Очерки по истории РПЦ: Церковь в древней Руси

24.07.2017 Статьи/РПЦ

 Очерки по истории РПЦ. Индекс
Приложение: Охота на ведьм

а) Крещение

Хотя официально Русь считается православной с 988 года, борьба православия с язычеством продолжалась на протяжении всей истории средневековой церкви [1]. Язычники передавали от поколения к поколению заговоры и заклинания, украшали дома и одежду языческим орнаментом, исполняли языческие обряды, обращались за помощью к волхвам: лекарям и изготовителям амулетов, слушали сказителей языческих мифов – «кощун». От последних православные борцы с язычеством образовали слово «кощунство». На городских площадях проходили языческие игрища. В церковном поучении 12 в. описываются многолюдные языческие сборища в любую погоду и пустующие церкви [2]. Почему же в десятом веке русские приняли непопулярную византийскую веру?

Христианство в мире распространялось двумя путями: первый - мечами христианских армий (например, среди саксов, западных славян, прибалтов), второй – через государственную или племенную верхушку. Французский историк-медиевист Жак ле Гоф отмечает: «Христианская проповедь почти всегда терпела неудачу, когда она пыталась обратиться к языческим народам и убедить массы. Но, как правило, она добивалась успеха, когда привлекала на свою сторону вождей» [3]. Известна и причина. Правитель, принимавший христианство, получал божественную санкцию своей власти, ибо «нет власти ни от бога». Подданных в церкви торжественно поучали: «Рабы во всем повинуйтесь господам вашим по плоти, не в глазах только служа им, но в простоте сердца, боясь Бога. И все, что делаете, делайте от души, как для Господа, а не для человеков, зная, что в воздаяние от Господа получите наследие»; «Рабы, повинуйтесь господам по плоти со страхом и трепетом, как Христу. Не с видимой только услужливостью, как человекоугодники, но как рабы Христовы, исполняя Волю Божию от души. Служа с усердием, как Господу, а не человекам», «Слуги со всяким страхом повинуйтесь господам, не только добрым и кротким, но и суровым» [4].

Летопись рассказывает о крещении Руси: «С радостью пошли люди, ликуя и говоря: «Если бы не было это хорошим, не приняли бы этого князь наш и бояре» [5]. В свете вышеизложенного, принятие христианства «князем нашим и боярами» удивления не вызывает. Но насколько мирно утверждалась новая религия в низах?

По той же летописи. накануне крещения в реку был сброшен Перун и «плакухася ему невернии люди» [6], следовательно, недовольство имело место. Показательно летописное обращение князя Владимира к тем киевлянам, которые не пожелают креститься: «противник мне будет» [7] или даже «противен будет Христу Богу и нашей державе и не будет пощажен от нас» [8]. Митрополит Илларион в «Слове о Законе и Благодати» откровенно писал: «И не было ни одного противящегося благочестивому его [Владимира] повелению, а если кто и не с любовью, но со страхом принужден креститься, потому что благоверие его [Владимира] с властью сопряжено» [9]. Один из источников, включенных в «Историю» Татищева, так дополнил официальное повествование о крещении в Киеве: «Инии же нуждою последовали, окаменелыя же сердцем, яко аспида, глухо затыкаюсче уши своя, уходили в пустыни и леса, да погибнут в зловерии их» [10]. Повесть временных лет сообщает закономерное следствие: «Сильно умножились разбои». Христианские епископы потребовали от князя принятия самых жестких мер: «Почему не казнишь разбойников»? Логично предположить, что именно христианские священнослужители особенно страдали от вновь появившихся разбойников. «Боюсь греха», - откликнулся князь с явной иронией. Следует учесть, что на языческой Руси смертной казни не было [11], существовали кровная месть и штраф (вира), требование епископов опиралось именно на христианское, византийское законодательство. Столь буквальное толкование «Не убий» епископов не устроило: «Ты поставлен Богом для наказания злым, а добрым на милость. Следует тебе казнить разбойников» [12]. Через некоторое время епископы разобрались в ситуации: вира оказалась одним из главных источников княжеских доходов, десятая часть которых шла духовенству. Вира была восстановлена, и еще в 12 веке церковники сами собирали ее в принадлежащих им селах [13].

С оcобым трудом шла христианизация Новгорода. Хорошо известен рассказ «Иоакимовской летописи» [14].

«6499 (991). В Новгороде люди, увидев, что Добрыня идет крестить их, учинили вече и заклялись все не пустить их в город и не дать опровергнуть идолов. И когда он пришел, они, разметав мост великий, вышли с оружием, и какими бы угрозами или ласковыми словами их Добрыня ни увещевал, они и слышать не хотели, и вывели два самострела больших со множеством камней, и поставили их на мосту, как на настоящих своих врагов. Высший же над славянскими жрецами Богомил, который из-за своего красноречия был наречен Соловьем, запрещал людям покоряться.

Мы же стояли на торговой стороне, ходили по торжищам и улицам, и учили людей, как могли. Но гибнущим в нечестии слово крестное, которое апостол сказал, явилось безумием и обманом. И так мы пребывали два дня и крестили несколько сот людей. Тоща тысяцкий новгородский Угоняй, ездил повсюду и кричал: "Лучше нам помереть, нежели богов наших дать на поругание". Народ же оной страны, рассвирепев, дом Добрыни разорил, имение разграбил, жену и родных его избил. Тысяцкий же Владимиров Путята, муж смышленый и храбрый, приготовив ладью и избрав от ростовцев 500 человек, ночью переправился выше города на ту сторону и вошел в город, и никто не остерегся, так как все видевшие их думали, что видят своих воинов. Он же, дойдя до двора Угоняя, его и других первых мужей тотчас послал к Добрыне за реку. Люди же той страны, услышав про это, собрались до 5000, обступили Путяту, и была между ними злая сеча. Некоторые пошли и церковь Преображения Господня разметали и дома христиан стали грабить. А на рассвете подоспел Добрыня с бывшими с ним воинами, и повелел он у берега некоторые дома поджечь, чем люди были весьма устрашены, и побежали они тушить огонь; и тотчас перестали сечь, и тоща первые мужи, придя к Добрыне, стали просить мира.

Добрыня же, собрав воинов, запретил грабеж, и тотчас сокрушил идолов, деревянные сжег, а каменные, изломав, низверг в реку; и была нечестивым великая печаль. Мужи и жены, видев это, с воплем великим и слезами просили за них, будто за настоящих богов. Добрыня же, насмехаясь, им говорил: "Что, безумные, сожалеете о тех, которые себя оборонить не могут, какую пользу вы от них чаять можете". И послал всюду, объявив, чтоб все шли ко крещению. <...> И пришли многие, а не хотящих креститься воины притаскивали и крестили, мужчин выше моста, а женщин ниже моста. <...> И так крестя, Путята шел к Киеву. Потому люди и поносят новгородцев, мол, их Путята крестил мечем, а Добрыня огнем» [15].

Подтверждения событий, описанных в Иоакимовской летописи, обнаружила новгородская археологическая экспедиция под руководством акад. В. Л. Янина. Дендрохронологический анализ деревянных мостовых в Новгороде позволяет с точностью до года датировать тот или иной слой. Под ярусом 989-990 гг., в береговых кварталах, были найдены следы необычно большого пожара (в пределах раскопа – 9 000 кв. м.) В этом же слое найдены крупные клады, спрятанные под полом - домашняя казна. Таким образом, в год крещения береговые кварталы Новгорода, действительно, погибли от огня. События, по оценке В. Л. Янина, не были бескровными, так как владельцы найденных сокровищ не вернулись к пепелищам своих домов [16].

«Житие великого князя Владимира» повествует: «повелел ставить повсюду святые церкви, в городах и селах, и создавать повсюду честные монастыри, идольские же храмы истреблять и отдавать им во владение» [17]. «И стремясь не только Киев, но и всю державу свою светом веры святой просветить, послал Владимир людей во все русские города крестить народы, на не захотевших же креститься большую дань налагал» [18]. Согласно «Повести о водворении христианства в Муроме», крестители заманивали в новую веру снижением налогов («оброками легкими»), а «иногда муками и ранами угрожая им [язычникам]», глумились над языческими святынями: «идолы попраша и сокрушиша и без вести сотвориша» [19]. О том же рассказывается в «Житии» ростовского епископа Исайи, описывающем, как Исайя из Ростова «обходит прочие города и места в Ростовской и Суздальской области», и где «находит идолов, всех придает огню» [20].

«Правило» митрополита Иоанна (1089) устанавливало «яро казнити на возброненье злу», «но не до смерти убивати, ни обрезати телесе» тех, кто «волхвования и чародеяния» творят, да и то предварительно «словесы и наказаньем» попытавшись «обратити от злых» [21]. В Синодальной редакции церковного устава князя Владимира, среди проступков, подлежащих церковному наказанию, перечисляются: «или кто молится под овином или в рощеньи, или у воды» и опять же «чародеяние, волхование» [22]. Троицкая редакция устава (16 в.) включила и тех, кто «молятся твари, солнцу, луне, звездам, облакам, ветрам, кладезям рекам, дубию, горам, каменьям» [23].

В 1227 году в Новгороде схватили четырех волхвов, отвели на двор архиепископа, а затем сожгли, несмотря на заступничество бояр [24]. Исследователи связывают данную казнь с использованием на Руси византийского церковного права [25] - переведенный в Древней Руси «Номоканон патриарха Фотия» гласил: «Ни птицегадатель, ни жрец и никто из прислужников их при таковом обряде ни к кому не должен входить ни по какому делу, даже к друзьям своим, в противном случае и сам подвергается сожжению и тот, кто вызвал его подлежит конфискации имущества» [26]. Через год архиепископ был изгнан горожанами.

Сохранилось послание псковского игумена Памфила (нач. 16 в.), автор которого дает интересное описание языческого праздника в ночь Ивана Купалы и требует от наместника города искоренения языческих обрядов. «Не исчезла еще здесь ложная вера идольская, праздники в честь кумиров, радость и веселие сатанинские… Когда приходит великий праздник, день Рождества Предтечи [языческая ночь Ивана Купалы], то тогда, в ту святую ночь, чуть ли не весь город впадает в неистовство, и бесится от бубнов, и сопелей, и гудения струн, и услаждается непотребными всевозможными игрищами сатанинскими, плесканием и плясками…выходят волхвы-мужи и жены-чародейки на луга и болота, в степи и дубравы, ища смертной травы… Вы же, господа мои, истинные властители и грозная опора этого города христолюбивого! Уймите храбрым мужеством вашим от таких начал идольского служения богом созданный народ сей» [27]. На Стоглавом Соборе (1551) было принято очередное запрещение языческих обрядов: «О игрищах еллинского [языческого] бесования. Еще же многие от неразумия простая чадь [простонародье] православных христиан во градах и в селах творят еллинское бесование, различные игры и плясания в навечернии Рождества Христова и против праздника Иоанна Предтечи в нощи и в праздник весь день… Отныне же впредь подобает православным христианам вместо сих бесования в такие святыя и честныя праздники приходити ко святым божиим церквам и упражнятися на молитву… и божественного писания со вниманием слушати и божественную литургию со страхом предстояти… всем православным христианам на таковая еллинская бесования не ходити ни во градех, ни по селам» [28].

Согласно царскому указу 1649 года: «Ведомо де Государю учинилось, что,... иные люди тех чародеев, и волхвов, и богомерзких баб в дом себе призывают и к малым детям, и те волхвы над больными и над младенцами чинят всякое бесовское волхование и от правоверия православных крестьян отлучают; да в городах и уездах сходятся многие люди мужского и женского полу по зорям и в ночи чародействуют, с солнечного схода первого дня луны смотрят и в громное громление на реках и в озерах купаются, чают себе от того здравия... И Великий Государь... велел о тех богомерзких делах заказ учинить, чтобы православные христиане от такового бесовского действия отстали..., а которые люди от того ото всего богомерзкого дела не отстанут... тем людям чинить наказание... бить батогами» [29].

В связи с преследованием язычников возникло известное крестьянское суеверие: если встретил священника - к несчастью. Этнограф С. Максимов писал по этому поводу: «Суеверный народный обычай при встрече со священниками, почитаемой дурным знаком, указывающий на некоторые предосторожности, вроде бросания щепок на след и другие приемы, народился во времена глубокой древности… Толковники объясняли нам, что во времена язычества на Руси священник, как представитель новой веры, проповедник христианства и креститель, мог быть грозным для тех, которые еще коснели в идолопоклонстве. Когда встречный снимал перед ним шапку, складывал руки так, что правая рука приходилась на ладонь левой, и подходил под благословение, значит, прав человек: получи благословение и ступай своей дорогой. В противном случае скажи: кто ты, и во что веруешь, и умеешь ли крест класть на лоб; если же ничему такому не навык и не научился, ступай ко властям гражданским. Эта власть «отдаст за приставы» и пособит духовному клиру приобщить к стаду верных новую овцу более надежными и внушительными средствами, чем устная убеждающая проповедь» [30].

Адекватно отвечали русские язычники. В Новгороде в 1066 году был удушен епископ Стефан, в 70-х гг. его преемника защитили от новгородского простонародья князь с дружиной. Уже в 1228 году новгородского архиепископа Арсения изгнали из города - обвинив в том, что по его вине произошел неурожай. В Залесской Руси, в Ростове в ХI-ХII вв. епископы Феодор и Илларион – были изгнаны, Леонтий - убит. На Вятке язычники убили крестителя - монаха Кукшу. Уже в 18 веке протоирей Димитрий Сеченов донес о мятеже пытавшихся убить его русских идолопоклонников из Ярославской губернии. Организованный характер приобретало сопротивление под началом волхвов. В 1024 году волхвы подняли восстание в Суздале, князь «захватив волхвов, одних изгнал, а других казнил» [31]. Некий волхв стал пророчествовать в Киеве, привлек много народа, но «в одну из ночей пропал без вести», якобы унесенный дьяволом. Другой волхв объявился в Новгороде, где принялся хулить веру христианскую и обещать совершение чудес. Власть новгородского епископа пошатнулась и когда он, одев праздничное облачение и взяв в руки крест, призвал новгородцев разделиться на тех, кто верит волхву и верит богу: «князь Глеб и дружина его пошли и стали около епископа, а люди все пошли к волхву». Ситуация разрешилась малой кровью. Князь, спрятав под плащом топор, подошел к волхву и завязал с ним разговор: «А знаешь ли, что будет с тобою сегодня?». «Чудеса великие сотворю», - ответил ничего не подозревающий богослужитель. Князь вынул припрятанный топор и одним ударом посрамил провидческий дар язычника. Естественно, никакого осуждения такого богословского аргумента как вероломное убийство, со стороны автора летописи не следует. «И пал он мертвым, и люди разошлись. Так погиб он телом, а душою предался дьяволу», - удовлетворенно резюмировал православный монах [32].

Крещение Руси сопровождалось насилием, хотя и не таким кровавым, как в странах, куда христианство приносили иноземные армии.

б) Церковь в социально-политической жизни Древней Руси.

Изуверским наказаниям, смертной казни, пресмыкательству перед власть имущими, – чему только не учила наших предков православная церковь. Учила как словом, так и личным примером. Рассмотрим по порядку.

Едва появившись на Руси, церковники поспешили обзавестись рабами. «Русская правда» особо выделила монастырских холопов [33]. В Киево-Печерском монастыре на «рабынях» лежала обязанность помола пшеницы ручными мельницами [34]. Уже упоминалась кончина в 1066 году епископа Стефана: «собственные холопы удавили его» [35]. О неприязни холопов к духовным владельцам свидетельствует и история епископа Луки Жидяты. «Клевета была на епископа Луку от его холопа Дудики; и пошел [епископ] из Новгорода в Киев, и осудил его митрополит Ефрим, и пробыл он там 3 года». В итоге Луку оправдали, «принял свой стол в Новгороде и свою область: Дудике же холопу отрезали нос и обе руки, и он бежал в Немцы» [36].

Средневековье - время глубочайших противоречий между парадной и фактической моралью. Официальная парадная христианская мораль была кроткой и филантропичной. Тот же Лука Жидята учил: «Прощайте брат брату и всякому человеку, не воздавайте зла за зло» [37]. Фактические нравы, как мы видели, были суровыми и безжалостными. Еще пример. Очень благочестивый, «христолюбивый» (эпитет из «Жития св. Феодосия») киевский князь Изяслав Ярославович - завсегдатай Печерского монастыря и любимец тамошнего игумена св. Феодосия - был изгнан горожанами из Киева. Возвращаясь из изгнания, князь послал перед собой карательный отряд, который многих горожан казнил, «а других ослепил» [38]. Ослепление – обычный способ избавления от врагов в средние века, русские князья заимствовали его из Византии. Другой византийский обычай - отсечение рук – прижился не сразу. В древней Руси так были наказаны только церковный холоп Дудика и епископ-еретик Федор (о последнем в главе: «Преследование ересей»). В светском законодательстве членовредительство утвердилось только в 15-17 веках.

Как мы помним, первым требованием христианских епископов на русской земле было введение смертной казни. Уже через сотню лет киевский митрополит поучал Владимиру Мономаху: «Есть ревность к Богу и месть к Божьим врагам. Но рядом с ним – злоба и зависть, так же как и в разуме – благоверие и зловерие. И смотри, что случилось от злого: оставил Каин добродетель чувства, то есть ревность к Богу, а избрал злобу и зависть, и убил брата своего Авеля, и осужден был на семикратное отмщение от Бога. А Моисей гнев не так сохранил, но увидя мужа-египтянина, избивающего еврея, убил его ради ревности Божьей. И снова, когда сам взошел на гору, к Богу, оставив людей внизу с Аароном, и помедлил он, склонились люди к идолослужению и стали голове тельца поклоняться, отлитой в печи огненной из золота и серебра. И сойдя с горы, разбил он, разгневавшись, скрижали закона, которые нес, и копье сам взял ради ревности Божьей, и других с собой взял, и многое множество с ним избил – вот так Божий гнев проявился. А что сделал Финеес ради ревности Божьей? Тот, найдя жену-иноплеменницу, блудившую с мужем-израильтянином, обоих копьем пронзил и убил, остановив гибель народа, избиваемого мадианитами из-за беззакония и зачлось ему это в заслугу [Числа, 25:6-11, после убийства Финеесом иудея и мадианитянки Господь «отвратил ярость свою от сынов Израилевых… и не истребил» их]. Так же и Илья, жрецов бесстыдных зарезав из-за ревности Божьей, похвалы удостоился. Убивают же и разбойники, и язычники, но по злобе и ради имущества» [39]. Перед нами обоснованная примерами из Библии философия благочестивого убийства: язычники убивают по злобе и корысти, христиане - ради мести Божьим (читай - церковным) врагам. Пусть князь следует примеру Моисея, Финееса, Ильи (те же примеры приводили монархам и последующие пастыри: св. Иосиф Волоцкий, патриарх Филарет) и не щадит врагов святой церкви. Как отмечал преподаватель канонического права Казанской духовной Академии И. С. Бердников, одно из древнейших положений церковного права гласит, что государство обязано помогать церкви наказывать религиозных преступников. Русская церковь действовала также, как и западная инквизиция – не наказывала сама преступников, но передавала их для казни светским властям [40].

Рука руку моет, церковь честно расплачивалась со светской властью за «крышу». Лука Жидята учил паству: «Бога бойтесь, князя почитайте – рабы мы, во-первых, Бога, а потом – господина» [41]. Митрополит Никифор так обращался к Владимиру Мономаху: «К тебе слово это обращено, доблестная глава наша и всей земли христолюбивой – к тебе, которого Бог издалеча проразумел и предопределил, которого из утробы освятил и помазал, смесив от царской и княжеской крови» [42]. Или запись монаха-летописца: «И апостол Павел глаголет: «Всякая душа властям повинуется». Естеством земным подобен есть всякому человеку царь, властью же сана, яко Бог – вещал великий Златоуст. Тем самым противиться власти, значит противиться закону Божьему» [43].

В домонгольской Руси церковники вцецело подчинялись князьям. Так присланного из Константинополя епископа Николая, утвержденного в Ростове митрополитом, князь отослал обратно: «Не избрали его люди нашей земли, но если ты его поставил, то и держи его где хочешь, а мне поставь Луку» [44]. Случалось, что князья или вече (в Новгороде) сводили епископов с кафедры за какие-либо проступки, не спрашивая разрешения их духовного начальства. По своей воле князья могли причислить того или иного церковника к лику святых. Печерский игумен Феодосий был твердым сторонником киевского князя Изяслава. Сын Изяслава, Великий князь Святополк, велел причислить Феодосия к лику святых: «вложил Бог в сердце Феоктисту, Игумену Печерскому, и начал возвещать Князю Святополку, дабы вписал Феодосия в Синодик, и [Святополк] рад был, обещался и сотворил: повелел Митрополиту вписывать по всем Епископиям, и все Епископы с радостью вписали поминать» [45].

В годы княжеских междоусобиц церковные иерархи временами путались - власть какого же именно князя исходит от бога.

В 1018 году Киев был взят войсками польского короля Болеслава и Святополка Окаянного (последний известен в истории, как убийца своих братьев: свв. мучч. Бориса и Глеба). Киевский митрополит с почетом встретил Болеслава и Святополка в Софийском Соборе, а затем, как посол Болеслава, отправился к Ярославу Мудрому на переговоры [46].

В 1073 году киевский князь Изяслав был изгнан из города своими братьями, княжий престол занял один из них, Святослав. В поддержку изгнанника выступил Печерский монастырь, которому Изяслав ещё в 1062 году подарил часть княжеской земли – «гору» над пещерой для постройки монастырских зданий [47]. Святослав передал монастырю еще участок княжеских земель и 100 гривен золота. Монахи признали власть нового князя. Некоторое сопротивление оказал один игумен монастыря Феодосий, но, согласно его «Житию», сдался на уговоры братии и «перестал обличать князя» [48].

В 1164 году, за смертью очередного князя, освободился черниговский престол. Сын покойного, Олег, отсутствовал. Вдовая княгиня, бояре и епископ договорились скрыть смерть князя до приезда Олега, так как на княжение мог претендовать и племянник покойного, новгородский князь Святослав Всеволодович. «И целовали Святого Спаса на том, яко не послать в Всеволодовичу Новгородскому; первым целовал епископ Антоний св. Спаса, и потом дружина целовала». «И рек епископ: того дела извещаюсь перед вами, да Бог мне будет и Богородица, что не пошлю я к Всеволодовичу никоим образом, ни известия не положу; паче же, сынове, вам молвлю, да не погибнете душою, и не будете предателями, как Иуда». После этого патетического призыва епископ тайно послал Святославу Всеволодовичу следующее послание, призывая его к захвату Чернигова: «дружина по городам далече, а княгиня сидит растерянная с детьми, и чем поживиться [«товара»] много у нее, а поедешь быстро, так Олег еще не въехал, и по своей воле заключишь с ним договор». План Антония, в основном, удался. Олег успел въехать в Чернигов, но у него не хватило времени сосредоточить там достаточные для обороны силы, а Святослав занял несколько важных стратегических пунктов. По мирному договору Святослав получил Чернигов. Характерна оценка летописцем поведения Антония: «Се же молвяше [вышеприведенные слова об Иуде и прочем] лесть тая в собе – бяше бо родом гречин» [49]. Как видим, греки на Руси имели невысокую репутацию (ср. «суть бо греки льстивы и до сего дня» [50]). В далекую Русь ехали не лучшие представители византийского духовенства: попы, лишенные места за тот или иной проступок, и авантюристы, мечтавшие быстро разбогатеть. Посмотрим какими путями отцы духовные собирали на Руси земные богатства.

в) Не собирайте себе сокровищ земных

Издревле духовенство служило на Руси (и не только на Руси) символом корыстолюбия. Достаточно почитать наши пословицы. «У него поповские глаза. На поповские глаза не наямишься добра», «Попу, что сноп, что стог – все одно (все мало)», «Поповы глаза завидущие, руки загребущие», «Попово-то брюхо из семи овчин шито», «Родись, крести, женись, умирай – за все попу деньги отдавай», «У попа не карманы, а мешки» [51]. Письменные источники подтверждают и дополняют фольклор.

Одним из источников церковного дохода стал суд, вернее дела, связанные с семьей и браком, доставшиеся церковникам по наследству от языческих жрецов. В качестве главного наказания церковь практиковала денежные отчисления в свою пользу. За брак близких родственников – епископу 80 гривен и развод. За двоеженство – епископу 40 гривен, а вторую жену на заключение в дом церковный. За связь с кумой – 1 гривна, с сестрой жены – 30, с мачехой – 40, с монахиней – 100 (наказание монахини на усмотрение епископа). За зоофилию – 12 гривен и епитимья [52]. Вместо епитимьи - церковного наказания в виде, например, определенного количества поклонов в день – можно было заказать платные церковные службы (см. «Вопрошание Кирика», 12 век [53]). Церковь верно стояла на страже интересов обеспеченных грешников.

Далее, десятина. Десятую часть своих доходов предоставил «чудному Спасу и чудной его матери» [54] (т. е. соответствующей церкви) князь Владимир. Под 1086 годом встречаем подтверждение, что князь Ярополк «десятину давал святой Богородице от всего своего имения повсегодно» [55]. В 12 веке епископ Владимирский и Суздальский Симон писал монаху Печерского монастыря Поликарпу, что сам с радостью оставил бы епископию и стал простым монахом в Печерском монастыре, несмотря на то, что «святительства нашего власть ты сам знаешь. И кто не знает меня, грешного, епископа Симона, и этой соборной церкви, красы Владимира, и другой, Суздальской церкви, которую я сам создал? Сколько они имеют городов и сел, и десятину собирают с них по всей земле той, - и этим всем владеет наше ничтожество. И все бы это оставил я, но ты знаешь сколь великое дело духовное лежит на мне» [56]. С искушением оставить богатые епископские хлеба церковные иерархи без труда справлялись во все времена.

Третья форма обеспечения церковников – кормления, право получения всех доходов с определенной местности – касалась, в основном монастырей (см. соответствующую главу).

Не всех церковников удовлетворял «законный» доход. Ростовский епископ Леон «церковь грабяи и попы» (т. е., обложил церкви дополнительными податями в пользу епископии). Его преемник Федор был «несытен как ад», «вымогая от всех имения». О действиях обоих стяжателей мы знаем благодаря тому, что позднее они были осуждены по обвинению в ереси. Между тем, их поведение не было исключением. О новгородском епископе Нифонте в Новгородской летописи сохранилось известие, что он обобрал храм св. Софии и отбыл в Константинополь, по мнению некоторых исследователей, чтобы добиться там поставления на киевский митрополичий престол. Тогдашнего митрополита русского происхождения Клима Смолятича Нифонт не признавал, потому, что его избрали без согласия Константинопольского патриарха. В Византии новгородский епископ «имения много истощил и раздал его патриарху константиноградскому и прочим сущим там» [57].

Бескорыстие духовенства уже в рассматриваемый период считалось исключением. Митрополит Клим Смолятич отмежевывался от тех церковников, «которые присоединяют дом к дому, села к селам, приобретают изгоев [крестьян, изгнанных из общины], и сябров [крестьян-общинников], борта и пожни, пустоши и пашни. От всего этого я, окаянный Клим, вполне свободен» [58]. Уже в начале 13 в. величайшей похвалой епископу звучало: «то был блаженный епископ избранник божий и истинный был пастырь, а не наимник; се бе агнец, а не волк, не бе бо хитая от чужих домов богатства, не збирая его, ни тем хваляся, но паче обличаше грабителя и мздоимца» [59]. Историк Б. А. Романов комментирует этот отрывок: «первым делом заявив, что то был пастырь на совесть: не лихоимец, не грабитель, не взяточник, а обличитель всех таковых. Литературный прием, за которым стоит сама жизнь, с ее более, чем вековым опытом: надо было исключить образы, напрашивающиеся само собою, чтобы затем поставить на их место черты, которые иначе могли показаться надуманными, условными, а потому неправдоподобными» [60].

Не отставало от иерархов в собирании земных сокровищ и низшее духовенство. Во второй половине 12 в. новгородский епископ Илья обращался к своим попам со следующими увещаниями: «вижу бо и слышу, оже до обеда пиете», да и «в вечере упившеся, а заутру службу створяете». На кого же глядя воздерживаться мирянам («простьцем») – они и пьют всю ночь («через ночь») напролет! А бытовая ситуация за этим епископским воплем была такая: это дьявол вложил нам в ум «у пьяных людей добыть», отложив надежду на Бога; мы положили ее «на пьяные люди», и с нею «шли на вечерний пир» [61]. То есть, пиры использовались низшим духовенством для выпрашивания подачек у имущих. О том же пишет Даниил Заточник (13 в.): «обходят села и дома сильных мира сего, как псы льстивые. Где свадьбы и пиры, тут монахи и монахини» [62]. Хотя церковь объявила ростовщичество грехом (Лука Жидята: «в рост не давайте»; Серапион Владимирский: «братья, отвратимся от зла, наживы через лихву»), именно попов ей приходилось обличать за нарушение запрета. Епископы сурово грозили ростовщикам в рясах: «не достоит тому служить, кто того не оставит» (епископ Нифонт), «о ком узнаю, то деньги отберу и накажу» (епископ Илья) [63].

Непомерное богатство церковников пробуждало аппетит у светской власти. Епископ Кирилл был «богат зело деньгами и селами и всем товаром и книгами и проще сказать, так был богат всем, как ни один из епископов, бывших до него в Суздале» [64]. В 1229 году собрание князей, под неизвестным предлогом, отобрало все имущество разжиревшего пастыря. К счастью для церковников, через десять лет у них появился могучий покровитель, на долгие годы защитивший церковную собственность от всех покушений. Об этом в следующей главе.

Примечания.

1. До 17 в. переписывались церковные поучения против язычества, до 18 в. в церковных требниках стояли вопросы к исповедующимся – не ходил ли к волхвам, не исполнял ли их указаний (Б. Рыбаков. Язычество древней Руси. – М.: Наука, 1988. – С. 773). Уже в 40-х гг. 18 в. архиерей Дмитрий Сеченов доносил о нападении на него русских язычников (С. Соловьев. История, 1743 г.).

2. Б. Рыбаков. Язычество древней Руси. – М.: Наука, 1988. – С. 766-778

3. Ж. ле Гофф. Цивилизация средневекового Запада. - М.: Прогресс-Академия, 1992. – С. 140

4. Библия. 1 Пет. 2, 18; Кол. 3, 22; Тит. 2, 9; Еф. 6,5

5. Радзивилловская летопись: Текст. Исследование. Описание миниатюр // РАН. – М.: Глаголъ – СПб.: Искусство, 1994. – С. 85

6. Там же

7. Там же

8. ПСРЛ. Т. 9. – С. 57; ПСРЛ. Т. 21. Ч. 1. – С. 106

9. Илларион. Слово о Законе и Благодати // Златоструй: Древняя Русь XXIII вв. – М.: Молодая гвардия, 1990. – С. 117

10. В. Н. Татищев. История Российская: в 7 т. Т. 2. – М.-Л., 1962. – С. 63

11. Как была крещена Русь. – М., 1988. - С. 150; Н. Шелкопряс. Смертная казнь в России: История становления и развития: IX-сер. XIX вв. – Минск, 2000. – С. 14

12. Радзивилловская летопись. – С. 91

13. Грамота Мстислава Владимировича Юрьеву монастырю // Хрестоматия по истории России с древнейших времен до 1618 года. – М., 2004. – С. 262

14. К сожалению, «Иоакимовская летопись» сохранилась только в «Истории» Татищева. Летопись была составлена в 17 веке, при этом составитель опирался на более ранние источники, см. В. Янин. День десятого века // Знание-сила. – 1983. – С. 17

15. В. Татищев. История Российская: в 7 т. Т. 1. – М.-Л., 1962. – С. 112113

16. А. Фроянов. Начало христианства на Руси. – Ижевск, 2003. – С. 96; В. Янин. День десятого века // Знание-сила. – 1983. – С. 17; Он же. Русский город. Вып. 7. – М., 1984. - С. 55; Б. Колчин. Дендрохронология Новгорода // Материалы и исследования по археологии. № 117. – М., 1963. – С. 85; С. Янина. Неревский клад куфических монет X века // Материалы и исследования по археологии. № 55. – М., 1956; С. Янина. Второй Неревский клад куфических монет X века. – Материалы и исследования по археологии. № 117

17. Библиотека литературы Древней Руси. Т. 12 // РАН. – СПб.: Наука, 2003. – С. 397

18. Житие великого князя Владимира // Жизнеописания достопамятных людей земли русской: XXX вв. – М.: Московский рабочий, 1992. – С. 20

19. Повесть о водворении христианства в Муроме // Цит. по А. Фроянов. Начало христианства на Руси. – С. 94; Ср. А. Дворниченко. Древнерусское общество и церковь. – Л., 1988. – С. 12

20. Библиотека литературы Древней Руси. Т. 12 // РАН. – СПб.: Наука, 2003. – С. 258

21. РИБ, VI, стр. 7 и 4

22. Древнерусские княжеские уставы XI – XV вв. – М.: Наука, 1976. – С. 23

23. Там же. – С. 78

24. ПСРЛ. Т. 10. – С. 94

25. М. Бенеманский. Закон Градский. Значение его в русском праве. – М., 1917. – С. 101; В. Живов. История русского права как лингвосемиотеческая проблема // Разыскания в истории и предыстории русской культуры. – М., 2002. - С. 222 (прим. 36); А. Булычев. Между святыми и демонами. – М., 2005. – С. 46

26. Номоканон константинопольского патриарха Фотия. Ч. 2. – Казань, 1899. – С. 308-309

27. Послание игумена Памфила // Памятники литературы древней Руси. – М.: Художественная литература, 1984. – С. 320321

28. Стоглавый собор 1551 г. // Хрестоматия по истории СССР с древнейших времен до конца XVIII века // Сост. проф. П. П. Епифанов, О. П. Епифанова. – М.: Просвещение, 1989. – С. 122

29. Акты исторические, собранные и изданные Археографическою комиссиею. Т. 4. - С. 124–126

30. Крылатыя слова по толкованию С.Максимова. - С-Пб., 1899

31. ПСРЛ. Т. 1. – С. 148

32. ПСРЛ. Т. 1. – С. 148, 174-175, 180-181

33. Хрестоматия по истории государства и права России. – М., 2000. - С. 15

34. Патерик Киево-Печерского монастыря. – СПб., 1911. - С. 123

35. ПСРЛ. Т. 3. – С. 473

36. ПСРЛ. Т. 3. – С. 182-183

37. Поучение к братии // Златоструй: Древняя Русь X-XIII вв. - М., 1990. - С. 152

38. ПСРЛ. Т. 1. - С. 174

39. Послание Никифора, митрополита Киевского, к князю Владимиру, сыну Всеволода, сына Ярослава // Златоструй. - С. 174

40. И. С. Бердников. Краткий курс церковного права. Т. 2. - Казань, 1913. - С. 973, 981

41. Поучение к братии // Златоструй. - С. 152

42. Там же. – С. 173

43. Радзивилловская летопись. – С. 225226

44. Цит. по А. Дворниченко. Древнерусское общество и церковь. – Л., 1988. – С. 19

45. ПСРЛ. Т. 9. – С. 141

46. Титмар Мерзебургский. Хроника. – М., 2005. - С. 177-178

47. Киево-Печерский патерик // Библиотека литературы древней Руси. Т. 4. XII век. – СПб., 2000. – С. 320

48. Жизнеописания достопамятных людей земли Русской: X-XX вв. – М., 1992. – С. 39

49. ПСРЛ. Т. 2. – С. 523

50. ПСРЛ. Т. 1. – С. 70; Т. 3. – С. 121

51. В. Даль. Пословицы русского народа. Сборник в трех томах. - М.: Русская книга, 1996. - Т. 3. - С. 52, 55; Крылатыя слова по толкованию С. Максимова. - С-Пб., 1899

52. Извод Кормчих // Древнерусские княжеские уставы XI-XV вв. – С. 112, 114

53. Златоструй. – С. 161

54. Древнерусские княжеские уставы: XI-XV вв. – М.: Наука, 1976. - С. 18

55. ПСРЛ. Т. 9. – С. 115

56. Златоструй. – С. 224

57. А. Дворни

Последние публикации на сопряженные темы