Почему я ушел из духовной семинарии

16.09.2014 СМИ/Религии

Я вырос в крестьянской семье в селе Киянки, Житомирской области. Отец одним из первых вступил в колхоз и до самой войны был активным колхозником.

Верил ли он в бога? Как будто нет. А вот мать—та в бога верила. Помню, когда я был совсем маленьким, мать ставила нас, детей, на колени и заставляла повторять за ней непонятные ни ей, ни тем более нам слова молитвы.

В 1951 году наша семья переехала на постоянное жительство в Донбасс. Брат работал начальником цеха, я тоже пошел на завод. Получили мы хорошую квартиру из трех комнат и кухни. В материальном отношении все было хорошо. Хорошо шли у меня дела и на работе. Об этом свидетельствует тот факт, что меня, некомсомольца, Сталинский обком комсомола наградил за трудовые успехи почетной грамотой.

Другое творилось на душе. Я продолжал искать ответа на волновавшие меня вопросы и в то время сделал большую ошибку: обратился не к науке, а к церкви. Меня обольщали слова священников о любви, братстве, милосердии, о помощи божьей, спасении души, о загробной жизни, о небесном царстве, блаженстве верующих и ужасных муках грешников. Эти проповеди имели пагубное влияние на мое мировоззрение, которое только начинало формироваться.

В приход приехал молодой священник. Меня это заинтересовало, ибо я привык видеть старых служителей церкви, а где ж, думаю, молодой взялся, кто их готовит, как люди становятся священниками? Я встретился с ним, и он рассказал мне про духовные семинарии, а когда я изъявил желание туда поступить,— начал давать мне духовную литературу.

На другой день после приезда в Одесскую духовную семинарию, меня повели в собор. Хороший, величественный собор, торжественность архиерейского богослужения—все это на меня действовало. Глядя на людей, думал—я на правильном пути. Только впоследствии узнал, что большинство тех, кто бывает в соборе, заходит туда из любопытства, а не из религиозных убеждений.

Экзамены я сдал успешно и был зачислен воспитанником семинарии. Тогда я, заблуждаясь, был преисполнен веры в бога и с необычайным увлечением заучивал библейские тексты, молился, не пропуская ни одного богослужения. Тогда я все это изучал еще без критического разбора.

Закончился первый учебный год. Я поехал домой и там целое лето аккуратно посещал церковь, ежедневно молился. Вернулся в Одессу и поехал на две недели в мужской монастырь, где выполнял монастырские послушания.

На втором курсе я услышал об уходе из духовного мира Евграфа Дулумана, потом мы прочитали его статью в газете. На меня эта статья тогда не произвела впечатления. Я еще был под влиянием религии. Второй курс я окончил первым учеником.

Оставшись на лето в Одессе, я в свободное от церковных служб время бывал в городе, встречался с молодежью. Когда юноши и девушки узнавали, что я учусь в духовной семинарии, то одни в недоумении пожимали плечами, другие — засыпали меня вопросами. На некоторые я отвечал убедительно, а на некоторые плохо. Это заставляло меня задумываться. Я начал искать ответы в богословских книгах. Но часто не находил их. Стал задавать многочисленные вопросы преподавателям. Но и от них не получал ответов, которые бы рассеивали мои сомнения. Моя вера в бога пошатнулась. Я начал тайком покупать и читать научную литературу, в частности брошюры церковно-отрицательного характера (так в семинарии называют атеистическую литературу). Предо мной открылся другой взгляд на учение церкви, на «священное писание».

В то время я узнал из газет об уходе из духовного мира воспитанника нашей семинарии, впоследствии закончившего духовную академию священника Павла Дарманского. Его статья еще более усилила мои сомнения.

Третий курс закончил с поощрением. Лето провел в тяжелом душевном состоянии. Ездил в родное село, потом побывал у сестры в Днепропетровске. Везде видел, как люди радостно строят свою жизнь, и мне было горько, что я оторван от кипучей, созидательной деятельности советской молодежи. А когда возвратился в семинарию, то мне показалось, что попал во времена средневековья.

Начался четвертый курс. В беседах о достижениях науки, об искусственных спутниках Земли, об атомном ледоколе мы, семинаристы, спрашивали себя, а потом и преподавателей, не подрывает ли это авторитет церкви. Разговор на эту тему духовное начальство вело неохотно, однако ему нужно было что-то отвечать. И нам было сказано так. Бог дарит благодать свою, которая вразумляет человека. Человек, творя такие дела, славит этим творца, который его создал и дал ему такой разум. Каким же творцом должен быть тот, кто создал человека, говорили ним преподаватели, если созданный им человек еще и сам такое творит!

Однако, думал я, все наши советские ученые свободны от религиозных предрассудков. Я зашел в тупик. Читая библию, я находил и в ней противоречия, притом каждый раз все большие.

Прислушивался я и к разговорам священников, которые приезжали из приходов, и всегда слышал от них не о том, как «пасти стадо словесное», а как «стрищи» его, да побольше.

На четвертом курсе я пришел к окончательному выводу, что все, о чем так много говорят церковники, сущая ложь.

Я был первым воспитанником семинарии, материально ни в чем не знал нужды, мне открывался путь в духовную академию — такие надежды возлагало на меня духовное начальство. Но я не мог притворяться верующим в бога, не хотел, будучи неверующим, нести народу церковный дурман. И я твердо решил оставить семинарию — рассадник мракобесия, невежества, религиозного дурмана. 16 декабря 1958 года я ушел из семинарии, попросил, чтобы меня приняли на первый курс автодорожного техникума. Мою просьбу удовлетворили. Студенты радостно приняли меня в свою семью.

Я счастлив, что порвал с семинарией, с богом, религиозными предрассудками, что предо мной теперь открыта широкая светлая дорога в жизнь.

Николай ТРОХИМЧУК, студент Одесского автодорожного техникума, бывший учащийся IV курса Одесской духовной семинарии.

16 января, пятница, 1959 г. - N° 7 (2937). – С. 4.

Последние публикации на сопряженные темы