Многие предпочли бы, чтобы он прямо назвал это преступлением, но лейтмотив критических высказываний Кюнга и так предельно ясен. И в результате разоблачений и попыток главенствующих церковных структур скрыть случаи насилия ясно: католицизм ввергся в один из самых глубоких кризисов за всю свою двухтысячелетнюю историю.

Неспособность епископов и кардиналов пресечь творимое их подчинёнными насилие окончательно подорвала во многих странах и без того шаткое доверие к церкви. Скандал спровоцировал небывалый кризис церковной иерархии, вплоть до того, что сам папа оказался под подозрением. Дело в том, что нынешний папа, бывший кардинал Йозеф Ратцингер, с 1982 по 2005 годы был префектом Римской Конгрегации Вероучения. Ранее известная как Святая инквизиция, эта конгрегация обязана пресекать нарушения священниками моральных и теологических догм церкви.

Но вместо того, чтобы пресекать насилие над детьми, Ратцингер направил все силы на сокрытие преступлений своих священников. В открытом письме к католическим епископам Кюнг обвинил папу в том, что, будучи главой инквизиции, тот всецело покрывал насильников от церкви. «Невозможно отрицать тот факт, что международная система сокрытия случаев сексуальных преступлений, совершенных клириками, была спроектирована Римской Конгрегацией Вероучения при кардинале Ратцингере», — пишет Кюнг.

И далее: «Во время правления папы Иоанна Павла II конгрегация уже позаботилась обо всех подобных случаях, присягнув строго молчать о них. Сам Ратцингер 18 мая 2001 г. послал официальный документ всем епископам, имеющим дело со случаями подобных преступлений, в котором факты насилия были засекречены под грифом “secretum pontificium”, нарушение которого грозит серьезными церковными взысканиями».

С 1977 по 1982 гг., до произведения в кардиналы, Ратцингер служил архиепископом Мюнхенским. В этот период в Баварии была подана масса жалоб на насилие со стороны священников, но, хотя Ратцингер отвечал за поведение священников, до светских властей жалобы так и не дошли. И он был не один. Множество епископов, архиепископов и кардиналов по всему католическому миру тщательно следили, чтобы обвинения священников в жестоком обращении не стали достоянием гласности. Глава ирландской католической церкви кардинал Шон Брэди признался, что в 1975 г. заставил двух подростков, 14 и 15 лет, поклясться сохранить в тайне всё, что над ними творил педофил в сутане. Большинство юридических систем признают, что детей нельзя заключать под стражу или страхом принуждать к даче показаний или клятв. Похоже, католическая церковь так не считает.

В недавнем отчёте Мёрфи (2009 г.) описана роль ирландской церкви в сокрытии случаев насилия над детьми. Вот что там говорится о мотивах церковных иерархов: «Поддержание секретности, избежание скандалов, защита репутации церкви и её богатств. Все остальные соображения, включая благополучие детей и справедливость по отношению к жертвам преступлений, подчинены этим приоритетам».

Подобные умонастроения присущи и Ратцингеру, унаследовавшему вместе с папским титулом несметные сокровища Ватикана. В каких делах оказались замешаны он и его пособники, кардиналы и епископы? Возьмем дело иерарха Бернарда Принса: он был приговорен в 2008 г. судом канадской провинции Онтарио к четырём годам тюрьмы за растление 13 мальчиков в период 1964 по 1984 гг. В 1991 г., несмотря на то, что обвинения были доведены до сведения епископа, Принс получил пост в Риме. Это случилось при Ратцингере.

На 1985 г. пришлось дело калифорнийского священника Стивена Кизла, признавшегося в изнасиловании детей. Епископ Оклендский запросил у Ратцингера разрешение на лишение его сана. Ратцингер ответил, что, хотя мотивы епископа «несомненно оправданны», ему следовало бы принять во внимание интересы самого священника и всей церкви. Два года спустя насильника всё-таки лишили сана, но в эти два года он работал волонтёром в районе Залива в Сан-Франциско, где вновь попался на изнасиловании.

Церковь не просто скрыла факты насилия. Она прежде всего отказала жертвам в защите. А в ответ на обвинения насильника часто попросту переводили на другую должность. Тем самым провоцировались новые случаи насилия, причём от рук тех же преступников, осмелевших от сознания собственной безнаказанности. В странах вроде Ирландии, где церковь и государство тесно связаны, назвать происходящее просто «скандалом» означало снять с фигурантов ответственность. Определение «преступный сговор» подошло бы гораздо лучше.

Ведь насильниками были не только рукоположенные священники. Целые религиозные сообщества вроде «христианских братьев» оказывались замешанными в жестоком обращении и сексуальном насилии, особенно в Ирландии; и при этом около 18 из таких конгрегаций занимались детским образованием и опекой («Братья милосердия» и «Сёстры милосердия»). Организованная в Ирландии Комиссия по расследованиям насилия над детьми (названная по фамилии своего председателя «комиссией Райана») установила, что 80% мальчиков, дела об изнасиловании которых она рассматривала, находились на попечении «христианских братьев» в начальных и средних школах и в печально известных «реформаториях», чьё содержание оплачивалось из государственного бюджета.

Отчёт комиссии Райана определённо стоит почитать, если, конечно, у вас крепкие нервы. Комиссия была создана в 1992 году для сбора показаний людей, пострадавших, по их словам, от насилия в образовательных учреждениях, в том числе в «реформаториях» Артэйна и Леттерфрака в Ирландии, державших своих воспитанников чуть ли не на рабском положении, интернатах и приютах под патронажем конгрегаций вроде «Сестёр милосердия», определённо не достойных своего названия, и в кошмарных «прачечных Магдалины», куда ссылали, как на каторгу, женщин, имевших наглость забеременеть вне брака.

Для небольшой страны с населением всего в 4 миллиона человек приведённые в отчёте цифры шокируют. С 1914 по 1991 около 170 тысяч ирландских детей прошли через 261 образовательное учреждение религиозных конгрегаций типа «христианских братьев». Около 35 тысяч из них жаловались на плохое обращение, а 1700 — на жестокое. Более чем в половине случаев имело место сексуальное насилие. Около 800 служителей церкви оказались непосредственно замешаны. Однако, пользуясь поддержкой консервативных политиков, конгрегациям удалось уклониться от большинства исков, и пока что они выплатили лишь малую долю требуемых компенсаций.

Как получилось, что насилие над детьми приобрело такой размах и в церковных учреждениях, и в так называемых «пастырских миссиях»? Понятно, что образовательная и социальная деятельность церкви, особенно в Ирландии, но и в других странах тоже, ежедневно сводит вместе детей и священников, но это не объясняет распространенности преступлений. Объяснить причины сложно; для этого необходимо проанализировать исторически сложившиеся отношения церковной иерархии к рядовым католикам — в первую очередь, неуклонные требования покорности и смирения — и изменения во взглядах церкви на человека и сексуальные отношения. Всё это вместе и породило ту ядовитую смесь, которую только теперь наконец-то распробовали.

Католицизм, может, и зародился как религия бедняков, но к Средним векам церковь уже владела несметными богатствами. Чтобы их сберечь, католики ввели обет безбрачия, и учение Христа тут ни при чём. Логика была такова: раз у священников не будет жён и детей, значит, и сокровища останутся в руках церкви.

По мере того, как церковные владыки отдалялись от своих последователей, менялось их материальное положение, менялись и их взгляды. Росла убеждённость в том, что человечество греховно по сути своей и нуждается в «духовном водительстве». Лучшие человеческие качества — способность творить и любить — приписывались исключительно богу. И чем могущественнее становился бог, тем больше пятнали себя грехом и развратом в глазах церкви люди.

Ловко подведя обоснование под обет безбрачия, церковники заклеймили позором человеческую сексуальность. Наслаждение, которое двое взрослых людей дарили друг другу, было объявлено нарушением божьей воли, на том основании, что страсть и плотская любовь отвлекают человека от смирения, которым он «посвящает себя Христу». В результате священники произвели воздержание в ранг добродетели, и, как следствие, поставили себя духовно выше остального человечества — просто потому, что они, по собственным уверениям, не занимались сексом. Всё это, разумеется, было ложью, но таков уж продукт мировоззрения, порицавшего сексуальность как греховное и низкое проявление души.

Идеология, основанная на подавлении и искажении человеческих помыслов, нанесла страшный удар по самым беззащитным из подопечных церкви — по детям. Объявление секса «основанием греха» только усилило атмосферу угнетения духа, царившую в церковной среде. Необходимость таиться означала, что насильники в сутанах искали себе жертв среди самых уязвимых. Дети особенно рисковали потому, что их можно было заставить молчать. Кроме того, хотя изнасилованием детей пятнала себя лишь малая доля священников, они знали, что круговая порука, направленная на сохранение репутации и ресурсов церкви, защитит их от ответственности.

Следовательно, иерархи замалчивали насилие священников вовсе не для того, чтобы прикрыть “паршивых овец”. Это была целенаправленная политика организации, веками усиливавшей свою власть за счёт унижения сокровенных человеческих чувств и обогащавшейся самыми ханжескими способами.

Теперь мы знаем, что насилие над детьми среди церковников уходит корнями в глубокое прошлое. Однако уже в новое время во многих странах произошло сближение церкви с государственным аппаратом, и полученная церковниками власть дала дополнительные возможности утверждать своё превосходство и эксплуатировать людей если не сексуально, то просто физически. Поскольку церковь являлась одним из агентов социального контроля, жестокое обращение с несчастными под её попечением стало орудием, средством расширения влияния.

Это проявилось особенно отчётливо в Ирландии, где церковь издавна играла центральную роль в сфере образования. Так было ещё до обретения независимости, в XIX в., в эпоху господства британской политики «разделяй и властвуй». Но после основания ирландского государства власть и престиж церкви только усилились. Движение националистов, изгнавшее англичан, было пропитано католицизмом. Новая правящая партия Фианна Фоль фактически выдвинула лозунг: «Католическая страна для католиков».

В этом лозунге нашла отражение общая классовая позиция лидеров партии и католических иерархов: держать рабочий класс молодого государства в повиновении как церковной кафедре, так и политической трибуне. Лозунг напоминал и о том, что в колониальной политике англичан антикатолические настроения занимали центральное место, и что конец британского владычества ознаменовал начало новой эпохи свободы для католиков, — чем церковные иерархи, разумеется, не преминули воспользоваться.

Своей новой властью, позволившей заправлять ирландским образованием и здравоохранением, церковь была обязана в том числе сравнительной отсталости страны и нежеланию светских властей оплачивать достойное социальное обеспечение. В результате добровольная по идее организация превратилась в верного стража государственности. Общие религиозные взгляды светской и церковной элит ускорили этот процесс и закрепили за церковью ключевую роль духовного жандарма и надзирателя за бедными.

И в обычных школах, и в «реформаториях» церковь с детских лет насаждала в людях покорность. Учились ведь и там, и там преимущественно дети бедняков, а в «реформатории» детей ссылали за прогулы и другие провинности.

Управляющие школами из числа «христианских братьев» своих воспитанников откровенно презирали. «Кто они, если не ублюдки и отбросы»? — так, по воспоминаниям одного из «братьев», наставлял его начальник. Детям постоянно твердили, что их родители «подонки», «бродяги» и «сволочь». Жестокое обращение с детьми было, по сути, узаконено.

О прочности связей между католической церковью и ирландскими властями можно судить по тому, что уже в 1996 году церковный контроль над начальными школами был подтверждён законопроектом, принятым ирландским Дойлом (нижней палатой парламента) и внесённым на обсуждение, забавно, лейбористским министром образования Нивом Бретнаком. И это в ту пору, когда многочисленные факты насилия священников над детьми уже начали получать огласку. Другими словами, роль церкви в образовании считалась настолько естественной, что даже левые социал-демократы не осмеливались её оспаривать.

Однако начиная с 1980-х авторитет церкви начал слабеть, позволяя всплыть накопившимся свидетельствам церковных преступлений. По иронии судьбы, ослабление это частично стало результатом возобновления активности католического правого крыла в Ирландии 1980-х. Оно одержало ключевую победу на референдуме по поводу абортов, да и два последующих народных голосования об ограниченном разрешении разводов завершились поражением либералов и левых. Победы реакционеров вызвали недовольство, поначалу приглушённое, — приглушённое за счёт оттока населения в основном по экономическим соображениям, но и из-за недоверия людей ко всяческим голосованиям.

Трудно говорить наверняка, но не исключено, что именно кампании против абортов, контрацепции и разводов — особенно если принять во внимание, что они затрагивали вопросы, связанные с сексуальностью и человеческой свободой — дали жертвам жестокого обращения ощущение, что пора действовать. В людях росло осознание прав личности, а престиж духовенства падал, и церковь слабела. Но каковы бы ни были предпосылки, церковь вскоре столкнулась с кризисом в той стране, где её позиции считались непоколебимыми.

Не то чтобы ирландцы ничего не знали о творящемся в школах, приютах и прачечных. Знали, конечно, и обсуждали. В каждой семье в ходу те же истории. Я сам учился в школе, которой заведовали «христианские братья», и не раз видел, как они с бешеной руганью набрасывались на учеников за какой-нибудь мелкий проступок.

Моя мать посещала ныне печально известную женскую школу Голденбридж под управлением «Сестёр милосердия». Когда мы были детьми, она частенько рассказывала нам жуткие истории о том, как монахини обращались с девочками, особенно с сиротами, с самыми беззащитными, бывшими полностью в их власти. Эти истории были полны жестокостей, в основном, конечно, мелочных, но нередко и с сексуальным подтекстом. О худшем мама прямо не говорила, только намекала. Я думаю, что она по-своему хотела показать нам, как нелепо звучали наши жалобы на школу в 70-е по сравнению с тем, что она пережила в 50-е.

Конечно, в большинстве случаев не только страх гнал ирландцев в церковь. Преследуемый бедностью и невзгодами рабочий люд искал поддержки и утешения, и церковь многим могла это дать. К тому же влияние церкви было всепроникающим, и мало кому приходило в голову оспаривать её любимый лозунг: «вне католической церкви спасения нет».

В том-то и беда. Большинство считали себя не в силах что-либо изменить и не верили, что кто-то может им помочь, а значит, и делиться своими проблемами не считали нужным. Сегодня ситуация меняется. Но церковь и её союзники не желают признавать поражения.

Словно в старые добрые, ещё до предания случаев насилия огласке, времена, она пытается списать все обвинения в растлении — вместе с явными свидетельствами — на «сплетни». Мало того, она настырно приравнивает тягу к растлению малолетних к гомосексуальной ориентации и утверждает, что изнасилования совершали лишь немногие священники — геи.

Нашлись в арсенале церковников и другие приёмы. Немедленно зазвучали громкие обвинения в разжигании ненависти к католикам и голоса в защиту обвиняемых как жертв этой ненависти. Тон этим обвинениям задал в общении с прессой помощник папы кардинал Жозе Сарайва Мартинш: «Это только предлог для нападок на церковь. Это тщательно спланированная операции с очень чёткими целями».

Другой излюбленный духовенством приём — искать и находить корень проблемы в либерализме и секуляризации общества, а не в преступных наклонностях своих служителей и тех, кто их покрывает. Согласно этой точке зрения, замешанные в насилии священники, может, и совершили грех, но по-настоящему виноваты либералы и атеисты — это всё они своей пропагандой свободы и открытым обсуждением интимных тем смутили души бедных священников и отвратили их от данных обетов, что привело к прискорбным случаям насилия. Само собой, о том, что известные случаи насилия задолго предваряют Второй Ватиканский собор, церковники предпочитают умалчивать, хотя, здесь им, надо сказать, повезло, поскольку лишь немногие из тех случаев стали достоянием гласности.

Чем в конце концов кончатся споры и разбирательства, ещё не ясно. Но одно можно сказать наверняка: в людях копится злость. Католиков приучали думать, что они могут доверять своим пастырям, а теперь это доверие во всех смыслах слова поругано, от чего авторитет церкви жестоко страдает. Недовольство нарастает с каждой новой волной разоблачений бездействия церковных властей и пособничества Ватикана. В ознаменование общественных настроений в Дублине прошли демонстрации протеста жертв насилия; многие из демонстрантов несли с собой детские башмачки как символ беззащитности, последствия которой довелось испытать и им, и другим. Эти демонстрации служат постоянным напоминанием того, насколько церковь погрязла в беззакониях и как непрочна её власть.

Принимаются и более существенные меры. Ирландские профсоюзы преподавателей опросили своих членов по поводу надзора церкви над школами. Один из таких опросов, проведённых Национальной организацией преподавателей, показал, что более 80% учителей младших классов полагают, что католическая церковь должна частично или полностью отказаться от надзора над школами. Одновременно департамент образования составил предварительный список из десяти-двенадцати городских районов, в которых, по его мнению, следует лишить церковь контроля над частью школ.

В следующем месяце список будет отправлен католическим епископам. Движение за освобождение школ от церковного надзора станет тяжёлым ударом по ирландскому духовенству, который поприветствует каждый социалист.

Да и самому папе вряд ли удастся легко отделаться. Чтобы опровергнуть обвинения священников в насилии на Мальте, он отправился на остров с личным визитом. По крайней мере с его точки зрения, визит был успешным, но ведь это Мальта — одна из самых ревностных католических земель в мире. Маловероятно, что в Великобритании, куда он собирается в сентябре, его ждёт столь же тёплый приём. Напротив, там раздаются призывы к его аресту.

Что бы ни случилось, его наверняка будут встречать совсем не так, как предыдущего папу, посетившего Великобританию в 1982 г., задолго до начала нынешнего кризиса. Для бывшего кардинала Ратцингера это уже совсем, совсем другая эпоха.