Авторство: Рослов Владимир

Откровения нашей наиправославнейшей поэтессы


10.11.2011 Комментарии/Христианство

(Отклик на серию рассказов Олеси Николаевой с общим названием «Деньги для Саваофа», опубликованную во втором номере  журнала «Знамя» за 2011 год).  
 
Всех упомянутых рассказов – двадцать. Они небольшие. Если их читать один за другим, то создаётся общее впечатление документальной повести с некоторыми  разрывами в сюжетной линии. Надо отметить, что, хотя рассказы и отмечены явными признаками художественной речи, но, по сути, они ближе к очеркам и основаны на передаче подлинных событий. Да и  сама писательница подчёркивает их документальность. Так что, не греша против истины, было бы правильно её повествования называть зарисовками с натуры.  
 
В чём ценность этих рассказов-очерков? Стоит ли на них обращать внимание? На мой взгляд, стоит. И в силу той причины, что автор показывает жизнь церкви в её скрытых от посторонних глаз телодвижениях. Дело в том, что, когда о церковной жизни пишет посторонний наблюдатель, тем более именуемый атеистом, люди ему не верят, обвиняют его во всевозможных извращениях и искажениях. Но вот о том же самом (с иной, конечно, авторской оценкой) пишет человек, давно и прочно связавший себя с церковью, человек, гордящийся своей воцерковлённостью и посвятивший и жизнь,  и творчество русскому Православию.         Олесю Николаеву в отсутствии симпатий к церкви никак не заподозришь.  Церковь - её любовь. Любовь, проявляющаяся в основном к клиру, как носителю всей божественной благодати и мудрости. Любовь эта скреплена и рабочими, и даже семейными узами. Матушка Олеся – попадья. Она замужем за  протоиереем Владимиром Вигилянским, возглавляющим Пресс-службу Патриарха Московского и Всея Руси.  Общению со священниками, как родными, так и не очень, и посвящает известная поэтесса свой очередной труд.
 
Литературоведы отмечают, что тематика и поэтика стихотворений и прозы Олеси Николаевой связаны «с сознательным и деятельным отстаиванием христианских ценностей в обществе, что в её творчестве  естественно растворено религиозное сознание». Тем более, интересно узнать, как говорится из первых уст, чем это сознание отличается от каких-то иных видов человеческого сознания.        Стихи Олеся Николаева слагает чуть ли ни с пятилетнего возраста. А вот сочинять прозу она начала по благословению близкого к её семье священнослужителя, хотя сама об этом благословении по странным и необъяснимым обстоятельствам забыла.  Она-то, при сохранной памяти, забыла, а вот престарелый святой отец не забыл и, когда большой  роман Олеси Николаевой вышел в свет, он явился в гости к писательнице и напомнил ей, кому она обязана своей литературной славой. Обо всём этом мы узнаём из предисловия к рассказам. Здесь же, в предисловии,  мы узнаём, что когда писатель описывает жизненные картины в апокалипсическом духе, но при этом помнит, что Господь «о них предупреждал, им подобает быти», то уже делается не так страшно, а  «кошмар безосновен, и страдания наши бессмысленны и безобразны». Короче: если понимаешь, что кошмар исходит от Бога, то он уже перестаёт быть кошмаром.   И совсем другое дело, если писатель теряет «Его нить», то тогда он неминуемо погружается в эскапизм, убегает от действительности и оказывается в сферах вымысла, виртуальности, фантазии. Олеся Николаева, по её собственному заверению, не из эскапистов. Она реалист и творит на «бытийной основе», используя жизненные истории, а в герои привлекая реальных людей. Это Господь может творить из ничего. Поэтесса же, как она признаётся,  описывает только то, что сама видит и слышит, то есть Россию народную и себя внутри неё.
 
И вот первый рассказик. Его герой – что ни на есть живое, а вовсе не надуманное,  лицо – архимандрит Серафим (Тяпочкин), служитель Белгородской епархии. Если вспомнится Антон Павлович Чехов, то  «можно сказать, чудодейственный господин!».   Матушка Олеся пишет, что «он исцелял неизлечимые болезни, утешал отчаявшихся, обращал к Господу неверующих, изгонял бесов…». А время, если вспомнить,  было советское, безбожное. Трудности возникали чуть ли ни на каждом  шагу. А тут ещё и засуха страшная нагрянула.  И быть бы концу света,  не вмешайся в события первый секретарь обкома.  Мотив вмешательства – ясен: погибнет урожай – снимут с секретарей. Движимый жутким страхом, секретарь под покровом глухой и душной ночи (не дай бог, кто увидит) нежданно-негаданно появляется в убогой архимандритской лачуге, и, неловко кланяясь, заискивающе просит чудотворца помолиться за ниспослание дождя.    Отцу Серафиму, конечно, самому до такой мудрости трудно было  дойти. Ну, не осеняло. А тут сам «наш рулевой» в лице наиглавнейшего областного начальника просит.  Как тут откажешь!  Молится архимандрит, а тем временем и тучки небесные, вечные странники, долго не дожидаясь,  являются. Веселится и ликует весь народ! Но вот ведь беда: начавшись, дождь никак не думает прекращаться. Так, видимо, Богом «попущено». Две недели, не переставая, льёт и льёт. И вновь над урожаем и секретарским троном нависает угроза. Так что секретарю ничего не остаётся, как  опять тайно отправляться к товарищу Тяпочкину, то бишь отцу Серафиму, и просить его на этот раз уже о прекращении небесных потоков.  Священник берёт под козырёк и срочно совершает особый молебен. И что вы думаете? Везде дождь продолжается, а над орденоносной Белгородчиной тут же   начинает сиять спасительное солнышко. Сказка? Не знаю. Может, и не сказка. Но уж больно недогадливым и беспомощным выглядит церковный служитель. Прямо Иванушка-дурачок какой-то. Действует только по указке земных господ.  По своей воле к Отцу Небесному не догадывается обратиться.  А, возможно, так проявляется особое религиозное сознание, о котором наша наиправославнейшая поэтесса поспешила заявить в своём вступительном слове.  А не исключено и то,   что отец Серафим, хотя и повелевал небесными стихиями, был просто слеп и глух к народным страданиям, а посетившего его  секретаря он воспринял, как Божьего посланца. Мне же  мысль поэтессы представляется в таком толковании: спасая секретарей (правителей), мы тем самым спасаем народ. А вы думаете, почему наша Церковь так близко к власти держится? Народ она таким образом  наш православный спасает – атмосферой управляет, как природной, так и общественной.    
 
Православные в большей степени, чем другие верующие, именующие себя христианами, склонны думать, что их жизнью управляют ангелы. Трудно, правда, бывает объяснить, куда эти самые персональные ангелы деваются при всякого рода  несчастных событиях, случающихся с нами. Им, вроде, ни есть, ни пить, ни половой жизнью заниматься не требуется. Ходи за своим подопечным по пятам и береги его. Почему-то не получается надёжной охраны. И тонут люди, и под машины попадают, и с самолётами на землю падают. И ведь не обвинишь ангела: что же ты, голубчик, недосмотрел, проморгал, прозевал.  Но зато, когда с человеком случается что-то радостное, сразу становится ясно: без ангела тут не обошлось. Одному лишь приходится огорчаться верующему человеку: обычно ни голосом, ни видом ангел себя не обнаруживает. Надо и то сказать, что в счастливые минуты своего бытия люди редко вспоминают о своих личных бодигардах.  А вот когда становится действительно невмоготу, то желание увидеть ангела наяву усиливается с небывалой силой.
 
Вот и у Олеси Николаевой «в минуту жизни трудную» появилось страстное желание увидеть своего ангела. А жизнь, действительно, под Рождество стала невыносимой. Зима же! Пост. Организм ослаб. Дача в Переделкино отапливается из рук вон плохо. Кроме того, приходится подрабатывать личным шофёром мужа, возить его на службы  из одного храма в другой. А  какие у нас дороги  и кто на дорогах, знают все ещё со времён Пушкина. И вот едет наша поэтесса, холодная, голодная, донельзя усталая, за отцом Владимиром Вигилянским, чтобы отвезти его на службу в храм Христа Спасителя. И тут на неё, из-за крутого поворота несётся на страшной скорости громадный автомобиль. По нормальному рассуждению: конец! А на самом деле это тот случай, когда ангел объявляется. Пока он ещё невидим, но голос уже подаёт отчётливо на чистом русском языке: «Не бойся!».     И конечно, столкновения не происходит. Крутая тачка делает резкий поворот и врезается в проволочное заграждение. Жертв удаётся избежать и с той и  с этой стороны. «Радуйся, пой, живи! Блюди, яко опасно ходиши!» - восклицает поэтесса. А главное, что наконец-то  удалось услышать явственно голос личного ангела-хранителя. А через небольшое время он явился и в зримом образе. Патриарх Иерусалимский Исидор прислал в Москву, в храм Святой Мученицы Татианы, где служит Владимир Вигилянский,  в качестве пасхального подарка свой портрет. А на портрете, приглядевшись,  можно узреть силуэт белоснежного ангела с горящей свечой в руке.         Когда имеешь дело с поэтами, всегда ищи за их словами  иносказание, подтекст. Как в притче.  Ведь неспроста же Олеся Николаева выложила на бумагу эту душещипательную историю. Чем-то она хотела пронять читателя.  И вы знаете, ничего мудреного на ум не приходит кроме застарелого церковного рецепта: терпи, веруй, жди, молись. Когда-нибудь да исполнится. Явится тебе твой ангел-спаситель на  одной из наших ухабистых дорог.  Не разобьёшься! А если и разобьёшься – что ж,  на то Божья воля. Пути Господни, известно,  неисповедимы. И грешить, если  изредка и в меру, то можно. Для отдохновения души. Но чего нельзя категорически, так это поддаваться безверию и унынию. Что ж,  с этим и нормальные здоровые люди из числа не православных спорить не станут. 
 
Далеко не всё  в поэзах Олеси Николаевой отдаёт неправдоподобием. Встречаются и вполне узнаваемые картинки. Душевно рекомендую проявить повышенное внимание к её рассказу под названием «Сократис». И позабавиться можно будет и полезной информацией обзавестись о жизни и нравах российских монахов, расплодившихся повсеместно в подобие осенним грибам-опятам.        Для тех, кому  не досуг обратиться непосредственно к творчеству матушки Олеси, передам соль рассказа.  «Сократис» - это греческий коньяк, смутной порой в громадном количестве завезённый в ларёк, расположенный поблизости от одного из мужских подмосковных монастырей. Монахи неисповедимыми Господними путями его испробовали, и этот эллинский напиток им пришёлся весьма по вкусу.  Вся закавыка в том, что самим монахам бегать в ларёк и покупать спиртное на виду всех мирян как-то не с руки. Что эта достопочтенная публика может подумать о насельниках святой обители? И вот тут-то в гости к монахам наведывается матушка Олеся, родной и близкий по духу милый человек, с которой  в ближайшем пруду нагишом покупаться можно и  которую монастырские затворники незамедлительно просят приобрести парочку-троечку бутылок божественной жидкости на предмет увеселения души. С чего бы вдруг отказывать, тем более  что и цена «Сократиса» вполне демократическая? Бутылки приобретаются,  и их содержимое тут же распивается при полноправном участии матушки и последующем исполнении популярных песен советских композиторов. Лиха беда – начало. Матушка день за днём гостит у монахов и регулярно наносит визиты в торговую точку за напитком. Там уже к ней привыкли и, завидев, сразу готовят требуемый продукт, те же заветные две-три ёмкости.   Тем временем, соскучившись по супруге, в  тот же самый монастырь готовится приехать протоиерей отец Владимир Вигилянский. И у матушки возникает в связи с этим потребность приобрести зубную пасту.  Бежит она в известный нам ларёк, а продавщица по привычке подаёт ей не пасту, а всё ту же коньячную троицу.  И вот тут только матушку осеняет, что нельзя ей заниматься ублажением монахов да и себя с ними заодно. Что люди и муж могут подумать?        Какова мораль этой, без всякого эскапизма описанной истории? О каких преимуществах религиозного сознания перед светским она свидетельствует? Ничего другого на ум не приходит,  кроме того, что воцерковлённым людям, вроде матушки и достопочтенных монахов, делать всё позволительно, но только не при свидетелях. Почитаешь такое – и в монастырь тянуть начинает. Чего ж там не жить, если можно коньяк бутылками ежедневно потреблять? В миру так разве устроишься?
 
В общем,  рассказики как рассказики. Кому-то могут прийтись по вкусу. Смущает одно: под каждую фразу, как говорится, подводится база. Всякий шаг героев подаётся поэтессой как пример высочайшей нравственности, не доступной никаким другим людям, как только православным.  Всё, всё, что бы ни делал православный человек, – это хорошо.  Пьёт – хорошо! Живёт в монастыре в своё человеческое удовольствие  - хорошо! Обманывает честной народ – и это хорошо! Главное то, что он остаётся православным человеком. А православному человеку всё позволяется. Другим – нет, а православному - можно.  Замечательная религия – Православие! Во всех отношениях. И жить можно припеваючи и спасение – в кармане.
 
Спасибо  тебе большое-пребольшое и нижайший поклон, разлюбезная матушка Олеся, за твои откровения, за доставленные сердцу радость и веселие. Жаль, что сегодня считанные единицы нашего народа читают некогда выпускавшийся тиражом в миллионы экземпляров  атеистический журнал «Знамя». А то бы толпы народа побежали в Церковь, прочитав твои заманивающие сюжеты.        
 
 
Владимир Рослов                         

Посмотреть и оставить отзывы (37)

Последние публикации на сопряженные темы

  • Учение Христа и христианское учение. В чём различия?
  • Авторитарный аспект христианства
  • Дата Великого раскола в христианстве
  • Легко ли быть голубем и нести тяжкую ношу?
  • Странное отношение у людей к святым

    Пришествий на страницу: 3439