1. Согласно Фрэзеру, каждый народ проходит через три стадии культурного развития: магическую, религиозную и научную. Исторически это верно, но доказательства неизбежности такой последовательности далеко не очевидны.
   
   
2. В терминологии «Золотой ветви» магия – это теория и практика взаимодействия с окружающим миром, основывающиеся на превратном понимании всеобщей закономерности явлений. Т. е.:

3. Рано или поздно первобытный человек теряет веру в свою способность добиваться желаемого с помощью магии. Стремясь преодолеть когнитивный диссонанс, он измышляет богов (а потом и единого Бога), видя в них личных агентов, стоящих над природой и человеком и способных в ответ на просьбы верующих менять ход событий в их пользу. «Но если в религии заложена, во-первых, вера в существование сверхъестественных существ, во-вторых, стремление снискать их благосклонность, это предполагает, что ход природных событий в какой-то мере эластичен и изменчив и что можно уговорить или побудить всемогущие сверхъестественные существа для нашей пользы вывести его из русла, в котором он обычно протекает. Предположение об эластичности и изменяемости природы прямо противоречит принципам магии и науки, которые считают, что природные процессы жестки и неизменны в своем течении, поэтому их невозможно вывести из своего русла ни уговорами и мольбами, ни угрозами и запугиванием».
   
   
4. Фрэзер утверждает, что первобытный человек, убедившись в неправильности своих частных выводов из идеи всеобщей закономерности явлений, отвергает не только эти выводы (действительно не выдерживающие никакой критики), но и лежащую в их основе (абсолютно правильную) идею. С исторической точки зрения ученый прав: повсеместно магическое мировоззрение рано или поздно вытесняется религиозным (хотя ни одна религия не свободна от магии в полной мере). Тем не менее, возникает вопрос: почему представление о единообразии природных процессов сначала с триумфом проходит по всему земному шару, а потом на долгие века уступает место идее о субъективной «воле Божьей» как единственном законе мироздания? Правда ли, что прогресс нелинеен и его важнейшие завоевания могут быть сведены на нет силами, которые мы лишь отчасти понимаем? Фрэзер выдвигает непротиворечивую модель генезиса религии, не объясняя, однако, почему реализовался именно этот сценарий развития человечества (от магии через религию к науке, а не сразу от магии к науке). Не подлежит сомнению, что современные ученые оттенснили Бога гораздо дальше, чем это было под силу древним магам, безуспешно сопротивлявшимся атакам теистов. С другой стороны, нельзя быть полностью уверенным, что лежащий в основе современной науки (и древней магии) принцип не будет отброшен во второй раз. Излишне перечислять последствия такого поворота событий для сторонников светских форм культуры, поэтому нам, атеистам, следует хотя бы отдавать себе отчет в данной опасности.
   
   
5. По моему мнению, своим влиянием религия обязана неспособности большинства людей примириться с тяготами жизни и принять их как данность. По словам М. Веллера, «Бог есть, потому что Бога нет», т. е., ужасы реальной жизни побуждают человека бежать в мир фантазии. Как считал классик русской литературы И. С. Тургенев, «о чем бы верующий ни молился, он всегда молится о чуде: Господи, ну сделай, чтобы дважды два было пять!». Предвидя возможное возражение, замечу, что дикарям тоже живется несладко, но идея Бога отнюдь не примитивна (при всей ее ложности), поэтому надежда на Его помощь – удел народов варварских и цивилизованных, но никак не диких. О способах преодоления этой «болезни роста» предоставляю судить читателю.

Михаил Кухтин.