Авторство: Шацкий Е.

Репрессии против духовенства в 1918 году по документам


22.10.2009 Церковные разборки/История

Предисловие

Исследование, посвящённое истории начала антицерковных репрессий в советской России. Выводы исследования:

1. Ни один из документов 1917-1918 года не предписывал наказаний за  религиозные взгляды или профессию священника. Церковные историки  полагают, что указание о расстрелах священников появилось 1 мая 1919 года, но приводимый им документ отсутствует в архивах и имеет все признаки фальсификации.
2. Отсутствуют донесения исполнителей об арестах по признаку религиозной принадлежности и протоколы допросов, содержащие требования отречения от тех или иных религиозных взглядов.
3. Первоначально гонениями РПЦ называла отделение церкви от государства и нарушение, вследствие этого, имущественных интересов церкви. В январе Собор РПЦ призвал всех православных сопротивляться исполнению декрета.
4. Вероятно, с этим следует связать частое участие духовенства в антибольшевистских выступлениях с начала 1918 года.
5. В апреле-августе следуют  репрессивные действия против отдельных представителей духовенства по обвинению в антиправительственной деятельности. Инициатива репрессий на этом этапе идёт от местных органов власти.
6. С сентября 1918 года, вместе с началом Красного террора, начались расстрелы представителей духовенства местными ЧК по обвинению в антибольшевистской агитации, участии в антибольшевистских восстаниях и поддержке белых.
7. В ноябре 1918 года появились первые приказы руководства ВЧК, направленные непосредственно против духовенства: Приказ председателя ЧК Чехословацкого фронта М. Лациса об «особом внимании к духовенству»  и расстреле, несмотря на сан, каждого, кто «словом или делом» выступит против власти, и Постановление Президиума ВЧК о нераспространении амнистии на священников, арестованных за антибольшевистскую агитацию.
8. Причины конфликта Церкви и правительства в 1918 году имели политико-экономический характер.
9. В дальнейшем, часть жертв конфликта была признана РПЦ мучениками за веру по формальному признаку принадлежности к духовенству.

Репрессии против духовенства в 1918 году по документам
В 1992 году Архиерейский Собор РПЦ официально объявил следующее:
«Попущением Божиим в наш век было воздвигнуто на Руси гонение на Церковь Христову. И вновь, как в древние века, свидетельствуя о победе Христовой, пролилась кровь мучеников. Святой Патриарх Всероссийский Тихон, взирая на испытания, постигшие его паству, мужественно призвал ее разделить с ним чашу страданий: "Если нужно будет и пострадать за дело Христово, зовем вас, возлюбленные чада Церкви, зовем вас на эти страдания вместе с собою. Если нужна искупительная жертва, нужна смерть невинных овец стада Христова, - благословляю верных рабов Господа Иисуса Христа на муки и смерть за Него".
Первым священномучеником в архиерейском сане в новую эпоху гонений стал митрополит Киевский и Галицкий Владимир (Богоявленский). Он с духовным величием и евангельской простотой утвердил в своем архипастырском служении замечательное единство праведной жизни и мученической кончины, свидетельствуя о вере Христовой "даже до смерти" (Откр. 12, 11). Свое земное служение Богу и Церкви он завершил 25 января 1918 года в граде Киеве - колыбели христианства на Руси, взойдя здесь на свою Голгофу.» [1]
Сразу скажем, что первый священномученник был убит из-за денег.
Рапорт секретаря  Киевской духовной  консистории в  канцелярию Св. Синода гласит:   «25-го  Января  вечером  зверски убит Киевский  Митрополит ВЛАДИМИР.  Преступники  в солдатских шинелях  несколько  раз являлись  к покойному якобы  с  целями обыска.  В  последний раз они  явились в  числе пяти человек  в  восьмом  часу  вечера.  Взяв  из  несгораемой кассы  принадлежавшие  Владыке Митрополиту денежные документы,  процентные  бумаги и  наличные  деньги, преступники  вывели Владыку  в  девятом  часу  вечера  за  стены  Лавры  и там злодейски  его расстреляли» [2]. Произошло это, то ли до установления в Киеве власти большевиков [3], то ли без их участия [4]. Митрополит пал от рук обычных бандитов.  

 

      Но интереснее другое. Собор откровенно указал, почему для РПЦ так важен вопрос о мучениках. По христианскому учению, мученики, пострадавшие за дело Христа, свидетельствуют «о победе Христовой». Над абсурдностью подобной логики иронизировал ещё французский философ-просветитель Поль Гольбах: «МУЧЕНИКИ. Так называют упрямых святых, которые дают ввергать себя в темницы, бичевать, четвертовать и сжигать, чтобы доказать всему миру, что их духовенство не заблуждается. Каждая религия имеет своих мучеников; но истинные мученики - это те, которые приняли смерть за истинную религию; истинная же религия - это та, чье духовенство безусловно право». В 19 веке Гольбаху вторил его соотечественник публицист Лео Таксиль: «И  все   сонмы   мучеников   за   идею христианства, погибших  при  Домициане,  Траяне  и  прочих  императорах,  не доказывают в этом смысле ровно ничего,  во  всяком  случае  не  больше,  чем смерть  тысяч  мучеников  под  колесами  колесницы  Джаггернаута  доказывает реальность существования Будды и его воплощений» [5]. Имелся в виду следующий пример религиозного изуверства. Джаггернаут (Джаганнатха) - безрукий и безногий идол индуистского бога Кришны, находящийся в храме города Пури. Раз в год во время многолюдных празднеств Джаггернаута (буквально: владыка мира) вывозят  из  храма на огромной колеснице. Богомольцы-фанатики иногда бросаются в экстазе под колесницу и гибнут, "раздавленные Джаггернаутом". Естественно, что меньше всего это свидетельствует о «победе Кришны». 

 

 

    Немало примеров мученичества во имя самых разных религий было и в русской истории. В 1553 году новгородский летописец рассказал об участи татар, взятых в плен под Казанью: «... месяца января в 1-вторник. давали дияки, по монастырям татар, которые сидели в тюрьме и захотели крестится; которые не захотели крестится, ино их метали в воду...» [6]. В 1654 году архидиакон Павел Алеппский записал рассказы о взятии православными войсками Смоленска, во время русско-польской войны: «Многие из ратников рассказывали нам об этом городе [Смоленске]  и его покорении… По взятии города царь [Алексей Михайлович] нашел в нем много евреев, которые скрывали себя, переодевшись христианами, но московиты узнали их по неумению делать крестное знамение. По приказанию царя их всех собрали и потребовали, чтобы они крестились, если хотят спасти себе жизнь; кто уверовал и крестился, тот сохранил свою жизнь, а тех, кто не пожелал, приказано было посадить в деревянные дома, и всех их сожгли». [7] Как видим, чтобы быть логически последовательными православным пришлось бы признать «победу» ислама и иудаизма. Другое дело, что им не хотелось бы признавать подобное, но здесь дело уже не в логике.

 
    Итак, для православных признание мученичества за веру принципиально важно, ибо свидетельствует об истинности их религии. Для атеистов не имеет значения, за какую религию погиб верующий в неё, – человека жаль, но его смерть ничего не доказывает.  В погоне за количеством мучеников, РПЦ, бывает, что и искажает реальную историю нашей страны, а это  вызывает возражения у любого  желающего знать правду, а не идеологические или религиозные мифы. Пример из 18 века. РПЦ причислила к лику священномучеников миссионера Ювеналия.  В разделе «Житие» Православного календаря [8] о кончине Ювеналия сообщается  следующее: «В 1796 году география поездок миссионеров стала расширяться, захватывая не только острова, но и Аляскинский материк, куда и направился иеромонах Ювеналий и где был зверски убит племенем юпиков, вероятно, потому что они боялись незнакомцев. Это произошло около озера Илиамна. Когда шаман, или колдун этого племени, после убийства священномученика Ювеналия надел на себя его крест, он уже не мог совершить языческого обряда. Тогда он сказал своему племени, что в будущем следует с уважением относиться и прислушиваться к тем, кто носит такой знак, т.е. крест. Впоследствии это племя стало глубоко верующими православными христианами. В 1980 году о. Ювеналий был прославлен в лике священномучеников. [Архивариус Православной Церкви в Америке] Либеровский А. П. "Православная Церковь в Америке: святые и соборы» Понятно, что даже если бы приведённый рассказ был правдой, он свидетельствовал бы не о мученичестве за Христа, а только о ксенофобии жителей Аляски. Но, к несчастью для РПЦ, о смерти святого Ювеналия сохранилось не только церковное предание, но и исторический документ. Современник, представитель Российско-американской компании Николай Петрович Резанов (прообраз героя оперы "Юнона и Авось") послал следующее донесение директорам Российско-американской компании: «На полуострове Аляске завелся было на острове Илямне, что названо озером Шелихова, торг с горными народами великие пользы открывавший, монах Ювеналий тотчас улетел туда для проповеди, крестил их насильно, венчал, отнимал девок у одних и отдавал другим. Американцы все буйство его и даже побои долго сносили, но наконец опомнились, что этого урода и избавиться можно и, посоветовавшись между собой, кончили тем, что убили преподобного» [9]. Как видим, православные историки не сочли нужным уведомить своих читателей, что так называемый «мученик» был убит за попытку крестить язычников побоями. Очевидно, чтобы различать людей,  действительно, пострадавших за свои убеждения от таких моральных уродов (согласимся с характеристикой документа), как преподобный Ювеналий, следует проверять христианские предания - документами. Именно этим, мы и предлагаем читателям заняться вместе с нами в отношении православных мучеников 20 века. Вследствие обширности темы, в данной статье мы ограничимся началом того, что РПЦ называет гонениями – 1918 годом.
Прежде всего, подумаем, какие же документы остаются от гонения за веру. Классический образец российских гонений – преследования старообрядцев в 17 веке. Прежде всего, старообрядчество было признано преступлением, подлежащим светскому суду. Решения церковных Соборов 1666-1667 гг.: «Аще ли же кто не послушает повелеваемых от нас и не покорится святой восточной церкви и сему освященному собору, или начнет прекословить и противиться нам, и мы такового противника данной нам властью… проклятию и анафеме предаем, как еретика», «мы таковых накажем духовно: аще же и духовное наказание наше начнут презирать, и мы таковым приложим и телесные озлобления». «Аще еретики и раскольники, подобает ли наказатися градским законом, или токмо церковным наказанием? Ответ: Ей подобает их наказати и градским казнением» [10]. В 1675 году появился специальный царский указ о сожжении упорствующих старообрядцев: «Раскольников, которые восточной апостольской церкви не повинуютца, говорить многажды, чтобы они от того расколства престали и покаяние принесли и на истину обратились. И буде которые росколники не покорятца и в познание не придут, и тех раскольников сжечь» [11]. Донесения следователей о старообрядцах выглядели следующим образом: «преосвященный Иона епископ им говорил, чтоб они на истину обратились, святой восточной соборной церкви повинились. И те де церковные раскольники, Симанко с товарыщи, 5 человек, не покорились и в сознание не пришли. И тех де церковных раскольников они по указу великого государя сожгли» [12]. Типичный протокол допроса старообрядки: «И она Маврутка пытана, а на пытке в три стряски двадцать пять ударов дано, а о пытке она говорила те ж свои прежние речи тремя де первыми персты во образ святые Троицы креститися и в церковь божию и к отцам духовным ходить исповедываться не будет» [13]. Итак, от гонений остаются указы, объявляющие преступлением те или иные религиозные взгляды, донесения исполнителей и протоколы допросов, содержащие требования отречения от преступных религиозных взглядов. Для проверки, приведу пример из 19 века.     Настоятель Соловецкого монастыря доносил о заключенном «жидовствующем» еретике П. Воронине в 1853 году: «Увещеваний не принимает, объявил себя, что он еврейской веры был и будет… По безнадежности к раскаянию должен быть заключен навсегда» [14]. Не вызывает сомнений, что Воронин сидел в монастырской тюрьме за упорство в своей вере и был истинным мучеником «жидовствующей ереси», что, впрочем, не свидетельствует о её истинности.
    Теперь поищем в 1917-18 годах соответствующие законы о православном духовенстве. Прежде всего, обратимся к трудам историков православной ориентации. Подобный закон ими опубликован. В 1999 году в журнале «Чудеса и приключения» появилась статья журналиста Г. А. Назарова «Какое-то безумие тлело в нём…», посвященная В. И. Ленину. В числе прочего, журналист сообщил о своей недавней находке:
«он подписал чудовищный, до сих пор скрываемый от народа документ, который мне удалось обнаружить в архиве:
«1 мая 1919 г
Строго секретно
Председателю В.Ч.К. № 13666/2 тов. Дзержинскому Ф. Э.
УКАЗАНИЕ
В соответствии с решением В.Ц.И.К. и Сов. нар. комиссаров необходимо как можно быстрее покончить с попами и религией.
Попов надлежит арестовывать как контрреволюционеров и саботажников, расстреливать беспощадно и повсеместно. И как можно больше.
Церкви подлежат закрытию. Помещения храмов опечатывать и превращать в склады.
 
Председатель В.Ц.И.К. Калинин
Председатель Сов. нар. Комиссаров
Ульянов (Ленин)” [15].
 
    Тот же журналист опубликовал в журнале «Русский вестник» и другой документ, как казалось, подтвердивший подлинность первого:
«Выписка из протокола № 88 заседания Политбюро ЦК от 11.11.1939г.   
"- По отношению к религии, служителям русской православной церкви и православноверующим ЦК постановляет:
2.Указание тов. Ульянова (Ленина) от 1 мая 1919г. за №13666-2 "О борьбе с попами и религией", адресованное председателю ВЧК т. Дзержинскому, и все соответствующие инструкции ВЧК-ОГПУ-НКВД, касающиеся служителей РПЦ и православноверующих, - отменить...   
Секретарь ЦК И. Сталин» [16]. 
    Находки вызвали большой интерес у историков, специализирующихся на взаимоотношениях Церкви и государства в СССР. В том же году её перепечатал кандидат исторических наук  В. А. Алексеев в брошюре «Тернистый путь к живому диалогу: Из истории церковно-государственных отношений в 30–50-е гг. ХХ столетия». Затем на них ссылались д. ист. н. Н. И. Нарочницкая в книге «Россия и русские в мировой истории» (М., 2001), д. ист. н. А.И. Вдовин (книга «Русские в ХХ веке». М., 2004), С. И. Васильцов (статья «ХХ съезд и русский вопрос в России»), Ю. А. Катунин (статья «Изменение политики партии и государства в отношении Православной Церкви в 1939 г.» и докторская диссертация с соответствующей главой на эту тему). Часть перечисленных авторов авторитетна в церковных кругах. В. А. Алексеев - президент Международного Фонда единства православных народов, награждён церковным орденом Сергия Радонежского. Н. И. Нарочницкая награждена церковным орденом княгини Ольги. Очевидно, что находка пришлась Церкви ко двору.
 
    Между тем, это очень странно по простой причине – при стандартной проверке документы оказались подделкой (И. КУРЛЯНДСКИЙ, старший научный сотрудник ИРИ РАН, кандидат исторических наук Протоколы церковных мудрецов: К истории мнимого поворота  Сталина к религии и Православной Церкви в 1930-е годы  [17]).
 
Основные доказательства подделки.

1. Старший научный сотрудник института Российской истории РАН И. Курляндский обратился в архивы. В Российском государственном архиве социально-политической истории хранится полный фонд документов Ленина. Многие десятилетия он целенаправленно формировался советским государством, в него включались тотально все ленинские документы. По свидетельству директора РГАСПИ К.М. Андерсона, все документы ленинского фонда рассекречены и доступны для исследователей, так как государственных тайн в них не содержится. «Указание Ленина от 1 мая 1919 г.» в РГАСПИ отсутствует (как и все остальные «Указания»). Все документы Ленина в РГАСПИ каталогизированы строго по датам. Среди бумаг Ленина, относящихся к 1 мая 1919 г., нет антирелигиозных – это несколько подписанных им постановлений Малого СНК, и все они касаются мелких хозяйственных вопросов. Отсутствует «Указание Ленина от 1 мая 1919 г.» и в Государственном архиве РФ, где хранятся фонды СНК и ВЦИК. Отрицательный отзыв о наличии этого «документа» дали в своих официальных письмах Центральный архив ФСБ России и Архив президента РФ. Итак, «Указание Ленина от 1 мая 1919 г.» отсутствует во всех профильных по этой тематике государственных и ведомственных архивах России. Равным образом не существовало никакого секретного «решения ВЦИК и СНК» 1917–1919 гг. о необходимости «как можно быстрее покончить с попами и религией», во исполнение которого «Указание Ленина от 1 мая 1919 г.» будто бы было выпущено. Не существует никаких «инструкций ВЧК–ОГПУ–НКВД» со ссылками на это «указание», нет никаких документов о его исполнении.
Все протоколы Политбюро ЦК РКП (б) – ВКП (б) за 1919–1952 гг. (и подлинные, и копии) хранятся в РГАСПИ (ф.17, оп.3, 163) и теперь доступны для исследователей. Рассекречены и материалы Особых папок к заседаниям Политбюро за все эти годы (ф.17, оп.162), куда откладывались постановления Политбюро по разным секретным вопросам. За 11 ноября 1939 г. решения Политбюро действительно были. Однако церковных вопросов они не касались (РГАСПИ.Ф. 17. Оп.3.Д.1016.) В этот день под грифом «Особой папки» рассматривался вопрос «об увеличении численности и материальном обеспечении конвойных войск НКВД», «о пересмотре караульной службы» и вопрос Комиссии обороны (РГАСПИ Ф.17.Оп.162.Д.26.Л.107, 108.).
2. № 13 666 - состоит из двух «дьявольских» цифр, воистину сверхъестественное совпадение для антицерковного документа. «Сатанинский» номер свидетельствует об озабоченности автора документа мистицизмом, проще говоря, его составил человек верующий. Если принять № 13666 на "указании" от 1 мая 1919 года всерьез, следовательно, за четыре первых месяца 1919 года появилось 13 с половиной тысяч "указаний". С учетом времени на сон, еду и отдых - Ленин должен был неутомимо подписывать по одному "указанию" каждые пять-десять минут.

3. Выдумав фиктивный номер, фальсификатору пришлось выдумать и фиктивное название документа - "Указание". В практике партийно-государственного делопроизводства вообще никогда не существовало документов с названием «Указание». В частности, ВЦИК и Совнарком не издали ни одного документа с таким названием за все время своей деятельности. Существовали только постановления и декреты за подписями глав этих органов. Ленин не подписал за всю свою партийно-государственную деятельность ни одного документа, который носил бы название «Указание» в чем легко убедиться по его Полному собранию сочинений, «Биографической хронике», сборникам «Декреты советской власти».
 
4. В партийно-государственных документах Ленин никогда не назывался «товарищем Ульяновым (Лениным)». Принятые формы упоминания только «товарищ Ленин», «В.И. Ленин».
 
    Как видим, не требовалось ничего необыкновенного для проверки подлинности документов, – только элементарная делопроизводственная экспертиза. Почему же ряд профессиональных историков не совершили этих простых действий? Наш ответ дан в начале статьи. Историки оказались не просто историками, но и православными верующими. Решением Собора их Церкви, было признано, что в России были гонения за веру. От православных историков потребовалось отыскать соответствующие документы. Мудрая народная пословица гласит: «На безрыбье и рак рыба». Из поспешности, с которой православные историки поспешили объявить «рака» - «рыбой», т. е. грубую подделку – подлинным «указанием», следует, что подлинного документа аналогичного содержания им обнаружить не удалось. Несмотря на наличие возможностей и желания для подобного поиска. Следовательно, правительственного указа считать священнослужителей преступниками не существовало.
 
    За подлинной информацией об отношениях церкви и государства обратимся к протоколам заседаний Совнаркома 1917- 1918 годов и документам ВЧК того же периода. Протоколы заседаний Совнаркома до марта 1918 года, ранее засекреченные, были опубликованы Российским государственным архивом социально-политической истории в 2006 году. Впервые Церковь упомянута утром 21 ноября 1917 года: «Доклад Боголепова [наркомат Финансов] о запрещении (…) выдачи средств церковным учреждениям» [18]. Реакция представителей Церкви понятна. Ещё в июне 1917 года прошёл Всероссийский  съезд православного духовенства и мирян, на котором был «предрешён вопрос о том, что отделение церкви от государства не произойдёт, и что обеспечение духовенство будет получать от государства» [19]. Кем-то из священников проект прекращения финансирования был воспринят, как гонения на Православие. Кто-то  задумался о возможности сотрудничества с новой властью. На заседании Совнаркома 27 ноября было рассмотрено «письмо священника Галкина с предложением своих услуг Совету Народных Комиссаров в области отделения церкви от государства и ряде других областей». Совнарком поручил «вызвать Галкина для переговоров» и рассмотреть возможность «привлечения священника Галкина к активной деятельности и на какой пост» [20]. Сразу скажем, что о. Михаил (Галкин) (ум. в 1930 г.) стал одним из авторов Декрета об отделении Церкви от государства, но в дальнейшем ушёл из РПЦ (вероятно, из-за недовольства коллег) и работал экспертом в Наркомате Юстиции в отделе по проведению отделения церкви от государства. В мировоззрении постепенно пришёл к атеизму.
 
    Следующее упоминание Церкви опять-таки касалось имущественных вопросов - с 30 ноября по 6 декабря в повестку дня пять раз включался доклад Коллонтай о передаче монастырей в ведение Государственного призрения (для размещения инвалидов и престарелых), но каждый раз откладывался, так как находились более насущные вопросы [21].
 
    11 декабря был утвержден декрет о переходе церковно-приходских школ в ведение Государственной комиссии по просвещению. На том же заседании, наркому Просвещения Луначарскому, о. Михаилу (Галкину) и члену Коллегии наркомата Юстиции Стучке поручили выработать план действий по отделению Церкви от Государства [22]. 19 января 1918 года был рассмотрен доклад представителя наркомата государственного призрения о бестактностях, допущенных при занятии одного из монастырей (для Союза увечных воинов), и ожидающейся «клерикальной демонстрации» протеста. Было постановлено разрешить демонстрацию и опубликовать в газетах воззвание к населению о целях занятия монастыря. 20 января был утверждён Декрет об отделении Церкви от государства [23]. 24 января, было принято решение о закрытии домовых церквей при комиссариатах [24]. С 25 февраля по 4 марта рассматривался вопрос о передаче кредитов ликвидированных по Декрету об отделении Церкви от государства учреждений Наркомату Юстиции [25]. Это всё, – с какой либо иной точки зрения Церковь государство не интересовала. Ни одно из принятых постановлений не предусматривало наказаний за веру. Осуждалась бестактность по отношению к православным верующим. Была разрешена демонстрация верующих. Активным участником процесса отделения Церкви от государства стал православный священник.
 
    Больше всего интересы Церкви задел Декрет об отделении Церкви от государства и школы от Церкви от 20 января 1918 года. Французский советолог Николя Верт (один из авторов «Чёрной книги коммунизма») так оценил его содержание.
 
    «23 января 1918 г. советская власть обнародовала закон об отделении церкви от государства и школы от церкви, согласно которому церковь уже не была «юридическим лицом», не имела права на собственность, права получать субсидии и вести обучение в государственных и частных школах. Она могла бесплатно пользоваться культовыми сооружениями и предметами, а также свободно отправлять религиозные обряды, если они не нарушали общественного порядка. Каждый гражданин был свободен в выборе религии, которую он мог исповедовать или не исповедовать. Иерархи церкви сочли этот закон (имеющий определенные аналогии с французским законом 1905 г.) неприемлемым. Патриарх Тихон предал коммунистов анафеме. Священнослужители были объявлены «классовыми врагами» и стали жертвами репрессий, поскольку во время гражданской войны они часто оказывали поддержку контрреволюционерам» [26].
    Уточню, что патриарх Тихон предал коммунистов анафеме в день накануне принятия Декрета, 19 января. Но поскольку о подготовке Декрета патриарху было известно, следует согласиться, что патриарх был возмущён именно готовящимся ущербом имущественным интересам Церкви. Справедливо, что образцом для большевистского Декрета послужил французский закон об отделении Церкви от государства 1905 года. Как видим, Декрет не предусматривал наказаний за веру. Наиболее болезненной для Церкви стала потеря собственности, что, конечно, вызвало недовольство духовенства. 25 января Поместный Собор РПЦ постановил, что «изданный Советом Народных Комиссаров декрет об отделении Церкви от государства представляет собою, под видом закона о свободе совести, злостное покушение на весь строй жизни православной Церкви и акт открытого против нее гонения. Всякое участие как в издании сего враждебного Церкви узаконения, так и в попытках провести его в жизнь несовместимо с принадлежностью к Православной Церкви и навлекает на виновных кары вплоть до отлучения от Церкви» [27]. 27 января последовало «Воззвание Священного Собора к православному народу [по поводу декрета Совета Народных Комиссаров о свободе совести]»: «Даже татары больше уважали нашу святую веру, чем наши теперешние законодатели. Доселе Русь называлась святою, а теперь хотят сделать ее поганою. И слыхано ли, чтобы делами церковными управляли люди безбожные, не русские и не православные?.. составляйте союзы для защиты заветных святынь... Лучше кровь свою пролить и удостоиться венца мученического, чем допустить веру православную врагам на поругание» [28]. Церковь призвала к сопротивлению новому правительству, не считаясь с тем, что это приведёт к крови.
    Теперь обратимся к документам ВЧК. В 2007 году Центральный Архив ФСБ России выпустил сборник документов «Архив ВЧК». Впервые церковь была упомянута на заседании ВЧК от 23 апреля 1918 г. «9. О делегировании на заседание Малого Совета Московской области 24 апреля представителя от ВЧК для участия в обсуждении вопроса об опии и готовящемся контрреволюционном выступлении духовенства. Делегировать тов. Полукарова.» [29]. На заседании 28 апреля того же года Полукаров отчитался: «монархическое духовенство контрреволюционны: за последнее время поступают сведения с мест, что при участии разложившихся военных отрядов, а также отрядов охраны жел[езных] дорог происходит организация пьяных бунтов и погромных выступлений» [30].
 
    Содержание протоколов согласуется с ранее известными документами.
 
«Аналитическая записка Б.С. Шведова и Реденса [работники ВЧК] 
10.I 1923 г.
Секретно
Всем окружкомам
 
     Октябрьский переворот еще не был завершен, как патриарх Тихон, глава православной церкви, призвал к неповиновению новой власти, анафематствовал большевиков и тех, кто их признал и им подчиняется. Этот шаг был рассчитан на духовную темноту крестьянских масс. Выступления Тихона были задатком политике церкви на ближайшие годы.
Действительно, церковь стала гнездом не только присущей пассивной, но и активнейшей контрреволюции. Достаточно вспомнить о целом ряде крестьянских восстаний, где поп играл роль не только агитатора, но и часто организатора» [31].
 
Тот же Центральный Архив ФСБ и Институт российской истории РАН выпустили многотомное издание донесений местных ЧК: «Советская деревня глазами ВЧК-ОГПУ-НКВД. 1918-1939». В предисловии составители  отметили, что «многие из сельских священников принимали участие в крестьянских восстаниях, причем не только в качестве рядовых участников, но и руководителей. Монастыри, цер­кви и церковные помещения нередко становились местами хранения оружия антисоветских организаций, убежищем для их членов. Многие священники вели активную агитацию, скрытую или явную, против советской власти, устраивали панихиды по последним русским царям, призывали к восстановлению монархии. Советскую власть они счита­ли порождением антихриста и поэтому незаконной. Главная причина подобной позиции духовенства заключалась в политике советской власти по отношению к церкви. В большинстве своем сельские священники крайне негативно отнеслись к декретам большевиков о свободе совести и вероисповеданий и об отделении церкви от государства и школы от церкви. Их недовольство вызвала аграрная и продовольственная политика советской власти, так же как и упомянутые выше декреты, подрывающие основы их материального благосостояния. Данная тема постоянно звучала в антисоветских пропо­ведях и агитации духовенства» [32].
 
    В 1929 году Секретный отдел ГПУ сообщал об одной из местных банд: «В с. Марьевке Самарского округа ликвидирована группировка (…) Актив её – 16 чел. кулаков, попов, быв. полицейских. В 1918 г. участники группировки активно содействовали белым, затем оказывали содействие бандам» [33]. Муромский журналист В. И. Лепехин показал в ЧК о собрании 2 февраля 1918 года в городской церкви Ивана Предтечи: «офицер Мяздриков, впоследствии принимавший участие в восстании 8-9 июля, читал послание патриарха Тихона, где говорилось, что Советская власть посягает на церковь и её достояние. По прочтении послания Мяздриков говорил речь, где призывал народ сплотиться на защиту церкви, на которую посягают большевики. Говорили и другие ораторы о том, что большевики хотят обобрать церкви, притеснять веру христианскую, что власть захватили евреи и что надо твердо стать на оборону церкви. Епископ, стоя на амвоне, при мне речей не говорил, а лишь, по-видимому, сочувственно слушал и время от времени благословлял народ и ораторов» [34].
 
    В бюллетене № 9 Комиссии Деникина по расследованию злодеяний большевиков было описаны «Сведения о злодеяниях большевиков в отношении церкви и её служителей в Ставропольской епархии». Отмечалось, что «захват власти большевиками в Ставрополе произошел лишь в январе 1918 года, и в первые месяцы после этого ставшие у власти представители большевизма, занятые делом укрепления своей власти, мало уделяли внимания Церкви» [35]. «Приблизительно с апреля 1918 года, во главе власти в Ставрополе появляются бывшие каторжники, матросы из карательных отрядов и т. п. лица, с переходом власти к которым проведение в жизнь "новых большевистских" начал стало принимать уродливые и приводящие в ужас формы.  В частности, по выражению одного священнослужителя, "духовенство местного округа, как и везде на "святой" когда-то Руси, стало переживать тяжкий период всевозможных над собой гонений и издевательств со стороны людей, потерявших веру в Бога и совесть". С весны 1918 года в городах и селениях епархии при производстве обысков особенно тщательно таковые производятся у священнослужителей местных храмов (…) Объясняются эти обыски обыкновенно розыском пулеметов или иного оружия или же производятся без всякого объяснения причин и без предъявления каких-либо распоряжений центральной власти» [36]. Отделим эмоции. В сухом остатке остаётся, что с весны 1918 года местные власти начинают с подозрением относиться к духовенству, разыскивают у него спрятанное оружие. Вскоре, по тому же источнику, красноармейцы начали убивать священников.
    «Так, в станице Барсуковской весной 1918 года священник Григорий Златорунский, 40 лет, был убит красноармейцами за то, что служил молебен по просьбе казаков об избавлении от красноармейцев. В станице Попутной протоиерей Павел Васильевич Иванов, 60 лет, прослуживший в этой станице 36 лет, был заколот красноармейцами за то, что в проповедях указывал, что они ведут Россию к гибели.
    В станице Вознесенской священник Троицкой церкви Алексей Ивлев, 60 с лишним лет, был убит на площади за то, что сам происходил из казаков и когда-то служил в гвардии. Священник станицы Владимирской Александр Подольский, 50 с лишним лет, окончивший университет по юридическому факультету, был зверски убит за то, что служил молебен перед выступлениями своих прихожан-казаков против красноармейцев.
    Перед тем, как его убили, его долго водили по станице, глумились и били его, и потом вывели за село, изрубили его и бросили на свалочных местах, запретив кому бы то ни было его хоронить. Один пожилой прихожанин, желая оградить тело покойного от растерзания его собаками, ночью прошел туда и стал его закапывать, но был замечен пьяными красноармейцами, был тут же изрублен и брошен там же.
    В станице Удобной священник Федор Березовский, более 50 лет, убит красноармейцами также с запрещением погребать его тело за то, что он отзывался неодобрительно о большевиках. Священник станицы Усть-Лабинской Михаил Лисицын, около 50 лет, убит, причем перед убийством ему накинули на шею петлю и водили по станице, глумились и били его, так что под конец он уже сам, падая на колени, молил поскорее с ним покончить. Жене его пришлось заплатить 600 рублей, чтобы ей разрешили его похоронить.
Священник станицы Должанской Иоанн Краснов, 40 лет, убит за служение молебна перед выступлением прихожан против большевиков. Священник станицы Новощербиновской Алексей Малютинский, 50 лет, убит за осуждение красноармейцев в том, что они ведут Россию к гибели, и служил молебен перед выступлением казаков-прихожан. Священник станицы Георго-Афонской Александр Флегинский, 50 лет с лишним, после того как был избит, с бесконечным глумлением выведен за станицу и убит. Тело его было найдено много времени спустя.
    Священник станицы Незамаевской Иван Пригорский, 40 лет, направления крайне левого, в великую субботу выведен из храма на церковную площадь, где с руганью набросились на него красноармейцы, избили его, изуродовали лицо, окровавленного и полуживого вытащили за станицу и там убили, запретив хоронить.
    В селе Бешнагырь красноармейцы явились в дом священника Дмитрия Семенова, потребовали еды и после угощения обещали, что священник будет цел, и ушли, но затем прислали за ним, после чего на утро его тело было найдено брошенным за селом» [37].
    Итак, источник отмечает крайнее озлобление красноармейцев против священников, начиная с весны 1918 года, и указывает причины – с проповедей священников начинались антибольшевистские восстания, при которых гибли красноармейцы. О том же сообщают и другие бюллетени. № 32: «слободе Михайловке (Усть-Медвединского округа) был зверски расстрелян пьяными красноармейцами слободской священник отец Михаил и два его сына за то, что он служил обедню казакам» [38]. «19 апреля 1918 года крестьяне Голек и Тандура, начальники карательных отрядов, в сопровождении толпы местных крестьян расстреляли священника о[тца] Соболева, ктитора Минько и псаломщика Слинько. Священнику о[тцу] Богданову нанесено тяжелое пулевое ранение в руку, сделавшее его калекой. Крестьяне-большевики обвиняли причт в оказании помощи Добрармии» [39].
    В деникинских бюллетенях перед нами предстают страшные картины Гражданской войны, возможно, несколько преувеличенные источником. Выделим факты: убийства имели политические причины и совершались по инициативе снизу, рядовыми красноармейцами или «толпой местных крестьян».
    Картина, предстающая в «белых» бюллетенях, подтверждает справедливость описаний «красных» мемуаристов, например, Фурманова: «Отряды Мамонтова, Иванова, Петренко проявляли порою в боях чудеса героизма, мужества, отваги. Но это не были отряды сознательных, стойких революционеров. Это были крестьянские партизанские отряды, построенные по принципу полной независимости не только одного отряда от другого, но независимости и между отдельными частями одного и того же отряда, если только он еще дробился на части. Независимость эта, вольность партизанская родила, конечно, самоуправство, бесконтрольность в действиях и поступках, безотчетность, безответственность. А раз не перед кем держать ответ, раз нет налицо силы, которая призвала бы к ответу своим авторитетом, своим могуществом, — неизбежно в таких партизанских отрядах должно жить, расти и быстро развиваться своеволие, хулиганство, включительно до бандитизма. Не избегли этой участи в те годы и эти три отряда. Своим вызывающим, недисциплинированным поведением, своим неосмысленным, неосторожным отношением к националам, главным образом киргизам, они сделали то, что киргизы массами начали переходить в белый стан.  Они, конечно, и там подвергались грабежам, насилию, издевательствам, и тогда переметывались снова к крестьянским отрядам, и так мучились целые годы, пока "вольные" партизанские отряды не отжили положенный свой срок и не заменились организованными частями Красной Армии. Хулиганство мамонтовского отряда дошло, например, до того, что из домашней церкви пьяною ватагой был выхвачен архиерей [епископ Семиреченский и Верненский Пимен (Белоликов)] и за городом расстрелян — без суда, без предъявления должных обвинений. Такие выходки, конечно, настраивали жителей и робко и злобно; хулиганствующие отряды отталкивали население от Советской власти, бросали его в объятия белогвардейщины. Так было в конце восемнадцатого» [40]. 
    Вернёмся к действиям властей. Самарские краеведы в хрущёвские времена опубликовали извлечение из протокола заседания Самарского уездного исполкома от 11 апреля 1918 г. «С л у ш а л и: телеграмма из Кошек о действиях контрреволюционной силы в лице духовенства.» «П о с т а н о в и л и: Поручить т. Лапшину немедленно принять решительные меры к ликвидации контрреволюционной пропаганды в с. Кошках, распространяемой попами, не останавливаясь ни перед какими мерами» [41].
 
    В июне в Москве было арестовано несколько представителей духовенства (священники Восторгов и Корнеев, архиепископы Ефрем и Варнава) за незаконную продажу дома, ранее принадлежащего Церкви и перешедшего в собственность государства по декрету об отделении Церкви от государства. Проступок незначительный. Но, во время следствия, покупатель купец Погарёв показал, что Восторгов «неистово ругал большевиков, которых собирался вешать» [42], и что продавцы «в присутствии Погарёва уговаривались, что из полученной ими за продажу дома миллионной суммы они передадут «какому-то лицу, едущему на восток», определенную сумму для вручения её бывшему царю Николаю Романову» [43]. Скорее всего, «вручение царю» была выдумкой Восторгова, желавшего вытянуть больше денег у доверчивого покупателя-монархиста. В советские времена, версия о том, что Восторгов взял деньги «не на помощь императору, а себе на жизнь», отвергалась со ссылкой на показания архиепископа Варнавы [44]. Но Варнава показал только: «Я жил в Арзамасе и сам был далёк от всего, но слышал не раз, что собирают средства в фонд восстановления России или другой фонд подобного названия. Действовал в этом направлении Восторгов» [45]. Это не опровергает возможности того, что Восторгов занимался мистификацией коллег. Приговор ВЧК: «Президиум ВЧК по борьбе с контрреволюцией и спекуляцией постановил передать дело в Революционный трибунал для гласного судебного разбирательства. Вынося подобные постановления, Президиум ВЧК исходил из того соображения, что преступление высших духовных лиц православного духовенства должно быть достоянием гласности, чтобы сами верующие могли иметь беспристрастное суждение о степени соответствия их пастырей своему пастырскому долгу» [46]. Публикацию в открытой печати подтверждает архивный документ: «Дело Варнавы и др.: передать через ЦИК в Верх[овный] Револ[юционный] Триб[унал]» [47].  К судьбе Восторгова (ныне святого мученика) и его однодельцев мы ещё вернёмся. Пока отметим, что в связи с делом Восторгова было сделано заявление ВЧК: «Ни один священник, епископ и т. д. не был и никогда не будет арестован только за то, что он духовное лицо» [48].
 
В июне же был арестован в Перми архиепископ Андроник (Никольский). В православном издании приведены цитаты из допросного листа, присланного на дом архиепископу перед арестом, и его ответы. Один из вопросов был о том, «что он, Андроник, 26 мая сего года с амвона кафедрального собора после чтения Евангелия о пяти прокаженных говорил проповедь явно контрреволюционного содержания». Никольский возразил: «Сказанное мною поучение в кафедральном соборе в Неделю о расслабленном в действительности несколько разнится от записи агента сыска (…) В проповеди я не «призываю народ обратиться, подобно расслабленному (а не прокаженным, как ошибочно сказано в копии постановления) к Богу, чтобы все возвратилось к старому»». Архиепископ утверждал, что в проповеди он выразился иначе: «Скажу прямо: то, что теперь мы переживаем как порядки новой жизни народной, это грандиознейшая контрреволюция». Властям «антиконтрреволюционный» вариант проповеди тоже не понравился, и Никольский был арестован. В тот же день с 13 священников и дьякона  в пермском ЧК взяли расписку, что «они обязуются никогда не вести агитацию против советской власти». Архиепископ же  на допросе повёл себя непримиримо:
            
«Он долго не отвечал ни на один вопрос, а потом, будто решившись на что-то, снял панагию, завернул ее в большой шелковый лиловый платок, положил перед собой на письменный стол и, обращаясь к ним, сказал примерно так:
- Мы враги открытые, примирения между нами не может быть. Если бы не был я архипастырем и была необходимость решать вашу участь, то я, приняв грех на себя, приказал бы вас повесить немедленно. Больше нам разговаривать не о чем» [49].
 
   В тот же день он был расстрелян. Ныне Никольский, естественно, канонизирован, как мученик за веру. Поразительно, но иеромонах Дамаскин (Орловский), у которого мы взяли все вышеперечисленные сведения, искренне полагает, что описывает мученичество за Христа.
 
   8 августа белогвардейская газета «Вестник Комитета членов Всероссийского Учредительного Собрания» описала очередное убийство священника  красноармейцами: «трое красноармейцев, приехав со станции «Бряндино» 6 июля в с. Матюшкино к священнику Панкову, арестовали его, как «контр-революционера» за сочувствие чехословакам. Красноармейцы, чтобы испытать о. Панкова, выдали себя за чехов. В тот же день о. Панков был увезён на станцию «Часовня» и там расстрелян. Труп его был найден изуродованным штыковыми ранами». Несмотря на то, что солдаты испытывали убитого на сочувствие чехословацкому корпусу, а не Христу –  современный протоиерей В. В. Мохов однозначно заносит Панкова в  «новомученики» [50].
 
    В непростой ситуации Гражданской войны, к сожалению, не для каждого священника можно точно установить обстоятельства ареста и смерти. Это относится даже к архиереям.
 
    Например, 28 апреля 1918 года был арестован архиепископ Тобольский Гермоген (Долганов). 26 апреля был произведён обыск в архиерейских  покоях. На следующий день архиепископ произнёс проповедь, в которой  перечислил претензии к себе властей [51]. Прежде всего, Гермоген заявил, что «я политики не касался, не касаюсь, и не буду касаться Я ее презираю, так как считаю неизмеримо ниже, чем высокое учение Христа». «Если кто-нибудь здесь имеется из представителей существующей власти, я в их присутствии заявляю перед вами, православные, что моя деятельность чужда политики. Говорят о какой-то моей переписке с бывшим царским домом, но это неправда. Никакой переписки не было». Автор Жития Гермогена, иеромонах Дамаскин (Орловский) дал сноску, что речь идёт о письме от некоей женщины по имени Мария, которое большевики выдали за письмо императрицы Марии. Второе, названное архиепископом, обвинение связано с агитацией среди солдат: «Пытаются меня обвинить в том, что я хотел будто бы подкупить симпатии фронтовиков». 
 
    Согласно тому же иеромонаху, ранее Гермоген написал воззвание к фронтовикам, в котором заявил, что «современные правители требуют от вас», в частности, «ничего не делать такого, что могло бы содействовать общему благу, общему миру как всего населения, так и отдельных слоёв его, стараться всегда немедленно и с великой яростью нападать и разрушать всякое благое дело, направленное к удовлетворению вопиющих нужд населения или отдельных слоев его, стараться как можно более всесторонне осуществлять принцип: «чем хуже, тем лучше»» [52].
 
     Исходя из текста Дамаскина (Орловского), причиной ареста Гермогена могло стать разное толкование, что такое  «касаться политики». Гермоген считал, что не касается политики, обвиняя правителей в том, что те стараются разрушить всякое дело, направленное к удовлетворению вопиющих нужд населения, и всесторонне осуществляют принцип «чем хуже, тем лучше». Власти полагали иначе. Собственно, если бы Гермоген обратился к солдатам с таким же «неполитическим» воззванием в белом тылу, то итог был бы тот же, что и у красных. В той же Тобольской губернии  был пример «дьякона Анисима Решетникова, расстрелянного сибирскими войсками за явное сочувствие большевикам» [53]. Можно вспомнить и обращение с агитаторами среди солдат во время подавления революции 1905 года, по рапорту генерала Меллера-Закомельского: «Агитаторы в своей дерзости дошли до того, что на станции Омск один из них стал раздавать прокламации нижним чинам вверенного мне отряда, за что был сильно избит ими. Другой около станции Иланской, вскочив на ходу в мой поезд, начал пропаганду среди нижних чинов, но был выброшен на-ходу и вряд-ли когда-нибудь возобновит свою преступную деятельность. Два таких агитатора, из которых один был в военной форме, выданные эшелонами запасных на станции Мысовой и вполне уличённые в их преступной деятельности по найденным у них прокламациям и по их собственному признанию - были расстреляны» [54].
 
   На этом с Гермогеном можно было бы и закончить, но, при работе с житиями святых приходится обращать особенное внимание на то, о чём автор счёл нужным умолчать. Во время пребывания Гермогена Тобольским архиепископом, в Тобольске находилась царская семья. Расследовавший смерть царской семьи колчаковский следователь Н. А. Соколов упомянул «епископа Гермогена, установившего добрые отношения с семьёй» [55]. Известен скандальный эпизод – во время церковной службы 25 декабря 1917 года в тобольской церкви было провозглашено многолетие царской семье с указанием титулов. Солдаты из царской охраны стали угрожать священнику, и Гермоген отправил того от греха подальше в монастырь [56]. Но на запрос местного Совета, «Владыка Гермоген ответил письменно, отказавшись от какого бы то ни было личного общения: «Россия юридически не есть республика, никто Её таковой не объявлял и объявить не правомочен, кроме предполагаемого Учредительного Собрания» [57].  Следовательно, говоря о своём презрении к политике, Гермоген ввёл в заблуждение доверчивую паству. Архиепископ был арестован через два дня после отъезда Николая II с женой и дочерью из Тобольска (другие дети ещё оставались в городе). Сохранился документ 30-х гг. (обвинительное заключение по следственному делу № 8654): «В связи с вскрытием контрреволюционной организации, ставившей целью освобождение Николая Романова, Гермоген был арестован совместно с другими членами этой организации, а при отступлении Красной армии из Свердловска утоплен в реке Туре поблизости к Тобольску» [58]. Именно с царской семьёй связывали арест Гермогена такие биографы Николая II, как М. Касвинов и Э. Радзинский [59].
 
    Что же написал о пребывании Романовых в Тобольске  Дамаскин (Орловский)?  Ответ краток: ничего. Почему? Дело в том, что книга вышла в 1995 году и канонизации царской семьи автор не предвидел. Иеромонах решил скрыть от читателей детали, могущие посеять сомнения в религиозных причинах ареста архиепископа. В наше время, можно прочесть такую неблаговидную для архиепископа версию.
 
    «По воспоминаниям современников, в ноябре 1917 г., сразу же после избрания на патриарший престол Тихона, епископ Тобольский и Сибирский Гермоген (Долганов) про­сил его поддержки в оказании помощи царской семье, нахо­дящейся под арестом в Тобольске. Предлагались: план при­нятия Николаем II в одном из сибирских монастырей (веро­ятно — в Абалацком) монашеского пострига или же ва­риант «выкупа» царских узников у охраны, назначенной еще Временным правительством. Охрана из трех гвардейских стрелковых рот, несколько месяцев не получавшая своего жалованья, не скрывала своего согласия отдать царскую се­мью любой власти, которая в полной мере погасит перед ними все долги. Деньги для выкупа епископу Гермогену бы­ли тайно доставлены от монархистов Петрограда и Москвы. Однако патриарх Тихон от участия в освобождении Ро­мановых отказался, сказав, что сделать для них ничего не может, и предпочел ограничиться передачей Николаю II большой просфоры и своего благословения. Полученные же деньги он распорядился по прямому назначению не тра­тить, а отложить их для церковных нужд. Вследствие чего в Тобольске сложилась такая ситуация: с одной стороны, епи­скоп Гермоген, не смея ослушаться патриарха, прятал в ок­рестных монастырях материальные ценности, предназначен­ные для выкупа царской семьи» [60].
 
    «Поскольку обыск у царя, царицы и их детей не дал чекистам никаких ценностей, Хохряков 30 апреля 1918 г. приказал арестовать Гермогена, из которого рассчитывал их вытрясти» [61].
 
    Насколько это правдоподобно? Факт, что после отъезда царской четы, вывозом оставшихся в Тобольске членов царской семьи, действительно, занимался «матрос Павел Хохряков, имевший полномочия от ЦИКа и уральского областного совдепа», специально для этого присланный в Тобольск [62]. Факт, что обыск в архиерейских покоях был произведён вечером того дня, когда Хохряков принял царскую семью в своё распоряжение. Орлов-Дамаскин подтверждает, что именно Хохряков отдал приказ арестовать Гермогена. Гермоген был отправлен в Екатеринбург, куда Хохряков затем доставил царских детей. Факты подтверждают, что арест был связан с царской семьёй, но документов по делу Гермогена не сохранилось.
 
    Неизвестно, как бы разворачивались события дальше, если бы не началось наступление белых. 30 июня Хохряков, прорываясь из белого тыла по реке Тобол, утопил арестованного: «К моменту расправы над Гермогеном белогвардейцы перекрыли пути отступления флотилии Хохрякова. Морской «братве» надо было пробиваться к своим с боем, фактически по тылам белых» [63]. Очевидно, что убийство носило спонтанный характер. Сам Хохряков вскоре погиб в бою и не оставил официального отчёта по делу Гермогена.
 
     Гермоген канонизирован, как святой мученик. Тем не менее, при всём различии версий, нет никаких оснований предполагать, что Гермоген был арестован за веру в божественность Христа. Враждебность выступлений архиепископа к властям не вызывает сомнений. Помимо уже процитированного воззвания к фронтовикам, Дамаскин (Орловский) приводит призыв к тобольской пастве: «не преклонять колена перед идолами революции и их современными жрецами, требующими от православных русских людей выветривания, искажения русской народной души космополитизмом, интернационализмом, коммунизмом, открытым безбожием и скотским, гнусным развратом» [64]. Если выступление против безбожия имело отношение к религии, то нападки на коммунизм и революцию в то время должны были классифицироваться как политические. Наконец, подозрительно выглядит замалчивание церковным биографом связи между арестом архиепископа и пребыванием в Тобольске царской семьи –не скрывал ли, действительно, будущий святой ценности, предназначенные для побега Романовых?
 
    Ещё об одном архиепископе Василии (Богоявленском) известно, что он был командирован выяснять обстоятельства расстрела Андроника Пермского. В Перми его расследованию никто не препятствовал. При возвращении, архиепископ и два сопровождавших его священнослужителя были убиты и ограблены ехавшими с ними в поезде солдатами. Ситуация для смутного времени обычная. По церковной версии (база данных Свято-Тихоновского монастыря), «советское правительство не препятствовало этому расследованию и даже предоставило комиссии отдельный вагон. Комиссия собрала обширный материал о мученической кончине пермских мучеников. Это вызвало гнев местных коммунистов. Когда по окончании расследования комиссия возвращалась в Москву, между Пермью и Вяткой в вагон ворвались красноармейцы, убили членов комиссии, а тела их выбросили из поезда» [65]. Нельзя исключать, что местное руководство мог чем-то обеспокоить доклад «ревизоров» в столице. Колчаковский прокурор записал показания сестры одного из убитых, согласно которым комиссия возвращалась в Москву в общем вагоне. «Членам Следственной комиссии было обещано в поезде купе 2-го класса. Однако когда они явились на вокзал, то были помещены в вагон 3-го класса, уже наполненного вооруженными красноармейцами, причём провожавшая своего брата, архимандрита Матфея, сестра его Варвара Крашенниникова, обратила внимание на то, что у солдат не было с собой никаких вещей». Вскоре, «распространились слухи об убийстве близ Камского моста членов Соборной комиссии, причём об убийстве передавал какой-то солдат, участник этого убийства». Далее сообщается, что солдатом этим был «красноармеец-доброволец, служивший при Чрезвычайном Комитете» (возможно, что прокурор имел в виду Чрезвычайную Комиссию?) [66] Если подумать, то для тайного убийства трёх человек, чекистам  достаточно было бы отправить вместе с членами комиссии одного-двух человек с револьверами. При использовании полного вагона красноармейцев неизбежно была огласка, что и произошло. Если же убийцы не боялись огласки, то непонятно зачем им понадобился спектакль с благополучным отъездом комиссии в Москву. Возможно, что речь всё же шла о банальном ограблении. Если так, то служба одного из грабителей при таинственном «чрезвычайном комитете» миф или совпадение. Что бы то ни было причиной убийства, религиозных мотивов в нём не просматривается.  Церковь, конечно,  канонизировала убитых, как святых мучеников.
 
    В июле в Муроме произошло антибольшевистское восстание. Племянник местного архиепископа, послушник Алексинский дал следующие показания: «[руководитель восстания] Сахаров жил у нас в монастыре. Сахаров часто ходил к архиерею. Сахаров с архиереем были в хороших отношениях. Накануне восстания Сахаров был у архиерея (…) Архиерей сказал Сахарову, что большевиков нужно уничтожить, чтобы их не было; говорили при мне, так как меня архиерей любил и он мне родной дядя». Приговор трибунала: «епископа Митрофана признать виновным, но за старостью от наказания освободить, лишив, однако, права проживания в Муроме и Муромском уезде Монастырь же, как очаг контрреволюционных сил, закрыть» [67].
 
    2 августа Гжатская чрезвычайная комиссия сообщила о столкновении с местным монастырём из-за сенокоса:  «Поводом к выступлению буржуазии и духовенства послужило распоряжение земельного отдела о предоставлении бедноте сенокоса из монастырской дачи. Видное участие в этом выступлении принимал настоятель монастыря. Им удалось прогнать бедноту и распреде­лить луг между собой и населением соседней деревни. Когда прибыл отряд из Гжатска арестовывать подстрекателей и настоятеля, монахи ударили в набат, со стороны монастыря раздались выстрелы. При обыске в кельях были найдены: браунинг, револьвер, ружье, пачка патронов, самогонка и 30 фунтов сала и обнаружен пролом стены для выходов монахов после закрытия ворот» [68].
 
    В начале августа 1918 года Ленин получил телеграмму из Пензы о «восстании кулаков». К сожалению, до нас не дошла сама телеграмма, по современным данным, восставшие в селе Кучки убили пять продармейцев и трёх комбедовцев. Сохранился ответ Ленина: «Получил Вашу телеграмму. Необходимо организовать усиленную охрану из отборно надежных людей, провести беспощадный массовый террор против кулаков, попов и белогвардейцев; сомнительных запереть в концентрационный лагерь вне города» [69]. Расстреляно было 13 участников восстания, в том числе, поп, в церкви которого нашли винтовки и патроны [70]. Очевидно, в телеграмме из Пензы сообщалось о том, что в организации восстания приняло участие духовенство. Ответная телеграмма Ленина предлагала меры по подавлению восстания и была воспринята на месте, как указание, относящееся к непосредственным участникам выступления. Далее, «из бюллетеня ВЧК от 13 августа 1918 г... Тарусский у. Калужской губ. На почве голода деревенскими кулаками и священниками ведется агитация против Советов. Попы проповедуют против Красной Армии, призывая никому не поступать в эту армию, так как она отбирает у крестьян муку» [71]. В августе же агент Тамбовского продовольственного Комиссариата  А. В. Акименков доложил начальству о нападении крестьян на своих подчиненных и аресте замешанных в этом лиц, в том числе, одного попа. Конец документа: «Сейчас идёт следствие; пулемётчик и шофёр тяжело ранены и лежат в больнице с воскресенья 18 августа. Завтра ликвидируем всё. Попа, наверное, расстреляем» [72]. Решение, как видим, принималось на месте без санкции сверху. 15 августа датирована записка Дзержинского: «17/VIII (послезавтра) открывается Собор Вселенский. Необходимо установить наблюдение, послать туда своего человека – интеллигентного и даже нескольких. Может быть, А[нтонов] мог бы дать указания, как туда попасть. Он имел с попами связи» [73]. В центральном аппарате ЧК, РПЦ все ещё не воспринимают всерьёз. Решение об организации наблюдения за собором принимается за день до его начала. Председатель ВЧК не знает к кому  точно можно обратиться, чтобы туда попасть. Структурный отдел, занятый связями с попами, отсутствует. Только 24 февраля 1919 года коллегия ВЧК приняла решение об организации Секретного Отдела  для борьбы с «антисоветской деятельностью буржуазных и мелкобуржуазных партий и групп», а также для борьбы «с враждебной деятельностью церковников и сектантов» [74].
 
    Итак, документы демонстрируют важную закономерность репрессий против духовенства весны-лета 1918 года – инициатива репрессий идёт не сверху вниз, то есть, в виде приказов о преследовании духовенства сверху и донесения об исполнении снизу – а снизу вверх: с мест центру жалуются на антиправительственные выступления духовенства. Центральные органы ВЧК и правительства вспоминают о духовенстве, только реагируя на сведения с мест. Причины столкновений –  экономические. Представители духовенства довольно резки в своих высказываниях о новых властях: «уничтожить», «вешать», «приказал бы вас повесить немедленно».
 
    Следующий этап начался осенью 1918 года, когда после покушения на Ленина был объявлен Красный террор. Карать стали не только за действия, но и за слова. Так, протокол заседания Президиума Коллегии отдела по борьбе с контрреволюцией при ВЧК от 12 сентября 1918 г. гласил:
«д. № 1178, Баранова Сергея Александровича священника. Направить в концентрационный лагерь за контрреволюционное сочинение». 14 ноября  дело Баранова было решено окончательно: «Амнистии не подлежит как поп, ведший к[онтр]р[революционную] агитацию и хранивший оружие. Остаётся прежняя мера наказания – заключ [ение] в концен[трационный] лагерь. Вещи конфиск[овать]» [75]. 24 сентября 1918 г. Егорьевская уездная ЧК «отстранила от должности священника Карякина с. Макшеева и выслала его в Рязань, в Спасский монастырь, для отбывания трехлет­него монастырского заключения. Среди своей паствы Карякин вел контрреволюционную агитацию, призывая граждан объединиться для борьбы с Советской властью» [76]. Начались ли вместе с Красным террором гонения на священников, как таковых? 24 сентября было принято постановление ВЧК о составлении годичного отчёта об общем числе арестованных, с разделением по следующим категориям: «а. Бывших офицеров, б. Красноармейцев, среди них б[ывших] жандармов, б[ывших] полицейских, в. Советских служащих с разделением на комиссариаты и учреждения, среди них б[ывших] жандармов, б[ывших] полицейских. г. Рабочих. д. Жел [езно]дорожн[ых] служащих. е. Капиталистов (фабрикантов, купцов, и т. п.). ж. Прочих» [77]. Из документа видно, террор против каких групп населения интересовал руководство ВЧК. Духовенства в их числе не было.
 
    Показательна история, погубившая епископа Феофана (Ильминского). Согласно Информационной записке  прокурора, назначенного правительством Колчака: «В сентябре 1918 г. к епископу Феофану пришел председатель Соликамской Земской управы Дмитрий Николаевич Антипин, скрывавшийся от большевиков, и ради спасения своей жизни просил назначить его куда-нибудь псаломщиком, на что Владыка согласился. Антипину был выдан определительный указ на службу. Но, к несчастью, он был кем-то опознан, и у него были отобраны выданные епископом Феофаном документы. Вскоре ЧЕКа были арестованы помощники Владыки - протоиерей Шестаков и секретарь Желателев. Опасаясь применения к ним репрессий, епископ Феофан 17 октября 1918 г. по собственному почину лично отправился для объяснения в Чрезвычайную комиссию, откуда ему уже было не суждено вернуться. Там он был арестован и посажен под стражу в Пермский арестный дом». 23 декабря архиепископ был казнён [78]. В 2000 году пострадавший за укрывательство архиепископ был причислен к лику святых мучеников. Но интересно даже не это, а то, что именно в церковной среде Антипин искал, а Феофан предоставил убежище от Красного террора. Следовательно, принадлежность к служителям ни тот, ни другой не считали фактором риска. Если бы Антипин не был опознан, то у церкви оказалось бы на два мученика меньше (Антипин, как псаломщик на момент ареста, очевидно, тоже попал в статистику мучеников за веру).
 
    На местах продолжались столкновения. Козельская ВЧК сообщила об итогах расследования трёх случаев крестьянских выступлений для захвата хлеба: «Выяснилось, что кулаки и попы повели среди обывателей пропаганду с целью дискредитировать и навредить хотя бы этим Советской власти. Чрезвычайной комиссией приняты соответствую­щие меры» [79]. Большой резонанс имели  события 5 сентября в Яковлевском женском монастыре Пензенской губернии. Рузаевская прифронтовая ЧК получила сведения о том, что в монастыре видели подозрительных лиц. Для проверки в монастырь отправилась 18-летняя сотрудница ЧК Прасковья Путилова с четырьмя красноармейцами. При обыске у одной из монахинь нашли револьвер и портрет семьи Романовых. Монахини обратились за помощью к местным крестьянам, те окружили монастырь. Красноармейцам удалось вырваться, девушку же растерзала толпа. Рузаевская ЧК отреагировала жестоко, расстреляв пять крестьян и двух монахинь [80]. В жёсткой реакции правоохранительного органа на убийство своего сотрудника нет ничего необычного. Но в некрологе Путиловой был сделан выпад против монахинь, как сословия: «Как и везде, и здесь в этом подлом убийстве, кроме штатских белогвардейцев, принимали деятельное участие и чёрные вороны ближайшего женского монастыря» [81].
 
    Местные чекисты всё чаще смотрели на духовенство, как на врагов, и имели на то основания. В том же сентябре в Саратовской губернии при подавлении восстания немецких колонистов «были расстреляны 36 человек, среди них три бывших офицера, поп, прини­мавший деятельное участие в восстании» (восставшие, перед этим, расстреляли 17 человек из пробольшевистски настроенной бедноты) [82]. Костромская ЧК приговорила к расстрелу священника и дьякона «за восстание в Диево-Городицах против Советской власти» [83]. Можайская ЧК – священника «за возбуждение крестьян к выступлениям против Советов» [84]. Арзамасская ЧК – священника «за контрреволюционную пропаганду и неисполнение декрета Совета народных комиссаров» [85]. Себежская ЧК – священника «за агитацию против Советской власти и служение панихиды по Николаю Романову» [86]. Северо-Двинская – священника,  «агитировавшего публично против советской власти и призывавшего к свержению таковой» [87]. Велижская – ксендза «за агитацию против Советской власти среди местного гарнизона польской роты» [88]. Западно-областная – священника, дьякона и псаломщика, «обвиняемых в участии в восстании в Бельском уезде» [89]. Псковская – благочинного Порховского собора «за распространение подложных слухов посредством проповедей» [90].
 
Перечень не требует комментария, за исключением последнего приговора.  Информации о причинах расстрела недостаточно (очевидно, на проповеди прозвучали слухи, враждебные большевикам), но и РПЦ не удалось найти других источников об этом расстреле [91], что, не помешало канонизировать благочинного как мученика. Выделяется также и расстрел священника, отслужившего панихиду по Николаю II. Сам священник мог считать эту службу исполнением своего религиозного долга. Но чекисты расстреляли его не за религиозную службу, как таковую, а за то, что посвящена она была бывшему царю. В 17 веке, во время старообрядческого восстания в Соловецком монастыре часть восставших выступила против молитв за царя Алексея Михайловича, пославшего войска против монастыря: «за Великого Государя Бога молить им священникам не велели и хотели их побить» [92]. Противниками христианства старообрядцы, очевидно, не были.
    Наконец, сразу после покушения на Ленина в Москве расстреляли большую группу ранее арестованных, как «явных контрреволюционеров» [93]. Среди них были бывший министр Внутренних дел, бывший министр  Юстиции, бывший начальник Департамента Полиции и двое из арестованных по делу Восторгова, о котором рассказывалось выше: сам Восторгов и архиепископ Ефрем (Кузнецов). Возможно, что Восторгов и Кузнецов расстреляны за то, что они – духовные лица? Для ответа вспомним, что вместе с ним был арестован священник Корнеев. В церковном списке священников, погибших в 1918 году, Корнеева нет  [94]. Был арестован и архиепископ Варнава (Накропин). В том же году Варнава был освобождён. Восторгова РПЦ причислила к лику святых, как мученика, но в церковной литературе нет объяснений, почему мучениками  стали только два арестованных по делу Восторгова. Скорее всего, в «явные контрреволюционеры» Восторгов попал за то, что «неистово ругал большевиков, которых собирался вешать». Архиепископ Ефрем (Кузнецов) также был активным противником большевиков, «который за свою черносотенную агитацию был арестован Забайкальским Советом и выслан в Петербург в распоряжение Чрезвычайной комиссии. Чрезвычайная комиссия освободила тогда епископа, взяв с него слово, что он не будет заниматься политикой» [95]. На Соборе в Москве Ефрем призвал прекратить сотрудничество с «революцией, той революцией, которая в порядке своего естественного развития завершилась букетом большевизма» [96]. Для сравнения, из протоколов допросов архиепископа Варнавы 19 и 21 сентября: «Против Советской власти я никогда не пойду», «со священниками и архиереями, признавшими Советскую власть и большевиков. Только таких архиереев я буду назначать», «я думаю, что только большевики могут спасти Россию» [97]. От православия Варнава не отрекался, тем не менее, вышел на свободу и благополучно продолжил пастырскую деятельность. 3 июня 1919 г. он был назначен настоятелем Троицкого Калязина монастыря Тверской епархии. В 1920 г. владыка Варнава назначен архиепископом Архангельским, но к месту назначения, по-видимому, по состоянию здоровья не поехал. 13 апреля 1924 г. архиепископ Варнава скончался в Москве. Погребен там же. Чин отпевания совершил Святейший Патриарх Московский и всея Руси Тихон [98]. Восторгова и Кузнецова можно причислить к мученикам политической идеи, но в мученики христианства они попали по недоразумению.
    Октябрь 1918 года не прибавил ничего нового. Гражданская война в России шла своим чередом. 4 октября был расстрелян протоиерей А. Г. Стабников. О причинах ареста и казни его вдова в 1919 году дала показания органам колчаковской юстиции. «Когда власть в государстве была захвачена большевиками и когда их притеснительная тактика начала себя давать чувствовать духовенству, муж в своих проповедях открыто порицал действия нового правительства. Свои проповеди он писал на пишущей машинке и провозглашал их в церкви уже с готового листа, который у него потом сохранялся. Почему-то мой муж уничтожить свои сочинения не пожелал, хотя, может быть, предвидел, что при 1-м обыске они попадут в руки большевиков». «На столе у моего мужа оказались листы с проповедями мужа, листки какого-то «общества ревнителей православной веры». После обыска мой муж был арестован и отправлен в чрезвычайку». «Из наших священников погиб только мой муж, остальные же были освобождены». «В Пермской «Чрезвычайке» мне удалось узнать, что дело о моём муже находилось в производстве следователя Микалаша. Мне удалось встретиться с Микалашем, и на мой вопрос, в чём обвиняют моего мужа, он ответил, что он обвиняется в серьёзном преступлении, что по его проповедям он – явный контрреволюционер, да ещё председатель Союза Русского Народа», и что он будет расстрелян». «Поясняю ещё, что скорый расстрел моего мужа последовал, очевидно, потому, что за несколько дней перед этим здесь, на Кунгурской улице, была кем-то брошена бомба под автомобиль» [99]. Действительно, согласно постановлению Пермской ГубЧК, Стабников Алексей Григорьевич был расстрелян в числе заложников, как «за явно контрреволюционную деятельность», так и «в ответ на покушение на членов чрезвычайной комиссии» [100]. Показания вдовы  подтверждают светские мотивы казни. Характерно показание, что «из наших священников погиб только мой муж». Имеются в виду священники Юговского завода, арестованные, но, как подтверждает свидетель, вскоре освобождённые.
 
    6 октября белогвардейская газета «Армия и народ» привела некоторые имена расстрелянных в городе Хвалынске: «граф Медем, священник Карманов и два дьякона. Последние расстреляны за противобольшевистские проповеди». На богословской конференции Православного Свято-Тихоновского института в 1999 году эта заметка, без тени сомнения, включена в доклад «Новомученики периода гражданской войны» [101].  7 октября городская ЧК постановила «расстрелять священника города Лаишево Леонида Скворцова за подстрекательство с амвона в церкви жителей против Советской власти, за служение молебна белогвардейцам на площади и за нахождение его в белой гвардии» [102]. Сайт Казанской духовной семинарии под рубрикой «Новомученики Казанские» поместил следующую информацию о Скворцове: «Один из свидетелей показал против о. Леонида, что священник во время пребывания Народной Армии в Лаишеве, в один из воскресных дней произнес по окончании службы в Софийском соборе проповедь, в которой сказал: "Граждане, мы должны поддерживать Народную Армию для искоренения зла, принесенного нам властью большевиков, а чтобы поддержать Народную Армию, жертвуйте — кто чем может, несите все в Народную Армию. Каждая копейка, принесенная вами, принесет громадную пользу для утверждения настоящей власти и изгнания врагов из России"»  [103]. Любой человек, независимо от религиозных взглядов и профессии, был бы расстрелян ЧК на основании подобных показаний. Пример подтверждает, что список «мучеников за веру» РПЦ составляла людей по формальному признаку: профессия – священник.
 
    Указания центральной власти о репрессиях против духовенства большую часть 1918 года отсутствовали. Такие указания появились только в ноябре 1918 года.
 
    1918 год – время «кольца  фронтов» вокруг контролируемой большевиками центральной России. Отношение духовенства к белым было  лояльным. «От высшего церковного управления к воинству к воинству, подвизающемуся на всех фронтах Извлечение (…) Воины Христолюбивые, доблестные защитники Святой Церкви и дорогой Родины! К Вам обращаются со словом привета и христианской любви Высшее Церковное Управление, состоящее из Епископов, Пресвитеров и мирян… Встаньте теснее около своего Верховного Вождя [А. В. Колчака. – Ред.], плотнее сомкните вокруг него свои ряды, чтобы защитить Отчизну от насильников и предателей. Святая церковь шлет вам, страстотерпцы, свое благословение и молит Господа об укреплении ваших сил в борьбе с врагом. Помните, возлюбленные, чем больше труд, тем сладостнее отдых, тем выше награда: от Господа – милость, а от благодарных сограждан – вечная вам слава и честь. “Бодрствуйте, стойте в вере, мужайтесь, укрепляйтеся” (1 Коринфянам, 16, 13), “яко с нами Бог” (Матф. 1, 23).
Ваши богомольцы Сильвестр, Архиепископ Омский и Павлодарский,
Вениамин, Архиепископ Сибирский и Сызранский,
Протоиерей Владимир Садовский». [104] 
 
    Если и происходили конфликты, то частные. Вдова Стабникова упомянула в своих показаниях «дьякона Анисима Решетникова, расстрелянного сибирскими войсками за явное сочувствие большевикам». [53]  Белогвардеец Р. Гуль вспоминает, как удивился, увидев священника среди взятых белыми заложников-«комиссаров»: «Смотрите-ка, среди них поп!» – «Это не поп, - это дьякон, кажется, из Георге-Апинской. У него интересное дело. Он обвинил священника перед «товарищами» в контрреволюционности. Священника повесили, а его произвели в священники» [105]. Из удивления мемуариста видно, что подобный случай был исключением и, как правило, духовенство оказывалось на стороне противников большевиков. Этой теме посвящен приказ ЧК Чехословацкого фронта от 1 ноября 1918 года – первый приказ ЧК, направленный против духовенства. Ввиду особенной важности документа приведу его целиком.
 
«Приказ № 9
Пермь, Вятка, Нижний Новгород
Во всей прифронтовой полосе наблюдается самая широкая и необузданная агитация духовенства против Советской власти. В городах и селах, которые на время советскими властями приходится оставлять под давлением белогвардейских и англо-французских банд, попы играют роль ищеек, выдают советских работников на растерзание бандитов и встречают неприятеля с охотой.
Ввиду этой явно контрреволюционной работы духовенства предписываю всем прифронтовым Чрезвычкомам обратить особое внимание на духовенство, установить тщательный надзор над ними, подвергать расстрелу каждого из них несмотря на его сан, кто дерзнёт выступить словом или делом против Советской власти. Приказ этот разослать всем уездным и волостным Советам. № 30.
Председатель комиссии фронта Лацис» [106]. 
 
    Документ, без сомнения, должен был осложнить работу священников в прифронтовой полосе,  ведь отныне прифронтовые ЧК обязаны были установить особый надзор за духовенством. Положение изменилось в сравнении с сентябрём, когда духовенство не входило в категории населения, особенно интересующие чекистов. Но приказ нельзя истолковать и как  начало террора по религиозным мотивам. Расстрел назначался не за сан, а несмотря на сан – только в случае антиправительственного выступления священника. Причиной для приказа стало поведение самого духовенства.
 
    2 ноября большую группу заложников расстреляли в Пятигорске. Приведём окончание скорбного списка:
 
«45. Рябухина Ивана (священника) — за молебен в станице Ессентукской о даровании победы кадетам.
46. Кошелева Георгия — за денежное вымогательство.
47. Полонскую Эльзу (литераторшу) — за принадлежность к контрреволюционной организации» [107].  
 
    В современном списке мучеников Русской православной церкви это же событие выглядит так: «1918, 20 октября [по старому стилю], Сщмч. Иоанн (Рябухин) иерей, Ставропольский» [108]. Всё. Из десятков людей, вместе погибших, мучеником за веру стал только один. В основу канонизации снова легла профессия: если священник – то мученик, если писатель – то недостоин столь высокого звания.
 
    14 ноября дела двух священников рассмотрели на  заседании Президиума Коллегии отдела по борьбе с контрреволюцией при ВЧК. «Дело № 1548. Фрезинова С. И. Амнистии не подлежит как поп, организатор клерик(ального) союза, ведший к[онтр]р[революционную] агитацию. Остаётся прежняя мера наказания – концентрацион[ный] лагерь». «Дело № 1178, Баранова Сергея Александровича. Амнистии не подлежит как поп, ведший к[онтр]р[революционную] агитацию и хранивший оружие. Остаётся прежняя мера наказания – заключ [ение] в концен[трационный] лагерь. Вещи конфиск[овать]» [109]. Напомню, что речь идёт о документе, не предназначенном для публикации, впервые опубликованном в 2007 году. Из него видно, что религиозные взгляды заключенных на заседании не рассматривались, президиум не заинтересовало, продолжают ли священники молиться, верить во Христа, стали ли они атеистами. Всё это не учитывалось при решении об амнистии.
 
    Наконец, в середине ноября духовенство было особо выделено центральным руководством ЧК.  15 ноября Президиум ВЧК принял окончательное решение о том, на какие категории арестованных не будет распространяться амнистия. «Принимая во внимание: 1) что принятая IV Чрезвычайным Всероссийским съездом Советов амнистия имеет задачей воздействие на средние колеблющиеся слои населения, становящиеся на почву признания Советской власти». «Президиум ВЧК признаёт, что амнистии не подлежат: 1. Провокаторы, 2. Охранники, 3. Бывшие жандармы и полицейские. 4. Бывшие деятели черносотенных организаций. 5. Бывшие царские сановники. 6. Ведущие контрреволюционную агитацию попы. 7. Шпионы. 8. Лица, виновные в противосоветской агитации при исполнении ими служебных обязанностей» [110]. Таким образом, руководство ВЧК официально зачислило священников в слои населения, далёкие от признания Советской власти. Постановление Президиума было разослано по уездам. Тем не менее, в отличие от других категорий, относительно духовенства была сделана оговорка – амнистии не подлежали только священники, виновные в конкретном преступлении. К бывшим сановникам, жандармам, черносотенцам и т. п. отношение было значительно жёстче.
    Декабрь 1918 года не принёс ничего нового в отношениях власти и духовенства. В результате наступления Колчака и, очевидно, ноябрьского приказа Лациса ожесточились меры против враждебно настроенного духовенства в прифронтовой полосе. В декабре 1918-январе 1919 гг. колчаковские войска заняли Пермскую губернию. Начался сбор сведений о Красном терроре для последующей публикации за рубежом. В 2006 году в России вышла книга «Красный террор на востоке России в 1918-1922 гг.», включившая ряд документов колчаковских следственных органов. Не мудрствуя лукаво, следователи, расспрашивали о причинах казней родственников казнённых. Метод не надёжный. А. П. Знаменский, настоятель церкви при Пермской губернской тюрьме, показал, что ЧК был расстрелян его двоюродный брат протоиерей Шкляев. «Никаких подробностей о причине ареста Шкляева и обстоятельства его расстрела мне не известны». «Из иных лиц духовного звания в Губернской тюрьме содержались Сабуров, Яхонтов, Пьянков, которые были расстреляны, и оставшийся в живых Дмитриев. Про первых трёх 3 я слышал от начальника тюрьмы Григорьева, что их увели из тюрьмы в ночь на   4 декабря и будто бы утопили». [111] Знаменский в своих показаниях осторожен и ничего не утверждает наверняка.
    В противоположность ему, дочь священника Пьянкова сообщила о причинах казни своего отца и Сабурова даже не одну, а две противоречащих друг другу версии. Сначала она подала прокурору заявление о том, что поводом «послужило обнародование при обыске в подвале Воскресенской церкви имущества, принадлежащего разным лицам. Ему было поставлено в вину, что он, как настоятель, не мог не знать об этом  имуществе и должен был заявить о нём в совдеп. В результате - скорый суд и убийство ни в чём не повинного человека. Я называю покойного отца невиновным потому, что при допросе перед арестом он заявил «следователю», что это имущество принесли на хранение церковный староста Окулов и сторож Иван, фамилии не знаю, и что они и обязаны были донести о нём. Я верю правдивости этого заявления и поэтому считаю, что ответственными за имущество людьми были Окулов и Иван. Поэтому я считаю их указание в совдеповский трибунал на ответственность моего отца и другого священника Сабурова, также утопленного, является не чем иным, как недостатком гражданского мужества, а также желанием сохранить собственную жизнь, хотя бы для этого и потребовалось убийство двух человек, не сделавших для них ничего дурного» [112]. Таинственное «имущество» заинтересовало прокурора, и дочь вызвали на допрос. Там её показания гласили: «В Пермской «чрезвычайке» на моего отца было дело. При этом его обвиняли в хранении в окладе под церковью оружия, то есть 1 обнаруженной винтовки, да и то подброшенной» [113]. Следовательно, свидетельница упорно называла в своём заявлении «имуществом» - винтовку? Но как одна винтовка могла быть названа имуществом, принадлежащим разным лицам? И была ли она принесена на хранение церковным старостой и сторожем или  специально подброшена? Показания противоречат друг другу, которому из них верить? Правильнее, не верить ни тому, ни другому, так как оба показания необъективны.
    О третьем казнённом, Яхонтове, колчаковским следователям дал показания арестованный вместе с ним священник Дмитриев,  освобождённый белыми из тюрьмы. Он рассказал, что его и ещё двух священнослужителей арестовали после того, как агент ЧК услышал в их уличном разговоре слово «пушки». Действительно ли это было причиной? Дмитриев не смог объяснить, почему из трёх участников разговора одного (протодьякона Попова) после допроса освободили, другого (рассказчика) оставили в тюрьме, третьего –  Яхонтова - казнили. Зато показал, что на допросе в Комиссии по разгрузке тюрем его спросили только, «как я смотрю на отделение церкви от государства» [114]. Следовательно, в 1918 году ЧК интересовала  политическая лояльность арестованных. Отречения от Христа у священников не требовали.
     5 декабря в Тамбовской губернии состоялась I губернская конференция ЧК. Представитель ЧК Спасского уезда доложил о восстаниях, во время которых «многие сотрудники подвергались издевательствам, были убиты красноармейцы». «Расследование показало, что восстания были вызваны агитацией попов, прочих «черных воронов». (…) Организаторы мятежа были офицеры и попы. Было произведено до 30 расстрелов ярых зачинщиков». Представитель Шацкого уезда также сообщил о «сильном восстании» и «зверствах, какие чинили над красноармейцами восставшие, отрезали нос, уши и живых закопали в яму». «По допросам арестованных и по документам убитых установлены руководители – бывшие офицеры и попы. Всего расстреляно 6 попов» [115]. 6 декабря в иногородний отдел ВЧК поступило следствие о крестьянском восстании в Тверской губ. «Следствием установлено руко­водство восстанием местных священников» [116]. Гражданская война набирала обороты, с обеих сторон росло число мучеников. Казненные красные считались мучениками за светлое коммунистическое завтра, казненные белые делились на две категории: светские лица считались мучениками за белую идею, священники – мучениками за христианство. Логики здесь, конечно, не больше, чем в причислении казненных большевиков к мученикам за атеизм.
    Интересна, конечно, проблема статистики. Точно известно только число погибших в 1918 году иерархов РПЦ – 13, из них 12 епископов и один митрополит.  Амвросий (Гудко) – епископ Сарапульский и Елабужский. Андроник (Никольский) – епископ Пермский и Кунгурский. Варсонофий (Лебедев) – епископ Кирилловский. Василий (Богоявленский) – архиепископ Черниговский и Нежинский. Владимир (Богоявленский) – митрополит Киевский и Галицкий.  Гермоген (Долганов) - епископ Тобольский и Сибирский. Дионисий (Сосновский) – б. епископ Измаильский, хотя церковные сведения о его смерти противоречивы: «По сведениям протопресвитера М. Польского, Д. “был изрублен шашками на ст. Вятка”  По сведениям митрополита Мануила (Лемешевского), в 1918 г. переехал в Киев, где и скончался» [117]. Ефрем (Кузнецов) - епископ Селенгинский. Исидор (Колоколов) – епископ бывш. Михайловский. Лаврентий (Князев) – епископ Балахнинский. Макарий (Гневушев) - б. епископ Орловский и Севский. Пимен (Белоликов) - епископ Семиреченский и Верненский. Феофан Ильминский – епископ Пермский. Это – 7 % от общего числа иерархов до революции [118]. Долю  священников среди расстрелянных позволяют представить данные по одной из губерний. Во всей Вятской губернии со 2 сентября по 20-е октября ЧК было расстреляно 136 человек, из них 7 представителей духовенства. Конкретные обвинения выдвигались следующие: «по агитации», «за агитацию против советской власти», «лидер партии народной свободы» [кадетов], «за участие в контрреволюционном восстании» [119]. 5 % от числа расстрелянных – высокая пропорция. Всего, по сохранившимся в архиве отчётам, ЧК в 1918 году расстреляли 6300 человек [120]. Методом экстраполяции можно рассчитать, что в 1918 году ЧК было расстреляно более 300 представителей духовенства – полпроцента от их общего количества в 1915 году. Но метод экстраполяции не надёжен, кроме того, официальные отчёты могут быть не полны. Обратимся к статистике противоположной стороны.  В апреле 1919 году Комиссия Деникина по расследованию злодеяний большевиков привела «список пастырей Православной церкви, погибших от руки большевиков. Имена эти взяты из длинного списка, содержащего более 20 имен епископов и 500 имен священников, пострадавших от ярости большевиков. Список этот собран архиепископом Силивестром Омским, запротоколирован на Киевском Покровском Соборе и разослан всем государствам Европы» [121]. Одной из целей  комиссии было показать «гонение против церкви и её служителей», «массовое уничтожение духовенства» [122]. Белые учитывали не только расстрелы, но и убийства. Так, Комиссия учла 37 «священнослужителей, убитых большевиками в пределах Ставропольской епархии» в 1918 году, но уточнила, что 10 из них  были убиты «проходившими красноармейскими частями по обвинению в «сочувствии кадетам и буржуям», в осуждении большевиков в проповедях, в том, что служили молебны для проходивших частей Добровольческой армии» [123]. Если применить ту же пропорцию к информации о 520 погибших священнослужителях на апрель 1919 года, то в 1918 году было расстреляно более 300 и убито более ста православных священнослужителей. По данным профессора Sarolеa, поместившего  серию  статей о России  в  эдинбургской газете "Thе Scotsman"  (No. 7, ноябрь 1923 г.), за всё время Красного террора были убиты  28 епископов и  1219 священников [124], опять-таки около 300 в год. С. Мельгунов, собравший сведения о 5004 расстрелянных в 1918 году, нашёл среди них только 19 священников [125], но Мельгунов в отдельные категории вывел неизвестных (450 человек) и заложников (1026). В числе заложников,  были расстреляны многие арестованные за антибольшевистские выступления, в том числе,  священнослужители (тот же Восторгов, который «собирался вешать» большевиков или Рябухин, арестованный за публичный «молебен о даровании победы кадетам»). И. С. Ратьковский обнаружил в 1918 году опубликованные данные о 5381 расстрелянном. Из них социальный статус был указан на 2936 человек, в том числе священников - 83, то есть, 2.8 % [126]. А. Л. Литвин суммировал данные, опубликованные в «Еженедельнике ВЧК» (1918. - №№ 1-6):  2212 расстрелянных, в том числе духовенства – 79, то есть, 3.5 % [127].
    В 1997 году был опубликован список мучеников Русской православной Церкви, составленный игум. Андроником (Трубачёвым) и иером. Дамаскиным (Орловским). Иеромонах Дамаскин (Орловский) – специалист по данной тематике, автор многотомного издания «Мученики, исповедники и подвижники благочестия Русской православной Церкви XX столетия» [128]. Источниками  для списка послужили отчёты епархиальных архиереев, епархиальные издания, включая газеты, отчёты Комиссии Деникина и «наиважнейший источник – церковное предание в воспоминаниях и записях о мучениках» [129]. В таких источниках  неизбежны преувеличения и неточности. За 1918 год список включает 467 казненных и убитых служителей церкви, включая дьяконов, псаломщиков и членов семей. В эту статистику мы не включили запись «1918, 27 декабря. Свщм. Тихон Никаноров, архиеп. Воронежский и Задонский, и с ним 160 священномучеников иереев» [130], так как Тихон Никаноров ещё в 1919 году благополучно встречал Белую армию. Погиб архиепископ, по церковному преданию, в 1920 году [131], и ни о каких 160 священниках, погибших с ним, предание не упоминает. Вероятно, речь идёт о каком-то обобщающем поминании всех погибших священников, но тогда они уже подсчитаны в других местах списка.

    На конец 2007 года, РПЦ канонизировала поименно 1757 новомучеников за весь 20 век  [132]. По всем источникам, 1918 год стал роковым для сотен священников. Православные сайты фальсифицируют данные. «Комиссия генерала Деникина дала следующие цифры жертв красного террора только за 1918–1919 гг. – (…) 28 епископов, 1215 священнослужителей» «Комиссия, расследовавшая материалы по красному террору только за период с 1918 по 1919 годы (…) Всего за два года было расстреляно:  28 епископов, 1215 священников» [133]. Как видим, статистика по всей Гражданской войне приписывается двум годам, что подтверждает стремление церкви преувеличить число мучеников. Фантастическая статистика приведена в  статье Н. Емельянова «ОЦЕНКА СТАТИСТИКИ ГОНЕНИЙ НА РУССКУЮ ПРАВОСЛАВНУЮ ЦЕРКОВЬ» [134]: «1-ая волна гонений унесла в расстрелах более 16000 жизней только в 1918 г.». Автор исходит из недоказанного предположения, что репрессиям подверглось почти всё духовенство, бывшее в России в 1917 году, вместе с членами их семей, то есть, около 500 000 человек. Между тем, ко 1998 году Православному Свято-Тихоновскому богословскому институту удалось найти данные только на 10 000 репрессированных. Априори предполагая, что репрессировано было в 50 раз больше, Н. Емельянов умножил имеющиеся у института данные на 50. «Если общее число репрессированных за веру людей 500000 (как мы полагаем, это нижняя оценка), то этот коэффициент равен (500000:10000) = 50». Разделив 16 000 на 50, мы узнаём сколько, по данным Свято-Тихоновского богословского института, было расстреляно в 1918 году священников – 320 человек. В 2004 году Н. Емельянов вынужден был поправить свои расчёты. Институт, к тому времени, нашёл данные на 22118 репрессированных. По-прежнему считая, что всего пострадало не менее 500 000 человек, Е. Н. Емельянов теперь умножает число имён в базе Данных на коэффициент 22.6. Его новый результат: «1-ая волна гонений унесла в расстрелах более 15000 жизней  только в 1918 -19 гг.» [135]. Следовательно, в 1918-1919 году, по данным института, оказалось 664 расстрелянных священника, примерно 332 человека в год. Историк Церкви Д. В. Поспеловский (член попечительского совета Свято-Филаретовского православно-христианского института) в 1994 году писал, что «за период с января 1918 г. по январь 1919 г. погибли: митрополит Киевский Владимир, 18 архиепископов и епископов, 102 приходских священника, 154 дьякона и 94 монашествующих обоего пола» [136]. Точность подсчётов вызывает сомнения (в частности, преувеличено число погибших архиереев), но ясно, что историк не обнаружил тысяч расстрелянных.

 
    На самом деле, более 300 расстрелянных и более 100 убитых служителей церкви за один год – это очень много. Но сама по себе большая цифра не говорит о том, направлялись ли действия власти против духовенства или действия духовенства - против власти. 
Документы показывают следующую картину репрессий против православного духовенства в 1917-18 годах.
 
1. Ни один из документов 1917-1918 года не предписывал наказаний за  религиозные взгляды или профессию священника. Церковные историки  полагают, что указание о расстрелах священников появилось 1 мая 1919 года, но приводимый им документ отсутствует в архивах и имеет все признаки фальсификации.
2. Отсутствуют донесения исполнителей об арестах по признаку религиозной принадлежности и протоколы допросов, содержащие требования отречения от тех или иных религиозных взглядов.
3. Первоначально гонениями РПЦ называла отделение церкви от государства и нарушение, вследствие этого, имущественных интересов церкви. В январе Собор РПЦ призвал всех православных сопротивляться исполнению декрета.
4. Вероятно, с этим следует связать частое участие духовенства в антибольшевистских выступлениях с начала 1918 года.
5. В апреле-августе следуют  репрессивные действия против отдельных представителей духовенства по обвинению в антиправительственной деятельности. Инициатива репрессий на этом этапе идёт от местных органов власти.
6. С сентября 1918 года, вместе с началом Красного террора, начались расстрелы представителей духовенства местными ЧК по обвинению в антибольшевистской агитации, участии в антибольшевистских восстаниях и поддержке белых.
7. В ноябре 1918 года появились первые приказы руководства ВЧК, направленные непосредственно против духовенства: Приказ председателя ЧК Чехословацкого фронта М. Лациса об «особом внимании к духовенству»  и расстреле, несмотря на сан, каждого, кто «словом или делом» выступит против власти, и Постановление Президиума ВЧК о нераспространении амнистии на священников, арестованных за антибольшевистскую агитацию.
8. Причины конфликта Церкви и правительства в 1918 году имели политико-экономический характер.
9. В дальнейшем, часть жертв конфликта была признана РПЦ мучениками за веру по формальному признаку принадлежности к духовенству.
 
Примечания 
1.     http://www.mospat.ru/index.php?mid=531 Русская православная церковь и коммунистическое государство. 1917-1941 гг. Документы и фотоматериалы. -  М., 1996. - С. 35
2.     http://www.apocalyptism.ru/1918jan-febr.htm Русская Православная Церковь и коммунистическое государство. 1917-1941. Документы и фотоматериалы. – М.: Библейско-богословский институт св. апостола Андрея, 2006. – С. 35
3.     «26 января 1918 г. войска М. Муравьева заняли Киев»  (д. ист. н., проф. В. Шевченко. На страже завоеванной свободы // День. – 2008. - №9. -  19 января http://www.day.kiev.ua/194923/). А. Деникин. Очерки русской смуты: «когда 26-го января к Киеву подошла незначительная советская банда Муравьева, город немедленно перешел в ее руки» http://www.whiteforce.newmail.ru/denoch2.htm. Из письма командира бельгийского броневого автодивизиона (БАД) начальнику бельгийской военной миссии в России: «Украинцы не выполнили своих угроз. В ночь с 7 на 8 февраля они оставили Киев. Большевистские войска вошли в город 8 февраля», по старому стилю, 26 января. (С. С. Попова. Военные злоключения бельгийцев в России // ВИЖ. – 1996. - № 2 http://www.ostfront.ru/Text/Belgi.html).

«Когда красные взяли Киев, в лавре расположился военный отряд. Во время богослужения вооруженные люди в шапках, с папиросами в зубах врывались в храмы, устраивали обыски, издевались над монахами. Растерявшиеся монахи, соблазненные интригами архиепископа Алексия, стали жаловаться красногвардейцам на то, что митрополит Владимир не разрешает им устраивать комитеты и советы, а они хотят, чтобы в монастыре было все, как у красных. 25 января красноармейцы учинили обыск в покоях митрополита, а вечером вломились пятеро бандитов. Они втолкнули владыку в спальню и начали пытать, душили цепочкой от креста, сорвали с груди крест и ладанку, нательную иконку. Из спальни митрополита вывели в рясе, в белом клобуке, с панагией. Бандиты втолкнули святителя в автомобиль, отвезли на полверсты от лаврских ворот и расстреляли. Прах убитого священномученика обнаружили поутру, владыка лежал на спине в луже крови, без панагии и в клобуке без клобучного креста» (В. Цыпин. История русской церкви. – М., 1997. – С. 51). «Венок на могилу Высокопреосвященного митрополита Владимира»  — это собрание свидетельств очевидцев событий, связанных с убийством митрополита Владимира, по свежим следам записанное профессором, протоиереем Федором Титовым. Книга вышла уже при гетмане Скоропадском, высоко чтившем покойного. Она и определила направление поиска. Как бы ни относились большевики к митрополиту, их причастность к убийству как раз и отрицают архивные документы. Ни при УНР, ни при Украинской Державе Скоропадского – никому убийство митрополита списать на большевиков даже в голову не приходило. В воспоминаниях отца Василия Зеньковского – министра вероисповеданий в правительстве гетмана – также ничего о красных. 18 июля 1918 года «Киевская мысль» (№125) сообщает, что «в связи с убийством митрополита Владимира предаются суду члены Украинской церковной рады Маричев, Филиппенко, Липеровский». В Киевском областном архиве удалось обнаружить «Дело о возбуждении следствия об убийстве митрополита Киевского и Галицкого Владимира». Убивали, разумеется, не они. На протяжении нескольких месяцев – пока красные не ликвидировали саму следственную систему, доставшуюся украинским правительствам от царской России – главный следователь по важным делам Киевского окружного суда Н.И.Лучицкий пытается определить круг лиц, причастных к убийству. В ноябре 1918 г. арестован первый подозреваемый: «крестьянин с. Ладино, Прилукского уезда Трофим Харитонов Нетребко привлечен к следствию в качестве обвиняемого в убийстве Митрополита Киевского и Галицкого Владимира по признакам 13 и 3 п. 1453 ст. ул. нак. – основание для привлечения означенного Нетребко в качестве обвиняемого послужил ряд добытых следственным путем косвенных улик, о котором мною было подробно изложено в предыдущем донесении, и которые привели следственную власть к в выводу, что беседовавший с монахами непосредственно перед уводом митрополита на расстрел один из убийц и Трофим Харитонов Нетребко одно и то же лицо... (хотя сам обвиняемый свою причастность к убийству отрицал. – Авт.). В 1916 году Нетребко поступил на военную службу... и был зачислен в крепостную артиллерию в г. Севастополь, где пробыл до 16 декабря 1917 г., когда получил трехнедельный отпуск и приехал на побывку на родину в с. Ладино; здесь его родственник Макарий Нетребко уговорил его не возвращаться в Севастополь, а ехать в Киев и поступить в Сердюкский «гарматный» горный дивизион; в этой воинской части Трофим Нетребко, по его словам, пробыл с 13 по 15 приблизительно января сего года, когда полк был демобилизован; с 16 января он поселился на квартире своей тетки Василисы Троянчук, проживавшей в Киеве, и в виду бомбардировки безотлучно был у Троянчук до 26 января, когда вышел из дому и был арестован большевиками... за предъявленное им красное «посвідчення». Упомянутая в деле «беседа» убийц с монахами подробно описана в «Венке». 25 января, ввалившись в лаврскую трапезную, пятеро солдат («командир которых был одетый в кожаную тужурку и был тогда в матросской фуражке») всячески оскорбляли братию и хвалились, что должны совершить что-то небывалое. Последними их словами были «пойдем к митрополиту на чай». Последующие события описаны в «Венке» так: пятеро вооруженных солдат во главе с матросом пришли за митрополитом Владимиром. Когда владыку привели к месту расстрела, он спросил: «что, вы здесь меня хотите расстрелять?». «А что же, церемониться с тобой?», -- был ответ. Тогда митрополит попросил дать ему возможность помолиться. Кто-то из группы сказал: «Но только поскорее»! Митрополит поднял руки к небу и произнес: «Господи, прости мои согрешения, вольные и невольные, и приими дух мой с миром». Затем он благословил убийц и попросил Господа простить их. Но не успел опустить рук, как прозвучали четыре выстрела. Убийцы подошли к своей жертве и уже в лежащего произвели несколько выстрелов («Акт освидетельствования тела высокопреосвященнейшего митрополита Киевского Владимира, убиенного 25 января 1918 года, произведенный 26 января того же года» обнаруживает раны от разрывных пуль и уколов холодным оружием). Спустя полминуты после звука стрельбы, в Лавру вбежали 12-15 красноармейцев, посланных комендантом Лавры. Помощник коменданта, возглавлявший отряд воскликнул: «Батюшки! Провели митрополита»? Монахи ответили: «провели за ворота». Отряд выбежал за ворота и через 15-20 минут бесполезных поисков митрополита и уведших его, вернулся. «А не было тут матроса, который, говорят, игрался здесь деньгами?» — допрашивал помощник коменданта монаха-трапезника Иринея, накануне кормившего убийц. «Был». «Если бы я его здесь застал, я бы его на месте уложил», — заявил красноармеец.»  (доцент Киевского государственного университета И. Назаров. Архивные материалы свидетельствуют, что большевики не убивали митрополита Владимира

5.     П. Гольбах. Карманное богословие. – М., 1959. – С. 114; Л. Таксиль. Забавное евангелие. – М., 1977. - С. 434
6.     Новгородские летописи. - Спб., 1879. - С. 84, 87
7.     Путешествие Антиохийского патриарха Макария в Россию в половине XVII века, описанное его сыном, архидиаконом Павлом Алеппским. - М., 2005. – С. 243, 244
10.                       ЧОИДР. – 1847. - № 4. – С. 75-77
11.                       Выпись Новгородского приказа из отписок вятского воеводы А. П. Нарышкина о раскольниках, пойманных в Вятском уезде, 1675 г. // Народная культура Урала в период феодализма. – Свердловск, 1990. – С. 81
12.                       Там же. – С. 80
  1.  Документы Разрядного, Посольского, Новгородского и Тайного приказов о раскольниках в городах России: 1654-1684 гг. - М., 1990. – С. 93
  2. М. Кольчин. Ссыльные и заточенные в острог Соловецкого монастыря в XVI- XIX веках. Исторический очерк с предисловием А. С. Пругавина. – М. 1908. – Приложение
  3. Чудеса и приключения. – 1999. - № 6
  4. Русский Вестник. – 1999. - № 51-52
  6. Протоколы заседания Совета Народных комиссаров РСФСР: ноябрь 1917 - март 1918 гг / Федеральное архивное агентство России, Российский государственный архив социально-политической истории, Институт российской истории Российской академии наук.- М., 2006. - С. 40
  7. Российское духовенство и свержение монархии в 1917 году: Материалы и архивные документы из истории Русской православной церкви и мирян. – М., 2008. - С. 134
  8. Протоколы заседаний Совета Народных комиссаров РСФСР. - С. 59
  9. Там же. - С.  68, 71, 75, 83, 87
  10. Там же. - С. 101-102
  11. Там же. - С. 251
  12. Там же. - С. 291
  13. Там же. - С. 377, 379, 383, 395, 398, 409
  14. Н. Верт. История Советского государства: 1900-1991.  - М., 1992. - С. 157-158
  15. Священный Собор православной Российской Церкви: Деяния. – М., 1918. - Кн. 6. – Вып. 1. – С. 71-72
  16. Там же. - Вып. 2. - С. 139-140
  17. Архив ВЧК: Сборник документов / ЦА ФСБ России. – М., 2007. – С. 228
  18.  Там же. – С. 236
  20.  Советская деревня глазами ВЧК-ОГПУ-НКВД: 1918-1922. Т. 1 / ИРИ РАН; ЦА ФСБ России. - М., 1998. - С. 34
  21.  Советская деревня глазами ВЧК-ОГПУ-НКВД. 1918-1939. Т. 2 / ИРИ РАН; ЦА ФСБ России. – М., 2000. - С. 986
  22.  Красная книга ВЧК. Т. 1. – М., 1990. – С. 138 
  23.  Вопросы истории. – 2001. - № 8. - С. 4
  24.  Там же
  25.  Там же. - С. 7
  26.  Там же. - С. 22
  27.  Там же. – С. 23
  28. http://militera.lib.ru/prose/russian/furmanov2/02.html
  29. Победа великой октябрьской социалистической революции в Самарской губернии: Документы и материалы. – Куйбышев, 1957. – С. 330
  30. Известия ВЦИК. – 1918. - № 119. – 12 июня
  31. Там же. – 1918. – 13 июня. - № 120
  32. А. Васильев. В час дня, ваше превосходительство. – М., 1970. - С. 153
  33. ВЧК уполномочена сообщить…1918 г. – М., 2004. – С. 113
  34. Известия ВЦИК. – 1918. – 29 июня
  35. Архив ВЧК. – М., 2007. – С. 255
  36. Известия ВЦИК. – 1918. - 11 июня. - № 118
  37. Иеромонах Дамаскин (Орловский). Мученики, исповедники и подвижники благочестия Русской Православной Церкви: Жизнеописания и материалы к ним. Кн. 2. – Тверь, 1996. - С. 104, 105-106, 109-110
  38. Положение в Самарском уезде. После поражения // Вестник Комитета членов Всероссийского Учредительного Собрания. – 1918. - № 26 (8 авг.). – С. 4; Прот. В. В. Мохов. Н. П. Зимина, Э. С. Баширов. Новомученики различных епархий русской Православной церкви периода гражданской войны (по материалам газетного фонда Центрального государственного исторического архива республики Башкортостан) // Ежегодная богословская конференция Православного Свято-Тихоновского богословского института: Материалы. 1999. – М., 1999. – С. 320
  39. Иеромонах Дамаскин (Орловский). Мученики, исповедники и подвижники благочестия Русской Православной Церкви: Жизнеописания и материалы к ним. Кн. 2. – Тверь, 1996. - С. 166-167 
  40. Иеромонах Дамаскин (Орловский). Мученики, исповедники и подвижники благочестия Русской Православной Церкви: Жизнеописания и материалы к ним. Кн. 2. – Тверь, 1996. - С. 164
  41. С. С. Балмасов. Красный террор на востоке России в 1918-1922 гг. – М., 2006. – С. 102
  42. Рапорт Меллер-Закомельского Императору Николаю II от 8 февраля 1906 г. // Былое. - 1917. - № 3. - Сентябрь. - С. 138
  43. Н. А. Соколов. Убийство царской семьи. – М., 1990. - С. 118
  44. Дневники императора Николая II. - М., 1992. – С. 662; П. Жильяр. Император Николай II и его семья (Петергоф, сентябрь 1905 – Екатеринбург, май 1918 г.). – Вена, 1921. - С. 231-232
  45. http://days.pravoslavie.ru/Life/life4794.htm; Ю. Буранов, В. Хрусталёв. Гибель императорского дома: 1917-1919 гг. – М., 1992. - С. 167 - 168
  46. А. Петрушин. Сокровища епископа Гермогена // Родина. – 2003. - № 4. – С. 75
  47.  М. Касвинов. Двадцать три ступени вниз. – М.: Мысль, 1989. - С. 343; Э. Радзинский. Николай II: Жизнь и смерть. – М., 2003. - С. 353
  48. М.А. Бабкин. Духовенство РПЦ и свержение монархии (начало 20-го в. - конец 1917 г. -  М., 2007. – С. 392-393; А. Петрушин. Сокровища епископа Гермогена. – С. 72-74; http://www.ispovednik.ru/publ/index.htm
  49. С. С. Балмасов. Красный террор на востоке России в 1918-1922 гг. – М., 2006. – С. 29
  50. Н. А. Соколов. Убийство царской семьи. – С. 59, 141, 146; М. К. Дитерихс. Убийство Царской Семьи и членов Дома Романовых на Урале.  Ч. 1. – М., 1991. - С. 340
  51. С. С. Балмасов. Красный террор на востоке России в 1918-1922 гг. – М., 2006. – С. 28-30 
  52.  Иеромонах Дамаскин (Орловский). Мученики, исповедники и подвижники благочестия Русской Православной Церкви: Жизнеописания и материалы к ним. Кн. 2. – Тверь, 1996. - С. 163
  54.  С. С. Балмасов. Красный террор на востоке России в 1918-1922 гг. – М., 2006. – С. 144-145
  55. Красная книга ВЧК. Т. 1. – М., 1990. – С. 140
  56. Советская деревня глазами ВЧК-ОГПУ-НКВД: 1918-1922. Т. 1 / ИРИ РАН; ЦА ФСБ России. - М., 1998. - С. 79
  57. http://www.alternativy.ru/ru/razdely/%C2%ABposleslovie%C2%BB; В. И. Ленин. Неизвестные документы. 1891-1922 гг. - М.: РОССПЭН, 1999. – С. 246-247, 585; В. И. Ленин. ПСС. Т. 50. - М., 1965. - С. 143-144
  58.  http://revolt.anho.org/archives/9
  59. Советская деревня глазами ВЧК-ОГПУ-НКВД: 1918-1922. Т. 1 / ИРИ РАН; ЦА ФСБ России. - М., 1998. - С. 80-81
  60. Крестьянское движение в Тамбовской губернии 1917-1918: Документы и материалы. – М., 2003. – С. 359-360
  61.  Ф. Э. Дзержинский-председатель ВЧК-ОГПУ: 1917-1926. – М., 2007. - С. 65. – (Россия XX век. Документы)
  62. Лубянка: Органы ВЧК-ОГПУ-НКВД-НКГБ-МГБ-МВД-КГБ: 1917-1991. Справочник. – М., 2003. - C. 17
  63. Архив ВЧК: Сборник документов / ЦА ФСБ России. – М., 2007. – С. 269, 292
  64. Советская деревня глазами ВЧК-ОГПУ-НКВД: 1918-1922. Т. 1 / ИРИ РАН; ЦА ФСБ России. - М., 1998. - С. 84
  65.  Архив ВЧК: Сборник документов / ЦА ФСБ России. – М., 2007. - С. 275
  66.  С. С. Балмасов. Красный террор на востоке России в 1918-1922 гг. – М., 2006. – С. 143 
  67.  Советская деревня глазами ВЧК-ОГПУ-НКВД: 1918-1922. Т. 1 / ИРИ РАН; ЦА ФСБ России. - М., 1998. - С. 84
  68.  ВЧК уполномочена сообщить…1918 г. – М., 2004. – С. 46-47
  69.  Еженедельник Чрезвычайной комиссии по борьбе с контрреволюцией и спекуляцией. № 1. 22 сентября 1918 г.
  70.  Советская деревня глазами ВЧК-ОГПУ-НКВД: 1918-1922. Т. 1 / ИРИ РАН; ЦА ФСБ России. - М., 1998. - С. 85
  71.  Еженедельник Чрезвычайной комиссии по борьбе с контрреволюцией и спекуляцией. № 1. 22 сентября 1918 г.
  72. Там же
  73.  Еженедельник Чрезвычайной комиссии по борьбе с контрреволюцией и спекуляцией. № 3. 6 октября 1918 г.
  74.  Там же
  75.  Там же
  76.  Там же
  77.  Еженедельник Чрезвычайной комиссии по борьбе с контрреволюцией и спекуляцией. № 5. 20 октября 1918 г.
  78.  Еженедельник Чрезвычайной комиссии по борьбе с контрреволюцией и спекуляцией. № 6. 27 октября 1918 г.
  80.  Акты исторические, собранные и изданные археографическою комиссиею. Т.4. 1645-1676. - СПб., 1842. – С. 532
  81.  ВЧК уполномочена сообщить…1918 г. – М., 2004. – С. 265-266
  82.  Хронологический список канонизированных святых, почитаемых подвижников благочестия и мучеников Русской Православной Церкви // прот. В. Цыпин. История русской церкви. – М., 1997. – С. 674 – 684
  83.  Известия ВЦИК. – 1918. – 2 июня. - № 111
  84.  Деяния Священного Собора Православной Российской Церкви 1917-1918 гг. Т. 6. - М., 1996. – С. 43; Российское духовенство и свержение монархии в 1917 году: Материалы и архивные документы из истории Русской православной церкви и мирян. – М., 2008. – С. 401
  85.  ВЧК уполномочена сообщить…1918 г. – М., 2004. – С. 112 – 113
  86.  http://www.ihtus.ru/22003/sm21.shtml За Христа пострадавшие: гонения на РПЦ 1917-1956. Биографический справочник. Кн. 1. - М., Православ. Св.-Тихоновский Богослов. ин-т, 1997. - С. 215
  87. С. С. Балмасов. Красный террор на востоке России в 1918-1922 гг. – М., 2006. – С. 102-103 
  88. С. С. Балмасов. Красный террор на востоке России в 1918-1922 гг. – М., 2006. – С. 116-117
  89.  Террор в г. Хвалынске и приезд Троцкаго // Армия и народ. – 1918. - № 28 (6 окт.). – С. 2; Ежегодная богословская конференция Православного Свято-Тихоновского богословского института: Материалы. 1999. – М., 1999. – С. 320
  90.  Красный террор. № 1. 1 ноября 1918 г.
  92.  Хрестоматия по истории России: 1917-1940. – М., 1994. - C. 135 – 136 
  93.  Белые армии, черные генералы: Мемуары белогвардейцев. – Ярославль: Верхневолжское книжное издательство, 1991. – С. 101
  94.  Красный террор. № 1. - 1918 г. - 1 ноября
  95.  Вопросы истории. – 2001. - № 7. – С. 19-21; Известия ЦИК Севере-Кавказской советской социалистической республики. – 1918. -  2 ноября. - № 157. – С. 1
  96.  прот. В. Цыпин. История русской церкви. – М., 1997. – С. 679
  97.  Архив ВЧК: Сборник документов / ЦА ФСБ России. – М., 2007. - С. 291, 292
  98.  Там же. – С. 295
  99. С. С. Балмасов. Красный террор на востоке России в 1918-1922 гг. – М., 2006. – С.  95
  100. С. С. Балмасов. Красный террор на востоке России в 1918-1922 гг. – М., 2006. – С. 58
  101. С. С. Балмасов. Красный террор на востоке России в 1918-1922 гг. – М., 2006. – С. 110
  102. С. С. Балмасов. Красный террор на востоке России в 1918-1922 гг. – М., 2006. – С. 95-96 
  103.  Крестьянское движение в Тамбовской губернии 1917-1918: Документы и материалы. – М., 2003. – С. 387-388
  104.  Советская деревня глазами ВЧК-ОГПУ-НКВД: 1918-1922. Т. 1 / ИРИ РАН; ЦА ФСБ России. - М., 1998. - С. 85
  105. М. Польский, протопресвитер. Новомученики российские: Собр. материалов. Ч. 2. Репр. с изд. 1949 г. Б. м., б. г.; База данных Свято-Тихоновского института http://kuz1.pstbi.ccas.ru/bin/code.exe/frames/m/ind_oem.html/charset/ans#graphView.html
  106. Российское духовенство и свержение монархии в 1917 году: Материалы и архивные документы из истории Русской православной церкви и мирян. – М., 2008. – С. 523 – 528 
  107.  Красный террор. - 1918.  - № 1. - 1 ноября
  108. О. Б. Мозохин. Право на репрессии: Внесудебные полномочия органов государственной безопасности (1918-1953): Монография. – М., 2006. – С. 40 – 41 
  109.  Вопросы истории. – 2001. - № 8. - С. 21
  110.  Вопросы истории. – 2001. - № 7. – С. 9
  111.  Вопросы истории. – 2001. - № 8. - С. 10
  112.  С. Мельгунов. Красный террор. – М., 2008. - С. 139 
  113.  Там же. – С. 162, 340
  114.  И. С. Ратьковский. Красный террор и деятельность ВЧК в 1918 году / С-ПбГУ. – СПб., 2006. - С. 280
  115. А. Л. Литвин. Красный и белый террор в России: 1919-1922. – М., 2004. – С. 89
  116.  Иеромонах Дамаскин (Орловский). Мученики, исповедники и подвижники благочестия Русской Православной Церкви: Жизнеописания и материалы к ним. Кн. 1-7. – Тверь, 1992-2002; http://www.fond.ru/book/book1.htm
  117.  Хронологический список канонизированных святых, почитаемых подвижников благочестия и мучеников Русской Православной Церкви // прот. В. Цыпин. История русской церкви. – М., 1997. – С. 674 – 684
  118.  Там же. – С. 680
  119.  http://drevo.pravbeseda.ru/index.php?id=1005
  124. Д. Поспеловский. Православная Российская церковь и гражданская война // Гражданская война в России: Перекрёсток мнений. - М.: Наука, 1994. - C. 109 – 110

Посмотреть и оставить отзывы (83)

Последние публикации на сопряженные темы

  • С заутрени на парашу
  • Еврейская старина по Второзаконнику
  • История по  Священнику
  • Были ли церковные гонения в СССР?
  • Гибель империи: Российский урок и наглая ложь архимандрита Тихона (Шевкунова)

    Пришествий на страницу: 8280