МАСКА

Памяти здравого смысла посвящается...

- Мам, - крикнула Таня, не отводя глаз от голоэкрана, - ну, ты идешь? "Сенсация" уже начинается.

- Иду, иду! - ответила мама с кухни и поставила на гравиподнос с красочным изображением Богоматери последнюю чашку роскошного кофейного сервиза, щедро иллюстрированного известным библейским сюжетом. Потом она что-то нажала на подносе сбоку и снизу, он осторожно взлетел и направился в комнату, левитируя прямо перед хозяйкой.

Довольно просторная комната, в которой почти отсутствовала мебель, не считая журнального столика и книжного шкафа с преимущественно церковной литературой, была увешана картинами на религиозные темы и разнообразными иконами. В одном ее углу на тумбочке с резными крестами стоял головизор с экраном метр на полтора, а над ним величественно возвышалось главное украшение и талисман квартиры: огромная, под стеклом, в живописной позолоченной раме икона Пресвятой Богородицы. С противоположной стороны у журнального столика стоял раскладной зеленоватый диванчик, своей формой призванный напоминать ясли Иисуса, по обе стороны от которого находились слишком мягкие кресла такого же цвета. А на диванчике уютно устроились дети - восьмилетний Сережа и двенадцатилетняя Танюшка, вертевшая в руке пульт управления головизором. В кресле сидел папа и смотрел газету "хроника веры". Мама опустила гравиподнос на столик и стала разливать чай.

Тем временем, после короткого блока рекламы, призывающей не жалеть пожертвований на новый храм "Любви Христовой", в экране головизора, как в большом лишенном стекла окне в другую комнату, вырисовалась почти осязаемая голостудия популярной программы "Сенсация века". Интересно все-таки устроена человеческая психика. Если и есть нечто, никогда не перестающее удивлять людей, так это разве что то, насколько быстро они перестают удивляться и привыкают к чудесам, как только их обуздают. Уже первое поколение, выросшее при таких чудесах научно-технической мысли, как головизоры или те же гравиподносы, совсем не пыталось потрогать голографическое изображение или инстинктивно провести рукой над висящим в воздухе подносом в поисках держащих его невидимых нитей. Вместе с тем мало кто из них хотя бы туманно представлял себе простейшие законы голографии, лежащие в основе работы простейшего головизора, или элементарную теорию антигравитации, заставляющую парить в пространстве обыкновенный поднос. Единственное, что всем "нужно" было знать, - "все эти блага и чудеса любезно предоставлены Господом".

- Ой, - вдруг без энтузиазма вспомнил Сережа. - А по двадцать девятому сейчас "Вечернее Богослужение"...

Таня сморщила нос.

- Да ну его, - равнодушно проговорил папа, переворачивая газету. - Подумаешь, один день не посмотрим. Всего-то 20 копеек штрафа.

- Ну, ладно, - вздохнула мама, - смотрим.

После общего плана студии, напоминающей небольшой амфитеатр с мягкими сидениями, занятыми зрителями, в кадр взяли эксцентричного ведущего, косящего то ли под Иисуса Христа, то ли под Гоголя, который радостно провозгласил:

- Добрый вечер, а для кого и любое другое время суток, дорогие братья и сестры, маленькие и взрослые, словом, все те, кто включил сейчас свои головизоры и попал на наше голошоу "Сенсация века"! - аплодисменты и улюлюканье в студии. - Эту программу мы, как обычно, транслируем со старушки Луны, дабы вся Система, все вы, друзья мои, могли наслаждаться ею без всяких атмосферных помех! - аплодисменты и улюлюканье. - Сегодняшнюю передачу любезно благословил Блаженнейший митрополит Лунабурга его Святейшество отец Гросс! - аплодисменты и улюлюканье, а в зале встала соответствующая духовная особа. - Итак, с вами ток-шоу "Сенсация века" и я, головедущий Эммануил Лавченко! - продолжительные аплодисменты и улюлюканье.

- А сейчас, - продолжал ведущий, - я представляю вам нашего гостя - настоящую сенсацию... Встречайте - наша Маска! - радостный гомон в студии.

В кадре появился небольшой белоснежный постамент, в центре которого было установлено черное кожаное кресло с гравитационной регулировкой. На него-то и направили мощный луч прожектора. Туда вошел человек самого среднего роста, средне (хотя и элегантно) одетый, со "средним" цветом волос и вполне "средней" прической. Зато надетая на нем маска была весьма красноречива. С одной стороны белая, с другой - черная, с одной улыбающаяся, с другой - грустная, она была испещрена характерными морщинами вокруг глаз и немного на лбу, с ненавязчивыми, но очень подчеркнутыми извилинами на висках и с выразительно поставленными бровями. Все это, конечно, было отлито из органической пластмассы, но в общих чертах, безусловно, отражало сущность героев программ, скрытых маской.

- И у меня первый вопрос к Маске, - сказал ведущий, в один прыжок усевшись на свое высокое сиденье возле постамента. - Вы не боитесь, - он немного подумал, поджав губы, - вы не боитесь, высказывая такие крамольные мысли и убеждения, глубокого осуждения широкой общественности, а тем более нашей Святой церкви, наконец, - гнева Господнего? Уж от него-то вас никакая маска не спасет. Замахнулись-то вы на святое! - публичный вздох негодования.

- Так чего мне больше бояться, - "гнева Господнего" или осуждения общественности? - рассмеялась Маска (голос был тоже изменен). - Да, по всему видно, уважаемый Эммануил, что вы мучительно выбираете слова для эфира. "Осуждение" - самое, что ни на есть мягкое слово, которое только может быть здесь применимо. Такие, как я, а их всего один - от силы полтора процента научной элиты, которая только и поддерживает нашу вырождающуюся цивилизацию, либо "деликатно" отмалчиваются насчет дутых святынь, весьма удобных для успокоения нервов и управления холопами, либо становятся изгоями в собственном обществе. На них сразу вешают клеймо ереси и инакомыслия, очень вредного для принятых стереотипов и "святынь", для установленных идеалов добра и нравственных ценностей.

Естественно, таким и работу найти крайне трудно, так как их отторгает любой коллектив, словно нечто дикое и инородное, а на улице их едва ли не линчуют, сопровождая бранью и позорным свистом. Вот это - настоящая дикость - продолжается лет пятьдесят, хотя вроде бы уже прошло несколько столетий, как официально повсеместно объявлена демократия, гласность, право личности на самоопределение и свобода убеждений. Как это ни печально, но все эти, на-сто-я-щи-е, - он выделил это слово интонацией, - ценности, которые и являются определяющими для любой цивилизации, для нас остались только на выцветших бумагах и в забытых файлах суперкомпьютеров. Поэтому я замахнулся отнюдь не на святое, а на доисторические религиозные мифы, на которых прекрасно выезжают рвущиеся к власти политики и строит свою идеологию обмана наша "Святая Цеpковь", уже давно захватившая власть и над политиками, и над душами, да на первобытные инстинкты и дикость. Все это неуклонно ведет к упадку нашу некогда гордую цивилизацию, цивилизацию Шекспира и Эйнштейна. Хотя с виду все мирно и красиво: строятся мощные орбитальные станции и космические корабли, мы проникаем в тайны материи и мироздания... Вот только объяснение и использование всего этого - настоящее глумление над реальностью и здравым смыслом. И рано или поздно мы очень дорого заплатим за это, как уже не раз бывало в истории цивилизаций. По сути, мы уже платим, только этого упорно никто не замечает.

Человек в маске говорил спокойно и уверено, будто знал все это с детства. Студия притихла и угрюмо слушала монолог, даже ведущий, видимо, несколько не ожидавший такого, не перебивал собеседника. Только на лицах присутствовавших в зале духовных особ все больше проступало недовольство.

- А что касается того, боюсь ли я чего-то, - беспристрастно продолжала Маска, - то сейчас я уже ничего не боюсь. В свое время я уже пережил ваш "гнев Господний" в виде разрыва с семьей и повсеместных гонений за инакомыслие, а, по сути - за правду.

В данный момент я живу в уединении на Хароне (это спутник Плутона), но отнюдь не из страха и не ради пресловутого собственного спокойствия, а чтобы спокойно закончить свою работу.

Маска замолчал, не сказав, что кульминацией его работы является именно эта передача. Ведущий же поспешил перестраховаться (сворачивать передачу было уже поздно):

- Как видите, уважаемые зрители и голозрители, наша передача пока с лихвой оправдывает свое название. Напоминаю также, что "Сенсация века" - самая либеральная программа, где мы предоставляем нашим гостям право высказывать любые экзотические и крамольные точки зрения. Разумеется, мы не обязательно соглашаемся с ними, чем и опровергаем высказанное только что мнение, что "гласность осталась только на бумаге". Итак, я опять обращаюсь к нашему гостю. Значит, вы выступаете против главных ценностей Божьих - против наших официальных религии и церкви, которые издавна учат нас гуманности и добру, которые привели нас к процветанию, а не к упадку?

- Давайте пока оставим в покое "ценности Божьи", - ответила Маска. - Само словосочетание "официальные религия и церковь" - уже негуманно. Из той же Библии следует, что вера - это сугубо личный, сокровенный выбор каждого. Правда, там же далее идет "вежливая оговорка", что те, кто не сделал э т о т выбор впоследствии будут преданы "геенн огненной", но это уже, как говорится, другая повесть. Сейчас важно то, что наша "доблестная" святая Церковь, которая, очевидно, планирует возродить "святую" инквизицию, на практике даже не предоставляет такой выбор. Безусловно, я категорически протестую против такой церкви, - сказал человек твердо и уверенно. - Я не принимаю церкви, которая превратилась в дьявольскую машину порабощения душ со строгой иерархией и системой догм, рвущуюся к наживе и власти; которая, как во времена средневековья, шантажируя отлучением и анафемой, может протащить любой закон и добиться любого правительственного разрешения; которая, бессовестно эксплуатируя естественное желание слабого человека иметь что-то "Высшее" над головой и иметь красивые и точные ответы (которые то ли наука, то ли невежество не дают), устанавливает штрафы за непросмотр религиозных программ. Хотя здесь есть и альтернатива: или штраф, или телефонная исповедь, - разумеется, тоже платная. Впрочем, все эти эффекты разложения, рано или поздно всплывающие во всей своей красе, - удел любой церкви, основанной на ложном, ненаучном мировоззрении. А на таком мировоззрении, как бы там ни прыгали, основана любая церковь и религия. Это я давно уже понял. Вот почему я говорю именно об упадке, а не о процветании. Да, мы достигли большого научно-технического прогресса и известного личного материального процветания (хотя все это могло бы быть на два порядка выше). Я даже готов согласиться, что мы пришли к достаточной социальной и политической стабильности. Но какой ценой? Ценой ухода от реальности?... Сейчас вряд ли кто из нас, кроме тех полутора процентов, имеет даже приблизительные знания о том, чем повседневно пользуется, будь то программируемая расческа или межпланетный лайнер. При этом нам постоянно вдалбливается, и мы с этим соглашаемся, что на нас давно "снизошло Благословение и Озарение Господне" и чуть ли не завтра мы до конца познаем истинный смысл Вселенной. И каждый гордо считает, что почти постиг истину, платя обязательный пятидесятипроцентный церковный налог из собственной зарплаты и особо не утруждая себя либеральностью. Так что вряд ли происходящее сейчас имеет хоть какое-то отношение к общечеловеческим или, как вы их называете, "Божьим" ценностям.

дерзость Маски постепенно достигала пределов дозволенного. Поэтому некоторые лица в зале, особенно духовные и правительственные представители, недовольно заерзали на своих местах, уже едва сдерживаясь.

Большинство же присутствующих в студии, как отметил "Маска", сидели как приклеенные, хмуро слушая и не выдавая эмоций. Значит, еще не все потеряно.

- Ну, хорошо, - сказал ведущий, в голосе, которого проскочила нотка энтузиазма, - не будем спорить о непреходящих ценностях, на которые у нас с вами, очевидно, слишком разные взгляды. Сейчас я хочу задать вам один самый прямой вопрос, который должен расставить все точки над "и" и, быть может, даже станет кульминацией этой передачи. (Я сказал "быть может", потому что настоящая кульминация, возможно, еще впереди). Итак, - ведущий сделал неумолимое лицо и наклонился к Маске, - вы вообще верите в Бога?
После этих слов в студии ослепительно сверкнула неоновая бутафорская молния, и через все теле человечество пронесся раскат оглушительного грома, - в общем, все как обычно. Вот только гость программы сидел все так же неподвижно, установив в кресле силу тяжести два жэ, положив руки на колени и, как мерещилось, даже под маской выражение лица его было столь же непоколебимо. А его голос был все таким же уверенным и спокойным.

- Я ждал этого прямого вопроса и не побоюсь на него не менее прямо ответить: нет, я не верю в бога. Я не люблю играть в слова, и не люблю замасливать глаза философскими словоблудиями. Как ученый я, конечно, мог бы сказать, что для нас бог это сама природа, из которой мы все вышли. Но это, по сути, и означает, что ни того бога, которого мы имеем в виду, ни любого другого, как некоей высшей субстанции во Вселенной, или "над" Вселенной, не существует! - это было даже не повышение голоса, а просто акцентирование интонации на этом слове. - И в один прекрасный момент это выяснится со всей очевидностью, и тогда уже невозможно будет успокаивать себя вышеупомянутыми философскими словоблудиями. Может, это произойдет и не завтра, и даже не послезавтра. Но это неотвратимо произойдет как познание истины. Не хочу быть пророком, но когда сие случится, для человечества такое "озарение" будет роковым. Ведь многие, слишком многие, настолько срастутся со своей иллюзией, со своим выдуманным религиозным миром, что уже не смогут от него отказаться. В этом случае глобальные последствия для цивилизации могут стать необратимыми. И тогда наступит воистину падение нашей расы, вся эволюция гомо сапиенса уже необратимо пойдет вспять, наступит настоящее вырождение. Но не исключено, что все это произойдет таки завтра. Поэтому уже сегодня, я уверен, стоит хотя бы попытаться откровенно взглянуть реальности и фактам в глаза, и четко для себя разграничить, что объективно существует, а во что мы хотим верить.

Это было уже слишком. Неслыханные ахинея и богохульство! Студия, равно как и вся остальная цивилизация, сидела окаменевшая, не веря своим ушам. Это просто какая-то доисторическая дикость... Бог давно уже был научно доказанной аксиомой. Только его Святейшество отец гросс походил на вулкан, для могучего извержения которого необходима была последняя решающая искра.

- Поймите меня правильно, - продолжал гость, - я не против храма как понятия. Но ведь храм - это совсем не стены, и не обязательные проповеди и исповеди. Каждый должен строить храм у себя в душе - из своей совести и из всего того лучшего, что дала нам природа, если, конечно, все это в нас еще осталось...

- Ну, хватит с меня этой ереси и хулы, этого Богом проклятого человека! - не выдержал, наконец, отец Гросс. - Но прежде, чем я покину это богохульное место, хотелось бы выразить надежду, что все, здесь сказанное, не будет воспринято всерьез честными христианами. И еще я очень надеюсь, что после этой передачи правительство, наконец, пересмотрит к ней свое отношение.

Последние слова, разумеется, были приговором передаче. Гросс встал и демостративно, через весь зал, так, чтоб его пышный наряд как можно дольше побыл в кадре, покинул студию. Раздались механические аплодисменты присутствующих, а Маска проводил его все тем же абсолютно равнодушным взглядом.

- О, похоже, я последняя "сенсация" в вашей последней передаче, - беззаботно проговорил гость в мертвой тишине. - Но я никого не осуждаю. Ни здесь, ни вообще. Я человек либеральных взглядов и понимаю, что каждый волен верить в то, что подсказывает ему его совесть, или не верить вообще. Однако существует объективная реальность, которая в данный момент не зависит ни от нас, ни от наших взглядов. И вот о ней-то я сейчас и говорю, как бы неуютно от этого кому-то не было. Я просто представляю себе одну из вполне вероятных картин, быть может, даже очень недалекого будущего, когда кто-то горько пожалеет, что отказался от действительных поисков, к примеру, некой формулы бессмертия, надеясь на пресловутое бессмертие души и, исходя из религиозных догм, считая такие поиски гордыней и тщеславием. Хотя для них была реальная практическая возможность. Я не акцентирую внимание именно на подобном случае, будет много и других разочарований. Это просто один очень показательный пример того, что, так или иначе, ждет каждого из нас. Нас или наших детей. - Он подумал немного и добавил: - впрочем, не берусь утверждать, какие исследования сейчас за семью печатями проводятся в церковных лабораториях, чтобы потом их результаты выдать за очередное "чудо Господне". Это уже делается, например, с так называемыми исцеляющими иконами, к которым просто незаметно подводится силовое поле Дантэ, стабилизирующее организм на клеточном уровне. Я понимаю, это звучит невероятно и дико, и вы вправе мне не поверить. Но я сам проводил соответствующие расследования, подпольные, разумеется, и могу представить документальные факты. Вот о какой реальности я говорю.

Все были оглушены, ошеломлены, подавлены этими откровениями. Мир, такой привычный, не вызывающий сомнений мир рушился на глазах. Хотя... Зато ведущий, который давно понял, что терять уже нечего, чувствовал себя совершенно раскованно. Он решил в своей последней передаче раскрыть весь свой талант поднимать и обсуждать проблемы.

- Вы знаете, - сказал он, - все, что вы здесь сказали, для меня лично и, я уверен, для подавляющего большинства тех, кто вас сегодня видит, звучит, что называется, как гром среди ясного неба. Хотя какие-то подводные течения есть, и кое-что мы и вправду подозреваем... Но в рассказанное вами действительно трудно поверить, потому что все это слишком расходится буквально со всем, что принято у нас сегодня. Вместе с тем я лично не могу не признать, что говорите вы достаточно убедительно, последовательно и аргументированно, как человек действительно знающий суть вопроса. И все-таки, - продолжал ведущий, задумчиво щурясь, - мне, как вашему слушателю, что-то непонятно... Вот вы обмолвились, что вы ученый. Так? Но ведь все знают, что наука давно уже доказала почти все, так категорически отрицаемое вами сейчас. В том числе и того же Бога или, во всяком случае, существование чего-то сверхъестественного. Вот как вы объясните такое противоречие или пробел в ваших рассуждениях?

- Ну, это очень просто, - ответил человек в маске. - Наука, вернее то, что из нее постоянно делают, всегда доказывала и доказывает исключительно потребное слепой вере, власть имущим и, наконец, Святой Церкви. Увы, но таков уж нелепый закон нашей нелепой жизни. И самое удобное, что на оду-то много не надо. Все, что нужно, это пересказать привлекательный миф или вожделенную религию научным языком, используя как можно более заумную научную терминологию. И все, дело в шляпе. После этого уже никого не интересует, насколько объективны и, собственно, научны эти рассуждения. Любая мистика, любой бог, любая вера научно обоснованы. Как говорится, поди, потом докажи, что ты не верблюд. Да, кстати. Здесь еще очень важно, чтобы у широкой общественности было как можно меньше научных знаний (вернее, чтобы были только те из них, которые выгодны текущей пропаганде) и как можно меньше понимания самой сути науки. В общем-то, примерно так и зародились проевшие всем мозги пресловутые креорационалисты, которые, как они о себе думают, "научно" открывают для человечества бога. Безусловно, они тоже внесли свою лепту в то, что мы имеем сейчас. Но как абсолютно преданный науке человек, уверяю вас - наука открывает и доказывает совсем другое. И нам это неизбежно предстоит понять, если, конечно, мы хотим остаться людьми.

- Вот слушаю я вас, - сказал ведущий, - и меня не покидает ощущение, будто бы вы возомнили себя каким-то чуть ли не Мессией или, на худой конец, пророком, хотя и сказали как-то, что не хотите таковым показаться. Можно подумать, что вы умней всех, что прозрели и постигли истину только вы один, а все остальные, вас окружающие, то есть мы, просто слепые и глухие овечки, блуждающие без поводыря. Откуда в вас такая уверенность, почти гордыня?

- бросьте эту церковную высокопарность. Нет здесь никакой гордыни, хотя в ряде случаев я и не вижу в этом понятии ничего дурного. А что до моей уверенности, то и тут не существует никакой сенсации. К тому же, что и я, может прийти каждый, если он, фигурально говоря, спустится со своего тысячепервого этажа и хотя бы раз задумается над происходящим. Но в моем случае свою и, я уверен, главную роль сыграла еще и наука, которой я с детства хотел заниматься. Уже в третьем классе я окончательно решил стать астрофизиком, но сами знаете, какие сейчас школьные программы: откровенный гуманитарный уклон с доминирующими Словом Божьим и всяческой религиозной литературой. Даже на Обероне, где я родился. Уже тогда, с трудом отыскивая с родителями процензированную физическую и астрономическую литературу, я так толком и не понимал, почему учение о недрах планет или звездных атмосферах это "дорога к Богу". Уже тогда начало приходить смутное осознание того, что в мире что-то не так, что он погряз во лжи и лицемерии. Однако окончательно я это понял отнюдь не сразу. И даже после университета, где я дал подписку о "нераспространении естественнонаучных знаний без официального разрешения", и после аспирантуры, в которой мою работу по "особенностям термоядерного синтеза в ядрах красных карликов" контролировали семь раз на дню, я все еще старался относиться ко всему происходящему лояльно, с известным пониманием. В конце концов, слабому человеку нужна какая-то вера, пусть даже иллюзия, чтобы жить и хоть что-то делать, думал я. И только когда я набрел на своих подпольных единомышленников, изучил действительную историю человечества и познакомился с некоторыми объективными, а значит, тоже подпольными, трудами ученых, ко мне, как бы это голословно не прозвучало, пришло настоящее прозрение. Я понял, что религия, в данном случае христианство, и церковь на определенных этапах истории действительно были радикальными мышлениями, вобравшими в себя основные общечеловеческие ценности, и поэтому пускавшими земную цивилизацию в настоящий прорыв. Но нет такой идеи, которую нельзя использовать в своих целях. Равно как и нет религии, что не устаревает со временем. И постепенно христианством начали прикрываться для сожжения инакомыслящих. Потом религия, в особенности опять же христианство, во многих странах заимела очень удобный для завлечения прихожан ореол мученика, гонимого тоталитарными режимами: естественно, что же еще искореняет тирания, как не истину? После этого началась вопиющая религиозная истерия с безоговорочным принятием всех церковных канонов и догм, уже за неимением других, с лихорадочным, почти диким, что называется, на последние деньги, восстановлением разрушенных и строительством новых храмов. Это было воистину жалкое зрелище. И со временем наша Святая церковь превратилась в ту же отвратительную тоталитарную систему. И нет здесь никакой сенсации, это просто историческая закономерность, обуславливаемая человеческим невежеством и безволием.

- Ну, хорошо, - сказал ведущий, медленно расхаживая взад и вперед возле пьедестала. - Вы сегодня сказали более чем достаточно для того, чтобы мы поняли вашу точку зрения и были потрясены ею. Чтобы, как вы говорите, люди стали хотя бы задумываться над происходящим. Но, к сожалению, время нашей передачи, наше время, - многозначительно подчеркнул он, - неумолимо истекает, и я обращаюсь к залу: не хочет ли кто, пока есть возможность, задать какой либо вопрос нашему гостю, или что-то еще ему сказать?

Угрюмое молчание.

- Неужели ни у кого нет никаких мыслей по этому поводу? - удивился ведущий.

В студии встала женщина бальзаковского возраста с искусственными волосами и "приятным" салатным цветом лица.

- У меня только одно замечание к Маске: как вас только земля носит?! Знаете, сколько уже было таких "реформаторов", как вы? Но все они были либо несчастными полоумными, которые сами не ведали, что творили, либо посланцами сатаны в человеческом обличье, которые стремились завести нас прямо в ад. Но, слава Богу, наша вера и наша Церковь всегда предохраняли нас от этого пути.

Студия выслушала ее серьезно, но без особого энтузиазма. Однако уже чисто машинальные аплодисменты, разумеется, были восприняты ею как знак всеобщего согласия и одобрения.

- Я даже не буду это комментировать, - сказал гость. - Здесь воочию видна вездесущая рука прогнившей насквозь церковной идеологии и закостенелость мышления. Это как раз то, что я вам говорил о наших насущных проблемах либеральности и свободы убеждений.

В зале замаячил протестантский пастор, который придерживался более либеральных взглядов, чем другие священники.

- Братья и сестры, - торжественно начал он. - Не стоит осуждать этого, сбившегося с пути Господнего, человека. Как написано, "не судите, да не судимы будете". Будем считать, что сегодня на нас снизошло испытание нашей веры. Лучше попросим Бога простить его, и принять его бедную скитающуюся душу (подобные прозрачные намеки на сегодняшний день понимали уже практически все). Мне только одно хочется узнать у нашей Маски. Брат, как давно ты был на проповеди Господней, очищал свою душу исповедью или же просто брал в руки нашу Святую Книгу - Библию?

- Достаточно давно, чтобы прийти, наконец, в себя, - не задумываясь, отрезал Маска, чем и обезоружил оппонента.

- Ну, что ж, - сказал, наконец, ведущий, - До конца передачи остаются считанные секунды, и напоследок я бы хотел сказать вот что. Безусловно, как бы ни относились ко всему здесь сказанному и услышанному, для нас этот эфир не пройдет даром. Люди начнут задумываться, мыслить, анализировать услышанное и, быть может, кому-то действительно не поздоровится. Но тут есть один момент... В конце передачи я всегда предлагаю нашим участникам снять маску, если вы помните, я намекал на это, говоря о еще большей сенсации. Однако сейчас, учитывая все, сказанное нашим гостем, я бы попросил его не снимать маску.

Ведущий "Сенсации" знал, что это были его последние слова на голо видении. А может, его ждало и что еще похуже.

- Я, правда, очень тронут вашей заботой, - произнес непроницаемый металлический голос Маски. - Но я здесь именно для того, чтобы снять с себя маску.

Он сделал несколькосекундную выжидающую паузу и рывком удалил маску... Невозможно описать словами ту немую сцену, то смятение, оцепенение и даже ужас, овладевшие в этот момент человеческой цивилизацией.

Только не это. Это какая-то насмешка злой судьбы. Это более чем неуместная шутка. Это решительно невозможно!

На людей смотрел, заглядывая им прямо в душу, сам Иисус Христос.

* * *

Изнеможенный, но счастливый, человек добрался, наконец, до своего вделанного в скале стеклянножелезного убежища на Хароне. Пользуясь потрясающим эффектом оцепенения, от которого все еще нескоро отойдут, исчезнуть незамеченным было нетрудно. Он устало опустился в свое любимое кресло у большого окна, за которым далекое ослепительное Солнце скудно освещало скованный холодом кратерный ландшафт. Больше всего ему хотелось две вещи: спать и пировать. В результате десятилетней работы он достиг, наконец, своего. И пусть они теперь не верят ему, пусть собирают внеочередные съезды и конференции, пусть спорят, машут руками, идут на демонстрации. Зато пахнет, наконец, долгожданный ветер перемен и развеется этот вязкий промозглый туман застоя в душах и обществе. И быть может, у человечества хватит мужества в очередной раз сбросить эту постыдную м а с к у лжи и лицемерия.

За этими мыслями он чуть было не задремал в уютном гравитационном кресле. И тут вспомнил, что все еще находится в облике того, древнего родоначальника Новой Эры и нового мышления, которое слишком устарело сейчас. Даже если бы бог и существовал, он бы уж наверняка не обиделся бы на него. В конце концов, Его имя всегда использовали для обновления человека.

Он заставил себя подняться и побрел в ванную снимать свою последнюю маску.

(c) Вячеслав Астров-Чубенко. 5 - 25 мая 1998 года. Николаев.

[Об авторе]