Журнал "Край Смоленский" № 6, 2009

 

Рассуждая сегодня о нравственности священнослужителей, мы должны понять, что зачастую они никак не могут служить нам каким-то примером идеального поведения. Священники – обычные люди, "слепок", "скол" того общества, в котором они живут. На их примере очень хорошо видно, что нравственность никак не зависит от религии.

Доказательством этого служат многочисленные сообщения о далеко не нравственном поведении служителей церкви еще в XIX столетии, когда церковь была "руководящей и направляющей" силой, а поэтому объективно её роль в формировании нравственности общества была определяющей.

Одним из самых серьёзных нравственных изъянов духовенства Смоленской епархии в XIX веке было, говоря сегодняшним языком, злоупотребление спиртными напитками или, попросту говоря, пьянство. Причём, пьянство не тихое, бытовое, а демонстративное, разгульное, несоизмеримое ни с верой, ни с саном. Особенно сильно этот порок, имевший большой резонанс в среде прихожан, поскольку крайне отрицательно сказывался на выполнении обязанностей, проявлялся в монашеской среде.

Так, если проанализировать формулярные списки монашествующей братии Смоленской епархии XIX веха, то можно увидеть, что, например, из 19 человек штатных насельников Рославльского Спасо-Преображенского монастыря в 1876 году трое злоупотребляли спиртными напитками. Об этом свидетельствуют записи настоятеля обители игумена Назария. Характеризуя, например, иеродиакона Лаврентия, он пишет, что тот "за нетрезвую жизнь три месяца состоял под запрещением священнослужения". И далее добавляет – ^и... направления доброго, тих и послушен, но по временам подвергается пьянству". Диакон Никанор "за нетрезвую жизнь оштрафован двухмесячным подначалием в Болдинском монастыре". Послушник Пафнутий "... иногда подвергался пьянству..." и т. д. (См.: Государственный архив Смоленской области (далее ГАСО). ф. 47, оп. 1, д. 145, л. л. 12-13).

В Поречской Ордынской пустыни в 1877 году из 30 монахов 7 человек были подвергнуты взысканию "за нетрезвую жизнь", о семи насельниках сказано в их характеристиках, что пьют много. Наиболее показательна характеристика, данная настоятелем пустыни игуменом Паисием, на иеродиакона Пафнутия. В ней говорится, что Пафнутий в 1876 и 1877 годах был неоднократно подвергнут исправлению за нетрезвую жизнь с запрещением священнослужения, что ведет себя худо” особенно когда вино пьет неумеренно. Тогда характер его меняется, делается непослушным, дерзким и готовым к неблаговидным поступкам...". Примерно так же охарактеризован и иеромонах Дорофей. (См.: ГАСО.. ф. 47, оп. 1, д. 145, л. 15).

В 1875 году в Бельской Красногородищенской пустыни по штату числилось всего 5 человек. Но зато с какими характеристиками. Так, иеромонах Макарий в 1872 году был запрещён в священнослужении за разные противозаконные поступки и за нетрезвую жизнь. И подобные записи сделаны ещё в отношении трёх насельников. Таким образом, из пяти проживающих четверо – "склонны к нетрезвости..."

В Вяземском Свято-Поречском монастыре в 1876 году из 15 человек как пьяницы и дебоширы охарактеризованы пятеро, в Смоленском Спасо-Авраамиевом монастыре из 13 штатных монахов пятеро – пьяницы. И такое состояние почти в каждом монастыре, за исключением женских. (См.: ГАСО., ф. 47, оп. 1, д. 166, лл. 3-9).

О безнравственном поведении духовенства свидетельствовали и светские власти. Например, 11 ноября 1893 года земский начальник первого участка Духовщинского уезда М. Кулаков сообщает епископу, что уже неделю но его участку разъезжает пьяный иеромонах Красногородищенской пустыни Бельского уезда о. Флавии с иконой в сопровождении одного монаха и двух молодых послушников. Этот начальник имел возможность лично убедиться в полной неспособности монахов исполнять церковные требы. Сам о. Флавии в грязном подряснике с растрёпанными волосами был настолько пьян, что едва стоял на ногах. Второй монах, сопровождавший Флавина, валялся на улице и, пытаясь подняться, произносил самые непристойные слова. И всё это на глазах у местного населения. А возвратясь в свою обитель, путём обмана, подлога и подделки подписей некоторых местных сельских старост о. Флавии всё же сумел сфабриковать ряд положительных отзывов о своей деятельности в уезде. А это уже, по словам М. Кулакова, переходит из морально-нравственной оценки в сферу деятельности следственных органов.

Вот вам и двойной стандарт, двойная мораль: с амвона – одно, а в жизни – другое. И совесть не мучила за это раздвоение, и не спешили святые отцы хотя бы покаяться за свои прегрешения.

Анализ ведомостей о бытии у исповеди свидетельствует о нерегулярности отправления данного обряда некоторыми монахами. Причём не из молодых, с не устоявшимся, мол, ещё мировоззрением, а зрелыми, многоопытными, казалось бы убеждёнными в необходимости того, о чём учат прихожан. Так, в Поречской Ордынской пустыни в 1875 году братский духовник иеромонах Кессарий, 55-ти лет отроду, ни разу не был у исповеди, благочинный иеромонах Нил, 43-х лет, из четырёх необходимых исповедей лишь один раз соизволил покаяться. Уставщик, иеромонах Иннокентий, из четырёх – исповедовался лишь три раза и т.д. И заметьте, это всё не рядовые монахи или послушники. В то же время в клировой ведомости за этот год у каждого из них записано – "...поведения очень хорошего, исправен, надёжен".

При такой двойной морали вовсе не случайно, что в монастырях Смоленской епархии XIX века можно встретить просто невероятные проступки, совершаемые монашествующими различных званий.

Не оставит равнодушным, например, рапорт благочинного Гжатского уезда Иоанна Богоявленского от 20 августа 1885 года на имя Смоленского архиерея по результатам проверки жалобы местного населения о деятельности монахов Колоченого монастыря. В рапорте отмечается, что при проверке нашёл подтверждение и факт, когда казначей, иеромонах Пимен во всём облачении мочился в алтаре около престола во время богослужения и неоднократно, и факты "близкого отношения монашествующих с женщинами" и т.п. И всё это происходило открыто и спокойно на глазах прихожан. (См.: ГАСО, ф.47, оп. 1, д. 198, л. 97).

Настоятельница Смоленского Вознесенского женского монастыря жалуется на то, что казначей архиерейского дома забрался ночью в монастырь к одной из монахинь. Когда настоятельница, преодолев сопротивление, смогла войти в келью, то увидела казначея в полураздетом виде и стол, уставленный вином и закусками, которые, по правилам, монашествующим кушать воспрещается. (См.: ГАСО, ф. 47, оп.1, д. 381, л. 8).

Распутную жизнь вёл и иеромонах Ефросин, на что поступила жалоба от крестьянки Елфимовой. Она жаловалась на то, что Ефросин состоял с ней в "самых близких отношениях, чего достиг путём льстивых обещаний, пользуясь её ещё детским возрастом". (См.: ГАСО. ф.47. оп.1. д. 400, л.14).

В декабре 1894 года все прихожане села Заборье направили епископу Гурию прошение, где сообщали, что их священник Михаил Попов "сильно пил водку". Вначале они всё терпели, но тот настолько предался пьянству, что уже никогда не был трезвым. Многие праздники церковь оставалась без службы, а если и совершались литургии, то пьяным священником. В январе 1894 г. Попов валялся пьяным в церкви во всём облачении. "А после употребления святых даров последовала с ним в алтаре рвота одной водкой". Крестьянин Рябухин умер без покаяния около дома священника – возница прождал священника Попова более пяти часов, а тот в это время был в кабаке, привезли без чувств пьяного. Если, случалось, кончались деньги, чтобы расплатиться в кабаке, он закладывал дароносный крест за бутылку водки. Напьётся пьяный и сквернословит. В деревне Митино заснул пьяный в ризах и обмочился, бороду обмазал рвотой. Но и это не всё. Оказывается были и такие отвратительные факты, о которых, как пишут крестьяне, "нельзя даже выразить".

Аналогична по своей сути и жалоба прихожан с. Троица Дорогобужского уезда Сафоновской волости. Они тоже просят епископа Петра убрать от них о. Николая и псаломщика Гедеона Куркина, которые замучили их поборами. Требуют хлеб, картофель, молоко, яйца, сметану, сало и мясо. "Мы должны отдать последнее, а самим с малыми детишками нечем бывает горшка заправить... И за свадьбы, и за похороны священник шкуру сдирает ... Дошёл до того, что хочет отнять у крестьян землю, что рядом с церковной". Крестьяне несколько раз направляли такие просьбы ещё предшественнику епископа Петра, но они оставались без внимания. А вот преосвященный Пётр не нашёл ничего лучшего, как ответить им, что можно и так молиться, и мер к священнику не принял. Тогда крестьяне решили во время литургии, когда будут петь здравицу епископу, в этом месте говорить:"... будь ты, о. Пётр, от нас трижды Анафема, проклят..." И всё это о высшем епархиальном архиерее и лишь малая часть, насколько позволила журнальная статья.

Но ни выше приведённые, ни другие подобные и многочисленные факты, к сожалению, не находят отражения в историческом анализе состояния духовности и нравственности священнослужителей.