).

Последний, кстати, по своей морфологии промежуточен между Phymatinae и некоторыми другими подсемействами хищнецов (Elasmodeminae, Centrocneminae), что и вынудило не считать более фиматин отдельным семейством, но включить их, на правах подсемейства, в семейство хищнецов (Reduviidae) (Carayon et al., 1958; Пучков, 1987). То, что не все специалисты согласны с таким решением (China, Miller, 1959; Kormilev, 1962; Hsiao et al., 1981), лишний раз подчеркивает, сколь зыбки порой границы надродовых таксонов и присуждаемый им ранг. Известно много подобных случаев, когда одну и ту же группу разные специалисты понимают то как семейство, то как подсемейство, то как трибу. Едва ли такие случаи имели бы место, будь все живое четко поделено на неизменные в своих ключевых признаках первозданные baramin’ы.

Жилкование крыльев, в частности число и форма их ячеек, часто является важным признаком в характеристике семейств насекомых; так, для клопов-хищнецов характерны две замкнутых ячейки и незамкнутая полуячейка перепонки надкрылий. Но в других случаях эти признаки изменчивы в пределах вида, как у Phymata crassipes из того же семейства (Reduviidae, Phymatinae), у которой число замкнутых ячей перепонки колеблется от 2-х до 13-ти! (Пучков, в печати). Четыре ячейки перепонки надкрылий некогда считались характерным признаком полужесткокрылых подсемейства сальдин. Однако у части особей Salda littoralis и некоторых других видов не 4, а 5 ячей (Pericart, 1990).

Механизмы макроэволюции также, вероятно, не отличались от микроэволюционных (Charlesworth et al., 1982; Грант, 1991). Всё дело в темпах и продолжительности дивергенции. В тех редких, ввиду неполноты геологической летописи (см. Пучков, 2001), случаях, когда ранняя дивергенция надродового таксона прослежена палеонтологически, отличия макроэволюционных процессов от микроэволюционных не выявлены.

Так, палеотериологи считают, что общими предками нескольких отрядов (и десятков семейств) млекопитающих были палеоценовые кондилартры. Но "на уровне особей и видов эволюция ранних кондилартр" не особенно отличается "от типичного микроэволюционного процесса. Различия заключаются не в самих видах, а в возможностях, реализованных их потомками" (Кэрролл, 1993: 151). В ходе дивергенции “признаки, ранее сохранявшие внутривидовую изменчивость, стабилизировались и усиливались, признаваясь в итоге отличительными чертами семейств и отрядов” (Там же). Те же процессы происходили и на следующих этапах дивергенции. Эоценовые непарнопалые – тапир Hyrachius, носорог Hyracodon и лошадь Hyracotherium – настолько похожи, что их никак не сочли бы представителями разных семейств, не будь они связаны рядом позднее живших форм с типичными тапирами, носорогами и лошадьми (Savage, Long, 1986: 191, 192, 200-202).

Но если даже предположить, что макроэволюционные трансформации обеспечиваются некими механизмами, принципиально отличающимися от наблюдаемых нами факторов динамики природных популяций, то само по себе это будет аргументом в поддержку развиваемых некоторыми исследователями концепций скачкообразной эволюции (напр., Stanley, 1982), а отнюдь не креационистской доктрины. Решающим аргументом в пользу этой последней было бы разве что доказательство синхронности формирования отложений, относимых геологами к разным эпохам, и того, что во все эти эпохи существовали одни и те же семейства живых организмов. То есть обнаружение, к примеру, динозавров, существовавших непрерывно с протерозоя до кайнозоя, кайнозойских трилобитов, силурийских мамонтов, рифейских археоптериксов и т. п. Но этого нет, если не считать ошибок и "уток". Так, сообщения о следах человека, обнаруженных якобы в мезозойских отложениях, неизменно подхватывались креационистами и столь же неизменно оказывались опровергнутыми (Ясаманов, 1985; Татаринов, 1988).

Последовательность форм жизни в геологической летописи явно направленна: чем ближе к нашим дням, тем больше все более сложных форм, все более сходных с современными существами (напр., Шиманский, 1987). Не выдерживает критики креационистское утверждение, что якобы все отложения и все остатки ископаемых имеют одинаковый возраст, но были рассортированы Всемирным Потопом, равно как и другие креационистские “гипотезы”, призванные объяснить вышеназванную последовательность (подробнее см., Пучков, 2001). Она согласуется либо с повторными Творениями существ, либо с эволюцией, но не с однократным Творением, за которое ратуют фундаменталисты. Идею многократных Творений выдвинули в XIX в. как раз для согласования креационизма с фактами истории Земли (История…, 1972; Степанов, 1988). Предполагалось, что глобальные катастрофы временами полностью уничтожают фауну и флору, после чего Творец создает жизнь снова. Оставалось необъясненным, почему с каждым Творением появлялись все более сложные организмы: нельзя ведь, не впадая в ересь, допускать, что Создатель учился на своих ошибках, с каждым разом творя все качественнее. К тому же, по мере развития палеонтологии, обнаруживались все новые флоры и фауны. Чтобы включить их в историю Земли, отрицая при этом превращения одних форм в другие, допускали все больше катастроф и Творений. В 1849 г. А. д'Орбиньи выделил 27 ярусов истории Земли и, соответственно, 27 актов Творения, а в 1858 г. Л. Агассиц довел их число до 80-ти (Степанов, 1988: 36-37). Если применить эту модель к современным данным, то счет Творениям пошел бы на тысячи, а соседние во времени фауны и флоры были бы, зачастую почти неотличимы друг от друга, как соседние кадры одного фильма. Обнаружилось, кроме того, что катастрофы наступали не строго синхронно в разных частях планеты, в большинстве своем не оставили после себя никаких следов, кроме незначительного изменения в видовом составе животных и растений, что ряд видов безболезненно переживал эти катастрофы. Неудивительно поэтому, что ученые давно не поддерживают такую доктрину, перейдя на позиции эволюционизма.

Креационисты считают, что переходных форм нет и никогда не было, но есть "мозаичные", у которых смешаны органы разных существ (Юнкер, Шерер, 1997: 208). Так, у археоптерикса есть органы пресмыкающихся и органы птиц, но нет органов, промежуточных между птичьими и рептильными (Там же: 196-199). Следовательно, "переходной можно назвать только комбинацию органов, а не сами органы" (Гипотеза…, 2000: 227). Неясно только, зачем Творец создавал такие комбинации, вводя в смущение верующих? И действительно ли у органов не бывает "переходных состояний"?

Бывают и не столь уж редко. Есть насекомые (сеноеды, зубастые моли, пчелиные), обнаруживающие переходные состояния от грызущего до сосущего типов ротовых аппаратов (напр., Бей-Биенко, 1966); среди редувиид и других полужесткокрылых известны переходы от ходильной ноги к хватательной (Пучков, 1987). Диффузные молочные железы утконоса весьма сходны с потовыми железами. У разных современных и ископаемых рыб наблюдаются переходы от полного отсутствия позвонков до их полного формирования из, поначалу разрозненных, костных или хрящевых элементов (Никольский, 1954).

Что же касается пресловутого археоптерикса, то во многих отношениях он, по сути, не переходная форма и не мозаичная. По своим скелетным признакам он исключительно близок к текодонтам и архаичным тероподам. Перья, возможно, тоже были уже у некоторых динозавров и служили им только для терморегуляции (Willis, 1994; Bock, Buhler, 1994). У археоптерикса была “единственная продвинутая черта скелета по сравнению с мелкими динозаврами-тероподами – относительное удлинение размеров передней конечности” (Кэрролл, 1993: 153; есть, впрочем, указания на некоторые особенности в строении черепа археоптерикса – см. сноску там же). Эта удлиненная конечность носит явно переходный между тероподами и птицами характер. “Ключ к происхождению птиц как летающих животных, вероятно, лежит в поведенческих изменениях в использовании передних конечностей”, сопровождаемом увеличением размеров перьев на зачаточных летательных плоскостях (Там же). Поэтому удлинение передних конечностей – это не такая несущественная особенность, как может показаться на первый взгляд. Это, кстати, еще одна иллюстрация того, как самые радикальные эволюционные трансформации могут начинаться с почти незаметных изменений.

Многие яркие примеры мозаичной организации хорошо согласуются с эволюционными реконструкциями. Челюстной сустав у типичных пресмыкающихся образован сочленовной костью со стороны нижней челюсти и квадратной – со стороны верхней, а у типичных млекопитающих – зубной костью со стороны нижней челюсти и чешуйчатой костью со стороны верхней, тогда как сочленовная и квадратная становятся компонентами слухового аппарата. Однако у продвинутых зверообразных рептилий (например, у триасового Probainognathus) челюстной сустав на каждой стороне черепа был двойным: одновременно функционировали подвижные соединения и сочленовной кости с квадратной, и зубной кости с чешуйчатой (Ромер, Парсонс, 1992а: 307-308; Archer, 1991; Savage, Long, 1986: 40).

Как объясняют строение таких организмов креационисты? Ведь нужно представить хоть какое-то объяснение, почему Творец создал двойной сустав, если оба сочленения по отдельности прекрасно выполняют свою функцию (одно – у пресмыкающихся, другое – у млекопитающих)? И почему этот двойной сустав функционировал именно у тех животных, которые и по остальным признакам занимают промежуточное между рептилиями и млекопитающими положение? Вот вполне типичное креационистское рассуждение на эту тему: “когда пресмыкающиеся превращались в млекопитающих, будто бы произошло смещение костей – некоторые передвинулись от нижней челюсти пресмыкающегося к среднему уху млекопитающего, образуя там слуховые косточки, так что в нижней челюсти млекопитающего осталась только одна кость. Однако подобное объяснение не подтверждается абсолютно никакими ископаемыми доказательствами. Оно является лишь предположением, продиктованным желанием” (Жизнь …, 1992: 81; курсив наш). Другие креационисты также или вообще отрицают факты (напр., Гиш, 1996: 15-16), или подают их очень выборочно (напр., Тэйлор, 2000: 178-180, 492), а от интерпретации структур, подобных вышеописанной, благоразумно воздерживаются. Более осторожные креационистские авторы мельком упоминают о Probainognathus’е, но тут же оговариваются, что мы якобы не можем дать селекционное объяснение предполагаемым трансформациям костей черепа (Юнкер, Шерер, 1997: 57-58, 200). Действительно, в отношении событий, происходивших 200 миллионов лет назад, возможна только гипотетическая реконструкция, но это не отменяет того факта, что переходные формы между пресмыкающимися и млекопитающими в то время реально существовали.

Согласно оригинальной креационистской интерпретации, “в соответствии со Вторым началом термодинамики все природные системы лишь ветшают, вырождаются, подвергаются старению и болезням” (Шестоднев…, 2000: 183-184). Поэтому креационисты считают, что прогрессивная эволюция противоречит второму началу (Моррис, 1995: 195-200; Ольховский, 2001: 48-49; Хэм и др., 2000: 20-21; Шестоднев…, 2000: 43, 183-184).

Для исследователей, занятых свободным научным поиском, а не апологетикой своей доктрины, более важен вопрос не о том, соответствует ли утверждение о прогрессивном характере эволюции тем или иным теориям, а о том, соответствует ли оно фактам. Если бы, допустим, обнаружилось, что второе начало термодинамики не согласуется с надежно установленными фактами, то пришлось бы пересматривать эту теорию, а не факты.

Но, во-первых, факты вопиюще противоречат идее всеобъемлей деградации жизненных форм в ходе истории Земли, постулируемой креационистами со ссылкой на термодинамику — их перечисление недопустимо раздуло бы объем нашего текста и списка литературы. Общеизвестно, что дегенерация (упрощение общей организации) свойственна только некоторым группам (в основном перешедшим к сидячему или паразитическому образу жизни) и даже у них охватывает далеко не все признаки. У большинства же групп преобладает тенденция морфо-физиологической стабилизации либо, как у позвоночных, членистоногих, головоногих моллюсков, высших растений, — усложнения организации в ходе эволюции.

А во-вторых, противоречие этих процессов второму началу термодинамики совершенно надумано. Если отвлечься от малоконкретных рассуждений о ветшании и вырождении, то все противоречие сведется к тому, что в прогрессивной эволюции энтропия организма, по-видимому, снижалась, между тем, как согласно термодинамике должна была возрастать. Но “организмы снижают энтропию, то есть увеличивают свою упорядоченность естественным отбором особей, наиболее успешно разрушающих внешнюю среду, то есть повышающих ее энтропию” (Шмальгаузен, 1972: 13). При этом общая энтропия системы, объединяющей организм и среду, возрастает в полном согласии со вторым началом термодинамики. Именно по этой причине жизнь на Земле возможна только благодаря постоянному притоку солнечной энергии.

Интересный вопрос о том, насколько существование Бога как существа вечного и всесильного, согласуется с началами термодинамики, равно как и с прочими законами физики, мы обсуждать здесь не будем.

По мнению креационистов, нет случаев подлинной “эволюции новых родов с новой генетической информацией” (Сарфати, 2001: 36), нет и механизмов, такую информацию создающих. “Мутации (ошибки воспроизведения гена) не способны привести к увеличению информации и функциональной сложности. Напротив, <…> они порождают помехи при передаче генетической информации и таким образом повреждают ее” (Хэм и др., 2000: 21-22). Они – всегда потеря части старой информации, а не обретение новой. При трансдукции тоже переносятся готовые “старые” гены, а не создаются новые (Сарфати, 2001: 36). “Никаких новых генов <…> не появилось” при возникновении собачьих пород (Там же: 31) и во всех других случаях. Мутации могут изменить цвет или структуру волос, но не превратить волосы в перья или плавники в крылья.

С моррисианами согласны и другие креационисты. “Собаки всегда остаются собаками”, не становясь кошками или чем-то еще. Уродливые мутанты дрозофилы “всегда оставались плодовыми мушками”. Искусственный отбор обычно исчерпывает возможности через несколько поколений, опровергая сим эволюцию. “Из поколения в поколение свиньи остаются свиньями, а дубы – дубами”. Все дарвиновы вьюрки остались вьюрками, каким бы ни стали их клювы; все размножается в соответствии с Библией только “по роду их”, идет отбор лишь “уже существующих генов”, “ничего нового ... не появляется, да и не может никогда появиться” (Жизнь…, 1992: 102-111).

Поражает способность креационистов искажать суть проблемы, вырывая из контекста одни факты и замалчивая другие! Ведь и вправду полезные мутации редки, а мутации, преобразующие старый орган в принципиально новый, не менее сложный, действительно невозможны (или возможны с пренебрежимо малой вероятностью). Но всё дело в том, что “каждый положительный признак (реакция) достигается не суммированием положительных мутаций, а коренной переработкой отрицательных и индифферентных мутаций в процессе их непрерывного перекомбинирования под контролем естественного отбора” (Шмальгаузен, 1983: 50). Иными словами, сложные структуры создаются не мутациями, а отбором. Мутации – это лишь сырой материал, нуждающийся в переработке. Новые гены могут возникать в результате дупликаций в сочетании с точечными мутациями в “избыточных” копиях под контролем отбора (Антонов, 1983). Отбор фиксирует уникальные сочетания генов, способствующие выживанию в конкретных условиях среды. Они – неслучайны, ибо не появились бы и не закрепились сами собой. Это и есть создание новой информации, какой бы смысл не вкладывали в это неоднозначное понятие.

Попытки креационистов опереться в опровержении эволюционной биологии на теорию информации не более убедительны, чем их попытки опереться на термодинамику. И с точки зрения биологии, и с точки зрения физики, и с точки зрения теории информации, “в ходе эволюции происходит возрастание количества информации” (Волькенштейн, 1988: 561). Новая информация при этом либо выделяется из маскирующего шума, либо создается в результате запоминания случайного выбора (Там же: 561-573; Кастлер, 1967; Шмальгаузен, 1968, 1972).

Многое во взаимодействиях генов, путей от гена к признаку, распространении признаков в популяциях и в видообразовании не выяснено, а известное – часто противоречиво (Hedrick, 2000). Но заверять, что здесь “теряется наследственная информация” по меньшей мере странно. Креационисты считают накопление мутаций основным механизмом потери информации. Между тем в природных популяциях этот процесс сдерживается отбором и генетическим дрейфом на более или менее стабильном уровне (Hedrick, 2000). В отдельных случаях информация теряется (например, при регрессивной эволюции структур, ставших ненужными или вредными), в других она создается, так что нужно говорить не о потере, а скорее о разнонаправленных преобразованиях информации. Это собственно и составляет суть процесса эволюции.

Например, за год сменяется около 100000 поколений бактерий, что соответствует числу поколений, за которое в эволюции млекопитающих произошли значительные макроэволюционные трансформации, но ничего похожего на макроэволюцию мы у бактерий не наблюдаем (Юнкер, Шерер, 1997: 41-49). Почему же быстро размножающиеся бактерии и низшие эукариоты эволюционируют медленнее, чем медленно размножающиеся покрытосеменные, членистоногие, моллюски и хордовые?

Ответ, на наш взгляд, очевиден: темпы реальной эволюции зависят не от темпов размножения вида, а от его отношений со средой, от мощи экологических ограничений, накладываемых на вид другими членами и факторами экосистемы (напр. Яблоков, Юсуфов, 1981; Жерихин, 1987). Хорошо приспособленный вид в стабильных и стабильно непостоянных условиях может существенно не меняться неограниченно долго, а отношения бактерий со средой едва ли принципиально изменились с протерозоя до современности. Если же условия изменятся, то темпы трансформации определяются в первую очередь интенсивностью естественного отбора, то есть тем, насколько выживание или гибель особи зависит от ее индивидуальных наследственных особенностей, а не является результатом простой случайности. Гибель бактерий обычно массова и неизбирательна: так, со смертью любого млекопитающего гибнут мириады бактерий-симбионтов независимо от их генетических особенностей. К тому же, геном бактерий гаплоидный, рекомбинации редки и случайны, и возможности формирования удачных комбинаций генов крайне ограничены, что сильно сокращает поле деятельности отбора.

По мнению креационистов, “простейшие организмы вряд ли можно считать менее приспособленными к жизни, чем высокоорганизованные. Примитивные формы организации жизни значительно лучше приспособлены к размножению и выживанию в трудных условиях по сравнению с высшими организмами” (Шестоднев…, 2000: 238).

На наш взгляд, этот момент тоже не представляет сложности для эволюционизма. У каждого организма своя экологическая ниша, к которой он и приспособлен. Не бывает приспособления вообще. Человек не может вести эпифитный образ жизни на коре деревьев или микропланктонный – в капельно-жидкой воде. В равной мере одноклеточные не могут достигать крупных размеров, активно двигаться в пространстве на большие расстояния, преодолевать ветер, течение воды и градиент силы тяжести Земли, совершать сложные механические движения, воздействуя на окружающий мир. Словом, каждый приспособлен к своей экологической нише. Эволюция идет, таким образом, не от неприспособленного состояния к приспособленному и не от приспособленного к неприспособленному, а через последовательный ряд стадий, каждая из которых по-своему приспособлена к тем или иным условиям. Некоторые эволюционисты допускают, что у эволюции имеется направленность, не связанная с процессами приспособления. Тут много неясного, открывается широкое поле для исследований. Но с полемикой между эволюционизмом и креационизмом это никак не связано.

Креационисты признают возможной эволюцию в сторону упрощения структур, утраты их компонентов, сужения функций. Редукция органов вполне укладывается в вышеописанную модель деградации в рамках baramin’а: "существование остаточных органов доказывает лишь обратное развитие, де-еволюцию" (Бергман, Хоув, 1997: 16). Эволюционистам предлагают показать не дегенерировавшие, а зачинающиеся новые органы (Там же: 40; Гипотеза…, 2000: 222).

Такие зачатки, или "орименты" (Давиташвили, 1961), имеются. Как называть шишечки на головах некоторых ящериц (дабб, игуана-амблиринх) и зачаточные рожки жирафа или оленя-пуду, если сравнить их с рогами рогатого хамелеона, лося или марала? Разумеется, первые не предки вторых, и неизвестно, чем станут шишечки амблиринха и рожки пуду спустя миллионы лет, как и то, не вымрут ли эти виды. Зато есть основания утверждать, что у предков современных рогатых животных были зачаточные рога, похожие на имеющиеся сейчас у пуду, жирафов и амблиринхов. И онтогенез, и палеонтология указывают, что олени с маленькими рогами появились раньше, чем большерогие. Прослежены палеонтологические ряды, показывающие развитие рогов титанотериев от едва заметных шишек до крупных и сложных образований (Давиташвили, 1961; Кэрролл, 1993).

Общепринято (среди некреационистов, разумеется), что столь непохожие органы, как клешни рака, хелицеры, педипальпы и паутинные бородавки паука, жало пчелы и многие другие органы возникли от членистых ходильных ног древних членистоногих, а эти последние – от нечленистых выростов (параподий), сходных с таковыми современных кольчатых червей и онихофор (Росс и др., 1985). Печеночный вырост кишечника ланцетника весьма напоминает очень ранний этап эволюционного развития печени позвоночных (Ромер, Парсонс, 1992б: 86-87).

Каковы были промежуточные стадии эволюции органов и структур, полезных только во вполне сформированном виде? — Скорее всего, органы возникали не "как независимые зачатки (подобные зачаткам органов у зародышей), а путем постепенного выделения и обособления от иного органа, несущего функцию более общего характера, т. е. путем диференцировки уже существующих органов или частей организма" (Шмальгаузен, 1935: 52), причем "большинство органов при своем возникновении несет совсем иную и во всяком случае неизмеримо более простую и общую функцию" (Там же).

Парные плавники "возникли как небольшие кили по бокам брюшной поверхности тела, не производившие никаких собственных движений и игравшие роль поверхностей - источников полезного сопротивления воды подобно брюшной поверхности самого тела, т. е. <…> в качестве простого расширения брюшной стенки тела рыбы" (Там же: 53). Органы свечения глубоководных рыб – модифицированные слизистые железы (Ромер, Парсонс, 1992а: 177), а молочные железы млекопитающих – по-видимому, производные потовых желез (Там же: 179). Плавательный пузырь высших лучеперых рыб, скорее всего, развился из легких, являвшихся дополнительным органом дыхания лопастеперых и низших лучеперых (Ромер, Парсонс, 1992б: 53-56, 59-60). При этом орган перестал быть парным, сместился из вентрального положения в дорсальное (у некоторых рыб сохранились или вторично восстановились переходные стадии этого процесса), а дыхательная функция была в основном замещена гидростатической, но не утрачена полностью. Сами же легкие, возможно, сформировались из вентральных глоточных карманов. Нечто подобное обнаружено у одной из девонских панцирных рыб (Там же: 59).

По мнению креационистов, эволюционизм – тоже религия, основанная на вере в то, что не было ни Творения, ни прочих чудес (Головин, 1999; Шестоднев…, 2000: 45-47, 111-113, 154-158). С другой стороны, креационизм – это, как они считают, тоже наука, отвечающая самым строгим критериям научности (Гипотеза…, 2000: 33-134). Более того, любая подлинная наука, по их мнению, имеет свои корни и основание в монотеистической религии (Головин, 2001). Однако в действительности эволюционизм может быть признан научной теорией, а современный креационизм – не может, по меньшей мере, по двум причинам.

Во-первых, в эволюционной биологии нет априорно непогрешимых суждений, недоступных прямой или косвенной проверке фактами. Не является исключением и утверждение о реальности процесса эволюции в живой природе: оно неоднократно ставилось под сомнение весьма компетентными исследователями и только после многочисленных проверок, уточнений и дополнительных исследований было принято научным сообществом. Нельзя исключить, вообще говоря, и того, что новые исследования докажут, что эволюционисты всё-таки ошибаются, и на самом деле эволюционного развития не происходит. Однако для опровержения эволюционизма необходимо, чтобы эти новые исследования были, во всяком случае, не менее аргументированными, чем результаты эволюционистов (Дзеверін, 2000). Совсем другой подход у креационистов. В их доктрине провозглашается принцип абсолютной истинности священных текстов, которые по определению не могут быть опровергнуты (вопроса о том, насколько корректно креационисты трактуют эти тексты, мы здесь не касаемся). Какая-либо самостоятельность научного исследования, даже в виде средневековой теории "двойственной истины", решительно отвергается (Моррис, 1995: 40-42). Во-вторых, креационизм, как и положено религиозному учению, допускает веру в чудо. "Господь … может вмешиваться в происходящее где и как Ему угодно" (Моррис, 1995: 72), останавливать действие законов природы; все чудеса обоих Заветов действительно были (Моррис, 1995: 67-92; Тэйлор, 2000: 14-16).

Но принять такие посылки – значит, по сути, вообще отказаться от научного объяснения процессов, наблюдаемых в живой природе: зачем, когда все возможно, все предопределено и записано в Библии?! Поэтому эмпирическое познание основано на прямо противоположных принципах: “история науки убедительно показывает, что прогресс наших знаний настоятельно требует, чтобы при изучении материальных явлений никогда не допускались никакие нематериалистические постулаты. Мы не знаем, что можно и чего нельзя объяснить материалистически, и исследователь, ищущий объяснения, должен искать только материалистического объяснения, в противном случае эти два типа объяснений никогда нельзя будет распутать. Личное мнение свободно в тех областях, где такие искания пока не удались, но оно не является подходящим проводником при поисках и не составляет части науки” (Симпсон, 1948: 125).

Строгое следование научным принципам лежит в основе успехов эволюционизма как концепции. Утверждение, что вся современная биология эволюционна, – вовсе не идеологическое заклинание из числа господствовавших “в отдельно взятой стране”, а констатация реального положения дел. Просто в ходе исследований абсолютное большинство фактов было объяснено только с эволюционных позиций, но так и не получило сколько-нибудь убедительной креационистской интерпретации (История…, 1972). Собственно говоря, большинство этих фактов просто замалчиваются креационистами. Пойти на компромисс с ними означает унылую перспективу – при современном высочайшем методическом уровне научных исследований вернуться к примитивному собирательству и простому протоколированию фактов, а уже оценивать, цензурировать и интерпретировать факты сообразно Библии будет, надо полагать, добрый дядя-фидеист.

Когда-то, в XVIII – XIX вв. креационизм более или менее соответствовал известным тогда фактам и был вполне допустимой теорией. Позднее она была отброшена не по идеологическим причинам, а потому, что эволюционная теория объяснила все те явления, что и креационизм, и многие другие, противоречившие креационизму (подробнее см.: Завадский, 1973; История…, 1972). После этого натуралистический креационизм занял почетное место в учебниках истории биологии, а дальнейшее развитие биологии происходило на основе теории эволюции. Победа дарвинизма не была обусловлена использованием каких-либо форм принуждения. Сначала дарвинисты были среди ученых незначительным меньшинством. Они не контролировали ни научные учреждения, ни прессу, ни образование, не пугали оппонентов политическими репрессиями при жизни или адскими муками после смерти, и победили только потому, что их концепции оказались аргументированнее, чем концепции их оппонентов. Современный “научный креационизм" имеет совсем другие корни, чем креационизм позапрошлого века. Его появление и развитие связаны не с научными исследованиями, а с религиозной пропагандой фундаменталистов на фоне социального и экологического кризиса, поразившего многие страны.

Ч. Дарвин и другие создатели теории эволюции начинали как креационисты. Никто из них сначала не сомневался в верности религиозного мировоззрения. Но когда в конечном итоге они встали перед выбором между научными результатами и догмой, то не побоялись отвергнуть догму и продолжить научный поиск. Именно эта верность научной истине является, очевидно, основной причиной ненависти, которую до сих пор испытывают фидеисты (Моррис, 1995; Тэйлор, 2000; и мн. др.) по отношению к Дарвину. Но эта верность является и главным уроком дарвинизма для последующих поколений (Дзеверін, 2000).

В целом возражения креационистов против признания реальности макроэволюции в природе, не представляют затруднения для теории эволюции. Они носят, на наш взгляд, совершенно дилетантский характер и демонстрируют незнание и непонимание креационистами современной биологии. И хотя перед теорией эволюции стоят весьма серьезные проблемы, требующие кропотливых исследований (соотношение адаптивной и нейтральной эволюции, механизмы согласованного изменения сложных органов и систем, ряд частных вопросов филогенетики, причины биоценотических кризисов прошлого и многое другое), к противостоянию креационизма и эволюционизма они не имеют никакого отношения. Креационизм как доктрина, отрицающая макроэволюцию, не находит поддержки в эмпирическом материале, обнаруженном биологами.

Именно поэтому креационисты замалчивают неудобные факты, подменяют понятия, прибегают к полуправдам, подтасовкам, а иногда и к откровеной лжи. Многие такие случаи разоблачены (Акуленко, Пучков, 2001; Ахундов, Баженов, 1992; Дзеверин, 2001; Довгаль, 2001; Пучков, 2001; Татаринов, 1988; Archer, 1987; Ruse, 1982; и др.), что ничуть не мешает креационистам обманывать малоподготовленную аудиторию. Там, где им удается манипулировать общественным мнением и влиять на позицию органов власти, они активно пользуются и административными рычагами давления на оппонентов (Moore, 2000).

Кампания по дискредитации эволюционизма приносит плоды. По признанию ведущих специалистов, одной из причин застоя в области сравнительно-онтогенетических исследований на Западе (особенно в США) при грантовой системе финансирования науки было явное нежелание чиновников финансировать проекты со словом “эволюция” в названии. Как отмечают С.Ф. Гилберт с соавт. (1997), из-за давления со стороны приверженцев креационизма до сих пор ни в одной из американских Программ национального научного фонда нет раздела “Эволюционная биология”. И это невзирая на то, что именно в США сейчас наиболее активно изучаются молекулярно-генетические механизмы регуляции онтогенеза (обеспечивающий их класс генов - гомеодомены). При этом игнорирование эволюционного аспекта таких явлений стало выглядеть уже полным анахронизмом. Заметных успехов креационисты достигли во внедрении своих взглядов в школьное образование. Вместе с тем, в целом гражданское общество в странах Запада пока сдерживает натиск клерикалов и фидеистов. У нас же, похоже, всё впереди – и дальнейшие успехи антинаучных догм, и поиск путей их преодоления.

Как же так получилось, что доктрина, ничем не подтвержденная, давным-давно опровергнутая, пропагандируемая явно некомпетентными агитаторами в рекламном стиле, тем не менее приобретает всё больше сторонников и вполне на равных конкурирует в общественном сознании с настоящим научным знанием? Ответить на этот вопрос в общем несложно. Сила креационистов не в научности (уж этим-то они, на наш взгляд, похвастать не могут), а в мастерской эксплуатации ими религиозных предрассудков и явно наблюдающегося в обществе разочарования в либеральных ценностях современной цивилизации. Не будем обсуждать причины такого разочарования: это тема отдельного разговора. Структуры современного общества – не палочка-выручалочка, они не могут сразу и идеально решить социальные и екологические проблемы, накапливашиеся веками. Однако отметим, что наиболее эффективно эти проблемы решаются там, где общество построено на плюралистических принципах, никак не ограничивает свободу научного исследования, а к разным религиям и атеизму относится одинаково нейтрально, предоставляя гражданам самим решать, во что им верить. Постепенно преодолевая фанатизм, наша цивилизация сделала для счастья людей несравнимо больше, чем насаждавшие фанатизм цивилизации прошлого. До сих пор плюралистическое общество в общем успешно справлялось с попытками вновь навязать ему авторитарные или тоталитарные нормы, но, всё же “цивилизация не настолько устойчива, чтобы ее нельзя было разрушить” (Рассел, 1991: 82).

Всеобщее навязывание религии, с которым столкнулись жители постсоветских стран в последнее десятилетие, – отнюдь не возвращение к истокам культуры, а лишь очередная замена одной официальной идеологии на другую, более удобную для правящего слоя. Этим пользуются религиозные фундаменталисты, в том числе и выдающие себя за независимых исследователей. Вряд ли они серьезно рассчитывают поколебать убеждения настоящих ученых. Однако они вполне способны произвести впечатление на тех, кто ждал чудес от науки, не дождался и теперь ожидает их от религии. Такая публика есть и среди высокопоставленных чиновников, которые по-прежнему, как в достопамятные советские времена, продолжают руководить наукой, культурой и просвещением с помощью испытанных командных методов и вполне могут предпринять попытку “внедрить” креационизм, если сочтут это выгодным. Происходящий на наших глазах перевод украинского школьного образования на двенадцатилетний цикл – печальный пример того, как наше уставшее от бесконечных “перековок” общество безропотно принимает совершенно произвольные руководящие нововведения.

Спекулируя на чувствах верующих, креационисты выдают себя за защитников истинной веры от “безбожных дарвинистов” и “секулярных гуманистов”. Но кому нужна такая вера, которую не удается защитить иначе, как только замалчивая или искажая невыгодные факты? Ведь правда не нуждается в демагогии для своей защиты. Мы, конечно, далеки от того, чтобы читать креационистским идеологам лекции о научной этике. Ученый, дискутирующий с креационистом, вообще находится в невыгодном положении. Он похож на врача, взявшегося объяснить знахарю, что применяемые тем приемы “врачевания” бесполезны или даже опасны для больных. Объяснять это знахарям, видимо, бесполезно. Как правило, знахари отлично знают, что делают. Но каждый врач и каждый ученый должен уметь объяснить, в чем состоит разница между наукой и знахарством.

Мы тоже обращаемся, прежде всего, к колеблющимся между эволюционизмом и креационизмом. Какой смысл в том, чтобы во имя христианской религии (а вернее, упрощенной фундаменталистской интерпретации христианства) отказаться от надежно обоснованных результатов работы многих поколений добросовестных исследователей и предпочесть им явно ненаучную концепцию?

Современный фидеистический креационизм является ненаучной доктриной отнюдь не потому, что отвергает идею эволюции. В науке допустимы любые рабочие гипотезы. Принципиально важным является не содержание гипотез, а методы их проверки и обоснования. Креационисты подгоняют факты и методы под догму, которую заранее признали нерушимой, широко прибегают при этом к демагогии и нападкам на оппонентов. А для научного знания необходим объективный анализ фактов, независимо от того, какие концепции будут ими подтверждены.

Акуленко Н. М., Пучков П. В. Наука, Библия и моррисианство // Феномен співіснування двох парадигм: креаціонізму та еволюційного вчення: Збірник статей. – К.: НВП “Вирій”, 2001. – С. 77-90.

Алферов Т. Опыт преподавания научного креационизма в старших классах гимназии г. Гатчины // Человек и христианское мировоззрение. – 1998. – Вып. 3. – С. 260-264.

Антонов А. С. Генетические основы эволюционного процесса. – М.: Знание, 1983. – 64 с.

Acc М. Я. Хватательные конечности членистоногих, их образование и функция // Зоол. журн. - 1963. - 42, N 9. - С. 1346-1362.

Ахундов М. Д., Баженов Л. Б. Естествознание и религия в системе культуры // Вопросы философии. – 1992. – № 12. – С. 42-53.

Бей-Биенко Г. Я. Общая энтомология. -- М. : Высшая Школа, 1966. -- 496 с.

Бергман Д., Хоув Д. Рудиментарные органы: зачем они нужны. Пер. с англ. Симферополь: Христианский научно-апологетический центр, 1997. – 112 с.

Волькенштейн М. В. Биофизика: Учеб. руководство. – 2-е изд., перераб. и доп. – М.: Наука, 1988. – 592 с.

Гилберт С.Ф., Опиц Д.М., Рэф Р.А. Новый синтез эволюционной биологии и биологии развития// Онтогенез. - 28, №5. - С. 325-343.

Гипотеза Творения: Научные свидетельства в пользу Разумного Создателя. – Пер. с англ. – Симферополь: Христианский научно-апологетический центр, 2000. – 336 с.

Гиш Д. Т. Сотворение мира, эволюция и исторические свидетельства // Проблемы теории эволюции. Сборник статей для студентов и преподавателей. – 2-е изд. – Пер. с англ. – Симферополь: Крымское общество креационной науки, 1996. – С. 9-21.

Головин С. Л. Эволюция мифа: Как человек стал обезьяной. – Изд. 2-е, доп. – Симферополь: Христианский научно-апологетический центр, 1999. – 96 с.

Головин С. Л. Мировоззренческая обусловленность научного исследования // Феномен співіснування двох парадигм: креаціонізму та еволюційного вчення: Збірник статей. – К.: НВП “Вирій”, 2001. – С. 7-14.

Грант В. Эволюционный процесс: Критический обзор эволюционной теории. – Пер. с англ. – М.: Мир, 1991. – 488 с.

Давиташвили Л. Ш. Теория Полового отбора. -- М.: Изд-во АН СССР, 1961. -- 541 с.

Дзеверін І. Креаціоністська альтернатива // Хімія. Біологія. – 2000. – № 14. – С. 2-3. – № 16. – С. 4.

Дзеверин И. И. Стереотипы в дискуссиях об эволюции // Феномен співіснування двох парадигм: креаціонізму та еволюційного вчення: Збірник статей. – К.: НВП “Вирій”, 2001. – С. 133-146.

Довгаль И. В. Банальное сосуществование двух мировоззрений – параллельные, которые не должны пересекаться // Феномен співіснування двох парадигм: креаціонізму та еволюційного вчення: Збірник статей. – К.: НВП “Вирій”, 2001. – С. 52-55.

Жерихин В. В. Биоценотическая регуляция эволюции // Палеонтол. Журн. -- 1987. -- N 1. -- С. 3-12. 

---

---

---

Жизнь – как она возникла? Путем эволюции или путем сотворения? – Watch Tower Bible and Tract Society of Pennsylvania, 1992. – 256 p.

Завадский К. М. Развитие эволюционной теории после Дарвина (1859 – 1920-е годы). – Л.: Наука, 1972. – 424 с.

История биологии с древнейших времен до начала XX века. – М.: Наука, 1972. – 563 с.

Кастлер Г. Возникновение биологической организации. – Пер. с англ. – М.: Мир, 1967. – 90 с.

Кэрролл Р. Палеонтология и эволюция позвоночных. Т. 3. – Пер. с англ. – М.: Мир, 1993. – 312 с.

Ляшевский С. Опыт согласования современных научных данных с библейским повествованием в свете новейших раскопок и исследований // Библия и наука: богословие, астрономия, геология, палеонтология, археология, палеогеография, антропология, история с элементами других наук. – М.: Неопалимая купина, 1996. – С. 5-243.

Моррис Г. Библейские основания современной науки. – Пер. с англ. – СПб.: Библия для всех, 1995. – 480 с.

Никольский Г. В. Частная ихтиология. – 2-е изд., испр. и доп. – М.: Советская наука, 1954. – 459 с.

Ольховский В. С. Сопоставление постулатов веры эволюционизма и креационизма между собой и с современными научными данными // Феномен співіснування двох парадигм: креаціонізму та еволюційного вчення: Збірник статей. – К.: НВП “Вирій”, 2001. – С. 37-51.

Пучков П. В. Фауна Украины. Т. 21. Полужесткокрылые. Вып. 5. Хищнецы. – Киев: Наук. думка, 1987. – 248 с.

Пучков П. В. Эволюция или творение? // Феномен співіснування двох парадигм: креаціонізму та еволюційного вчення: Збірник статей. – К.: НВП “Вирій”, 2001. – С. 14-37.

Рассел Б. Практика и теория большевизма. – Пер. с англ. – М.: Наука, 1991. – 128 с.

Ромер А., Парсонс Т. Анатомия позвоночных. Т. 1. – Пер. с англ. – М.: Мир, 1992. – 359 с.

Ромер А., Парсонс Т. Анатомия позвоночных. Т. 2. – Пер. с англ. – М.: Мир, 1992. – 408 с.

Росс Г., Росс Ч., Росс Д. Энтомология. – Пер. с англ. – М.: Мир, 1985. – 576 с.

Роуз С. Православный взгляд на эволюцию. – М.: Изд-во Свято-Введенского монастюря Оптиной пустыни, 1997. – 96 с.

Сарфати Д. Несостоятельность теории эволюции. Руководство для учеников, родителей и преподавателей, опровергающее современные аргументы в пользу эволюции. – Пер. с англ. – Симферополь: Христианский научно-апологетический центр, 2001. – 136 с.

Симпсон Дж. Г. Темпы и формы эволюции. – Пер. с англ. – М.: Гос. изд. иностр. лит., 1948. – 358 с.

Степанов Д. Л. Развитие основных идей палеонтологии // Современная палеонтология. Методы, направления, проблемы, практическое приложение: Справочное пособие. Т. 1. – М.: Недра, 1988. – С. 26-79.

Татаринов Л. П. Эволюция и креационизм. – М.: Знание, 1988. – 64 с.

Тэйлор Й. В умах людей. Дарвин и новый мировой порядок. – Симферополь: Христианский научно-апологетический центр, СОНАТ, 2000. – 552 с.

Харун Яхья Обман эволюции: Научный крах теории эволюции и ее идеологическая подоплека. Стамбул: OKUR, 2000. – 208 с.

Хэм К., Сарфати Д., Виланд К. Книга Ответов расширенная и обновленная. Ответы на двадцать наиболее часто задаваемых вопросов о Сотворении, эволюции и Книге Бытия. – Пер. с англ. – Симферополь: Христианский научно-апологетический центр, 2000. – 282 с.

Шестоднев против эволюции: В защиту святоотеческого учения о творении (Сборник статей). – М.: Паломникъ, 2000. – 304 с.

Шмальгаузен И. И. Основы сравнительной анатомии позвоночных животных. – 2-е изд. – М.; Л.: Гос. изд-во биол. и мед. лит., 1935. – 924 с.+2 вкл.

Шмальгаузен И. И. Кибернетические вопросы биологии. – Новосибирск: Наука, 1968. – 224 с.

Шмальгаузен И. И. Факторы прогрессивной (ароморфной) эволюции = снижения энтропии // Закономерности прогрессивной эволюции. – Л., 1972. – С. 5-24.

Шмальгаузен И. И. Пути и закономерности эволюционного процесса. Избранные труды. – М.: Наука, 1983. – 360 с.

Шоханов С. Еволюціонізм та креаціонізм у сучасній культурі // Хімія. Біологія. – 2000. – № 14. – С. 1-2.

Шоханов С. Біблія: підручник з природознавства чи джерело релігійного одкровення? // Хімія. Біологія. – 2000. – № 27-28. – С. 4-5.

Юнкер Р., Шерер З. и др. История происхождения и развития жизни. Основные положения и понятия для уроков биологии. – [Пер. с нем. 

---

---

---

– СПб.: КАЙРОС, 1997. – 264 с.

Ясаманов Н. Развенчанная сенсация // Наука и жизнь. – 1985. – № 11. – С. 101-105.

Яблоков А. В., Юсуфов Ф. Г. Эволюционное учение. -- М. : Высшая школа, 1981. -- 344 с. 

---

---

---

Archer M. Creationism: no place in the science class // Australian Natural History. – 1987. – V. 22, No. 4. – P. 160-164.

Archer M. The links that blind // Australian Natural History. – 1991. – V. 23, No. 9. – P. 734-735.

Bock W., Buhler P. Evolution of Feathers and Flight in Birds // J. fur Ornitologie. -- 1994. -- 135, No 3. -- S. 328.

Carayon J., Usinger R. J., Wygodzinsky P. Notes on the higher classification of the Reduviidae, with the description of a new tribe of the Phymatinae // Rev. zool. et bot. afr. - 1958. - 57, N 3/4. - P. 256-281.

Charlesworth B., Lande R., Slatkin M. A neo-Darwinist commentary on macroevolution // Evolution. – 1982. – V. 36, No. 3. – P. 474-498.

Cheetham A. H., Jackson J. B. S., Hayek L. C. Quantitative genetics of bryozoan phenotypic evolution. I. Rate tests for random change versus selection in differentiation of livinf species // Evolution. – 1993. – V. 47, No. 5. – P. 1526-1538.

Cheetham A. H., Jackson J. B. S., Hayek L. C. Quantitative genetics of bryozoan phenotypic evolution. II. Analysis of selection and random change in fossil species using reconstructed genetic parameters // Evolution. – 1994. – V. 48, No. 2. – P. 360-375.

Cheetham A. H., Jackson J. B. S., Hayek L. C. Quantitative genetics of bryozoan phenotypic evolution. III. Phenotypic plasticity and the maintenance of genetic variation // Evolution. – 1995. – V. 49, No. 2. – P. 290-296.

China W. E., Miller N. C. E. Check-list and keys to the families of the Hemiptera-Heteroptera // Bull. Brit. Mus. (Natur. Hist.) Entomol. — 1959. — 8, N 1. — P. 1-45.

Hedrick P. W. Genetics of populations. – 2nd edition. – Sudbury – Boston – Toronto – London – Singapore: Jones and Bartlett Publishers, 2000. – xvi+553 p.

Hsiao T.Y., Ren S.-Z., Zheng Le-y, Jing H-I., Zou H.-g., Liu S.-I. A handbook for the determination of the Chineese Hemiptera-Heteroptera . — Tianjin, 1981. — Vol. 2. — 654 p.

Kormilev N.A. Revision of the Phymatinae (Hemiptera, Phymatidae) // Philipp. J. Sci. — 1960 (1962). — 89. — P. 287-486. — Separat. — 1960.

Lande R. Natural selection and random genetic drift in phenotypic evolution // Evolution. – 1976. – V. 30, No. 2. – P. 314-334.

Lande R. Evolutionary mechanisms of limb loss in tetrapods // Evolution. – 1978. – V. 32. – P. 73-92.

Lemos B., Marroig G., Cerqueira R. Evolutionary rates and stabilizing selection in large-bodied opossum skulls (Didelphimorphia: Didelphidae) // Journal of Zoology. – 2001. – V. 255, Part 2. – P. 181-189.

Moore R. The revival of creationism in the United States // Journal of Biological Education. – 2000. – V. 35, No. 1. – P. 17-21.

Pericart J. Hemipteres Saldidae et Leptopodidae d’Europe Occidentale et du Maghreb. — Paris, 1990. — 240 p. (Faune de France 77).

Ruse M. Darwinism defended. A guide to the evolution controversies. – Menlo Park, Reading, et. al.: Benjamin/Cummings Publ. Comp., 1982. – xviii+356 p.

Savage R. J. G., Long M. R. Mammal evolution: an illustrated guide. – New York – Oxford: Facts On Files, 1986. – vi+259 p.

Stanley S. M. Macroevolution and the fossil record // Evolution. – 1982. – V. 36, No. 3. – P. 460-473.

Turelli M., Gillespie J. H., Lande R. Rate tests for selection on quantitative characters during macroevolution and microevolution // Evolution. – 1988. – V. 42, No. 5. – P. 1085-1089.

Willis P. Feathered dinosaur // Australian Natural History. -- 1997 -- 25, N 10. -- P. 15--16.

Дзеверин Игорь Игоревич,
Пучков Павел Васильевич,
Довгаль Игорь Васильевич
Институт зоологии им. И. И. Шмальгазена НАН Украины,
ул. Б. Хмельницкого, 15;
01601, Киев-30, ГСП; Украина
E-mail dovgal@dovgal.kiev.ua

 

КОНСТИТУЦИЯ

Сайт функционирует в соответствии с 28-й статьей конституции РФ: «Каждому гарантируется свобода совести, свобода вероисповедания, включая право исповедовать индивидуально или совместно с другими любую религию или не исповедовать никакой, свободно выбирать, иметь и распространять религиозные и иные убеждения и действовать в соответствии с ними».

a-site@inbox.ru

ЧТО ТАКОЕ АТЕИЗМ?

Атеизм – это умение и желание относится к людям по-человечески – к очень разным: родным и близким, знакомым и незнакомым, великим и рядовым, верующим и неверующим… Но относится по-человечески не потому, что «так велел Бог», или «так Богу угодно», или так написано в Библии, в Коране или в Книге любого другого вероучения… А потому, что – это люди, которые окружают нас, живут рядом с нами, любят нас, не любят, равнодушны к нам, а иногда и ненавидят… Но – это люди… такие, какие они есть. И если человек умеет относиться к людям по-человечески без всякого Бога, то он и есть атеист.

ПРАВОСЛАВНЫЕ ПРАЗДНИКИ

• 14 января: Обрезание господне
• 11 сентября: Усекновение главы Иоанна Предтечи

Бога нет и никогда не было

ИМПЕРИЯ

Варварские законы Российской империи, насильственно поддерживавшие православие:

• Статья 182 Богохульство в церкви — ссылка и каторжные работы до 20 лет, телесные наказания, клеймение; в ином публичном месте — ссылка и каторга до 8 лет, телесные наказания, клеймение.
• Статья 183. Непубличное богохульство — ссылка в Сибирь и телесные наказания.
• Статья 186. Богохульство, поношение, порицание, критика Христианства без умысла — заключение в смирительном доме до 2 лет, заключение в тюрьме до 2 лет.
• Статья 187. Печатная и письменная критика Христианства — ссылка в Сибирь, телесные наказания.
• Статья 195. Совращение из Православия в иное вероисповедание — ссылка, телесные наказания, исправительные работы до 2 лет. При насильственном принуждении — ссылка в Сибирь, телесные наказания.
• Статья 198. Уклонение от крещения и воспитания детей в Православной вере — заключение до 2 лет.