Среди важнейших культурно-исторических достижений человечества едва ли не самое значимое место занимает школа. Подразумевается обычная школа для детей, без которой не обходится ни государство да и ни один человек практически. Школа, в которой он сам учился, где учатся, учились или будут учиться его дети, внуки. Близкая и родная. Не всегда, может быть, любимая и желанная, но всегда и всем нужная. Как семья для нормальной жизни. И, как у семьи есть свои правила существования, так и для школы человечество путём длительного опыта выработало фундаментальные законы, без соблюдения которых она, школа, не может себя успешно реализовывать. Цивилизованный мир, в целях самосохранения и обеспечения собственного прогресса, пришёл к неоспоримому для себя устройству, при котором главенствующая в государстве образовательная система носит, безусловно, светский характер.

       Отделение школы от церкви, а светского образования – от религиозных ценностей проходило в Европе в течение нескольких веков и стало не просто традицией, а обязательным условием общественного прогресса. Светская школа, можно сказать, вошла в ДНК, плоть и кровь людей всего земного шара. Светскость школы сохраняется даже в тех государствах, где религии играют ведущую политическую и общественную роль. Редкие попытки её нарушения пагубно сказывались на школе, на уровне образования  подрастающего поколения, а в конечном итоге, на всех процессах общественного развития.  Поэтому государства и  законодательно и  практически строго придерживаются принципа необратимого отделения школы от религии. И только сегодняшняя Россия   в исключительном  порядке с упорством, достойным лучшего применения,  шаг за шагом осуществляет свёртывание сложившейся в стране системы светского образования, переводя его фактически в подчинение Русской Православной Церкви. Над светской школой России сегодня нависла серьёзная опасность.  

       В российских школах учатся дети из семей, чьи культурные и мировоззренческие позиции имеют весьма широкие различия. Тем не менее, школа  всех объединяет как главнейший и необходимый источник устоявшихся, неоспоримых знаний,  которые требуются каждому человеку и без которых нельзя нормально жить в современном мире. Надо так понимать, что все мы из школы.  Всё, полученное нами в ней, и хорошее и не очень, мы несём по всей нашей жизни.  Школа одновременно и наш хлеб, и наше питьё, и наш воздух, и наш огонь. Многие и многие преследуют цель овладеть всем богатством этих жизненных сил и поставить их  на службу  себе и людям.

        Люди, безучастные к школе, встречаются редко. Скорее можно быть равнодушным к деятельности правительств, но не к тому, что делается в твоей родной школе. В благополучии школы – залог нормального развития государства, нации. И это благополучие, если оно сохраняется,  основывается на накопительном опыте и научных достижениях многих и многих поколений.

        Школа - устоявшееся в веках, добытое и закреплённое колоссальной работой человеческое достижение. Она призвана готовить ребёнка к активному участию в жизни, в производительной деятельности и общественных отношениях, в восполнении духовных и материальных ресурсов, самовоспроизведении, раскрывать перед ним картину реального мира, природного и общественного многообразия на основе постоянно пополняемых и обновляемых человечеством систематических научных знаний. Школа – это, прежде всего, встреча с наукой,  с научным объяснением всего встречающегося нам в жизни. Школа, в которой наука отодвигается на второй план и начинает играть прикладную роль для оправдания идеологических и религиозных воззрений, теряет своё подлинное предназначение. Такая школа становится тормозом на пути общественного развития.

        Школа, безусловно, консервативна по своей сути. Её нельзя переделать моментально. Базовые принципы обучения и воспитания, воспринятые из научной педагогики, в основе остаются неизменными независимо  от сменяющих друг друга веяний. Но это не значит, что школа располагает абсолютным иммунитетом по отношению к инородным вмешательствам. Поэтому она всегда нуждается в создании прочной защиты от чуждого ей влияния, способного принести вред подрастающему поколению. В качестве охранного гаранта служат государственные законы об отделении школы от религии. Что касается России, как, впрочем, и многих других государств, - это статья Конституции Российской Федерации. К величайшему несчастью, эта важнейшая для образования статья, в силу определённого политического курса, направленного на слияние ветвей государственной и церковной власти, в России фактически перестала действовать. В течение последних нескольких лет осуществляется последовательная и неуклонная «православизация» отечественного образования на всех его уровнях, начиная с системы дошкольного воспитания.  В настоящее время этот процесс приобрёл ускоренные темпы, чему в решающей степени способствовали властные инициативы Президента страны, подкреплённые практической активностью нового патриарха РПЦ. Надо со всей очевидностью признать, что церковь получила прямой и открытый доступ в нашу школу.  Что мы можем ожидать от такой гибридизации в недалёком будущем, когда школа становится частично светским и частично религиозным учреждением? Сочетаемы ли в принципе религия и наука в условиях школьного образования?

        У всех политиков существует неуёмный соблазн  подчинить себе школу. Кто владеет, распоряжается школой, тот и подчиняет себе всё население. В качестве противовеса государственным политикам, склонным подчинить школу любыми способами своим политическим амбициям, в демократических государствах существуют и действуют общественные институты, заинтересованные в том, чтобы школа воспитывала не просто послушных людей, а граждан, способных обеспечить поступательный прогресс общества, его защиту и благополучие.

        В России сегодня нет таких социальных институций, которые могли бы оказать действенное противодействие власти. Российское государство традиционно выстраивает школу в соответствии со своими интересами, которые существенным образом отличаются от интересов общества.  Строгая церковная автократия как нельзя лучше отвечает провозглашённой и успешно сегодня реализуемой модели вертикального построения власти. Церковь требует безусловного подчинения паствы по исторически выстроенной ею иерархической линии.   Власть священников объявляется сакральной и не подлежащей какой-либо критике. В то же время и любая светская власть считается данной от Бога и потому не подлежащей пересмотру. Рука руку моет. Власть и церковь смыкаются в едином стремлении добиваться покорности населения.  Церковь поддерживает власть в её неизжитых имперских претензиях. Высшие церковные лица заявляют, что наконец-то настало время осуществлять на практике принцип симфонии властей, который, по их мнению, отражён в гербе России – в двуглавом орле, как символе единства духовной и светской властей. Естественно, право на выражение духовных начал церковь оставляет исключительно за собой. Русское Православие издавна питается положением, согласно которому России во всемирной истории уготована великая миссия  спасения всего человечества.   Древнерусские книжники – как духовные, так и светские – выработали несколько «идеалов-образов», воплощённых в мистические формулы и объединённых общей теорией «Москва – Третий Рим». Теория «Третьего Рима», провозглашённая ещё в XVI веке, становится   практически политической программой России XXI века. Но широкое усвоение этой теории  – процесс достаточно трудоёмкий. Внедрять его надо, как говорят, с молоком матери. Вследствие этого  существует такой пристальный интерес духовенства к детям, школе.   Прочность веры закладывается чуть ли не с младенчества. Вслед за обрядом крещения введение в школе религиозного воспитания призвано закрепить принадлежность человека к  одной вере, традиционно считающейся канонической для России. Таким образом,  школа мыслится как неотъемлемый объект катехизации. И дёшево и сердито.

       Светская школа, являющаяся достоянием длительного исторического и культурного развития,  приносится в жертву церкви. Из учреждения научного школа на наших глазах превращается в учреждение религиозное. Кому-то такие утверждения покажутся неправдой, фантазией воспалённого атеистического ума. На самом же деле ситуация гораздо безумней. Заместитель министра Рособразования Леонид Гребнев заявляет во всеуслышание, что «светскость в российских школах будет осуществляться через православие». Понимай, как знаешь.  Что получается? От светскости не отказываемся, но подчиняем её религии. Разве это не пример шизофренического раздвоения. Значит, школа будет одновременно и светским и религиозным учреждением. А фактически ни то ни сё. Ничего более странного и не придумать. Но именно в таком странном виде наша школа сегодня уже и пребывает. В состоянии половинчатости. В таких условиях у ребёнка возникают серьёзные трудности по отличению знаний от всего лишь мнения или верования, отличению реальности от мифа. Где наука, а где религиозный миф, неокрепшему детскому уму – не разобраться. Одно с другим находится в полнейшем противоречии. А известно, что для учения нет  ничего хуже путаницы в голове. 

       Это состояние крайней опасности. Школа перестаёт быть школой, когда она теряет чёткие мировоззренческие ориентиры. И это явление характерно для сегодняшней российской школы. Учителя в массовом порядке склоняются  к религии либо проявляют лояльность по отношению к ней. В школах всё чаще и чаще можно встретить священников, допускаемых к общению с учащимися. Никто это общение не контролирует. Появившийся в школе священнослужитель обладает особыми правами и властью. Нарушается давно установленный порядок допуска к работе  с детьми, согласно которому учить и воспитывать детей могут лишь лица, официально получившие высокое звание педагога, прошедшие для этого основательную профессиональную подготовку. Не всякий пришедший с улицы допускается к детям. Наличие в школе квалифицированных педагогических кадров – обязательное условие её существования. И только в отношении лиц духовного звания оно сегодня не соблюдается.

        Светский характер российская школа приобрела не сегодня и не вчера. И даже власть большевистских атеистических советов здесь явно ни при чём. Сама жизнь развела школу и церковь ещё задолго до Октябрьской революции, наметила границы между ними. Новой власти осталось только внести ясность в установленные ранее отношения. Не касаясь и совсем не оправдывая карательных действий большевиков, справедливости ради следует отметить, что в основе твёрдо установленного порядка лежало понимание того, что слияние школы и религии вредно как той, так и другой стороне. Был, безусловно, учтён и опыт других стран, прежде всего Запада, где христианство хотя и является ведущей религией, но  давно покинуло государственные учебные заведения, сосредоточив своё внимание на семье. Следует оговориться, что в дореволюционной России «Закон Божий» преподавался, но приобщение учащихся к знаниям по этому предмету ни в коей мере не обязывало их соблюдать его в повседневной жизни. Кстати говоря, изучение этого предмета, отражающего православные религиозные ценности, не спасло население империи от поголовного перехода к атеизму. Известно, как школьники не любили этот предмет, прежде всего, за начётнический подход в его преподавании, за требования бездумной «зубрёжки» изучаемого материала.     

       В современном мире, за исключением исламских государств, нет ни одного случая, когда государственная школа существовала бы в слиянии с религией. Светскость школы надёжно и незыблемо поддерживается законами даже тех государств, где церковь занимает весьма высокое положение. (Мы не говорим сейчас о специальных религиозных учебных заведениях, таких как семинария и воскресная школа у христиан, мектеб у мусульман, хедер или иешива у иудеев). Светскость школы, приобретённая в результате многовекового опыта, стала уже сакральной сама по себе, и чьё-либо посягательство на неё воспринималось бы таким же безумием, как если бы кому-то вдруг захотелось путём юридических мер запретить христианство или какую-то иную религию. И только, видимо, нам, россиянам нет преград ни в море, ни на суше. Поголовное государственное православие мы меняем  сначала на поголовный государственный атеизм, а теперь теми же средневековыми путями возвращаемся в государственное православие. Как говорят «на круги своя». Главная нагрузка при совершении очередного духовного зигзага должна лечь на школу. Во имя чего, для достижения какой жизненной цели? Чаще всего мы слышим, что воцерковление населения улучшит моральный климат в стране. Но это чисто умозрительное предположение. Исторический опыт не даёт нам оснований для положительных надежд.

      Пользуясь особым покровительством и политическим курсом власти, Русская Православная Церковь   обретает статус базовой идеологии. С каждым часом растёт её влияние на жизнь и политику государства. И вот уже новый патриарх, совершая визит в сопредельное независимое государство, самоуверенно поучает местных политиков, как им нужно управлять страной. Не без участия государственной пропагандистской машины всё шире распространяется мнение о том, что все беды России заключаются в отступлении народа от истинной веры. Всеобщее обращение населения к национальным религиозным ценностям рассматривается как обязательный шаг к возрождению былого могущества страны. Православие начинает утверждаться в качестве важнейшего атрибута российского гражданства. Гражданин, не исповедующий Православия, вызывает недоумение со стороны других граждан. При наблюдаемом темпе православизации страны следует ожидать введения специальных законов, закрепляющих государственный статус РПЦ, т.е. юридического оформления того, что мы уже фактически наблюдаем в действительности. Нужна не только военная и экономическая сила, но и идеологическая. Такой силой выступает возродившееся  православие.

       Элементарная логика и события подсказывают, что начинать надо с массового образования – со школы. С подрастающего поколения. Взрослые – упущенный человеческий материал. Церковь должна официально аккредитоваться в системе российских образовательных учреждениях. И мы видим, как неуклонно, ползучей инфекцией, церковь при государственной поддержке завладевает школой. В полном её масштабе. Стратегия строилась на первостепенном внимании к высшему образованию. «Кадры решают всё», как  говаривал великий генералиссимус. И эти слова не оказались забытыми. Сегодня есть, кому учить детей Закону Божьему, как он понимается современным православным духовенством. Несмотря на протесты учёных, теология была включена в перечень наук, а теологические специальности вошли в реестр государственных специальностей. Появилась даже православная психология. Есть кандидаты и доктора биологических наук, чьи диссертации написаны в русле креационизма. И эти люди направляются на работу в наши школы преподавать биологические дисциплины. За государственный счёт в светском государстве  они будут нести в школу церковные ценности. Как ни нелепо, но это так.

       Уже не один год РПЦ участвует в работе по составлению учебных программ по русскому языку и литературе, всеобщей и отечественной истории, изобразительному искусству и музыке. Поступающие в школу методические материалы по предметам гуманитарного цикла всё больше и больше отражают церковные взгляды на историю, науку, культуру. Их авторы вынуждены удовлетворять запросам церкви, так как в противном случае учебный материал будет забракован, не пройдя необходимой церковной экспертизы.

       Большие, и небезосновательно, надежды церковь возлагает на введение в школе обязательного предмета, называемого сегодня «Основы православной культуры».  Главной воспитательной целью этого учебного предмета является приобщение учащихся к православной вере.  Президент сказал: «надо», и чиновники моментально ответили: «есть!»! И если ещё два года тому назад шёл разговор о том, что этот предмет необходим для общекультурного развития, то сегодня уже прямо говорится о введении такого курса, который однозначно и целенаправленно воспитывал у людей православное мировоззрение, выполнял катехизаторские функции. Поначалу были попытки протащить этот курс под видом истории религии. Сегодня даже и эта маскировка отброшена. Вопрос стоит так, кому преподавать. Но и он решается, естественно, в пользу тех, кто исповедует православие. Ни о каком секулярном подходе к преподаванию данного курса и речи не ведётся. Религиоведческие научные подходы отвергаются.  Редактором учебников по основам православной культуры  патриархом Кириллом назначен профессор Московской духовной академии, протодиакон  Андрей Кураев. Не исключено, что в школу придут непосредственно батюшки и наглядно продемонстрируют, как надо вести обучение. А если и не они, то в школе достаточно учителей, кто с охотой, по церковным лекалам, будут осуществлять процесс «воцерковления». В стане верующих всегда есть много таких, кто правоверней самого пророка Магомета.  В российской глубинке завершён эксперимент с заведомо положительным результатом церковного обучения. Но надо оговориться, что эксперимент проводился в регионах с относительно однородным населением, традиционно тяготеющим  к православию. Подхватят ли Москва и Санкт-Петербург то, что успешно удалось протащить в Курске, Орле и Белгороде? Сомнения оставляют некоторую надежду на сохранение светской школы.    

       Однако сами попытки положить мину под фундамент светской школы приносят ей уже непоправимый вред.

       Трудно предположить, чтобы государственная школа стала называться православной. Но исподволь осуществляется её фактический поворот к церковно-приходскому варианту. Оставаясь по названию светской, российская школа дрейфует религиозным курсом. Состояние половинчатости и двусмысленности уже сейчас является её характерной чертой. Название – прежнее, а содержание преподаваемых предметов, вся школьная атмосфера всё больше и больше пронизываются церковным духом. Всё явственней проявляется печать религиозного заказа. Современную российскую школу можно сравнить с больным шизофренией, у которого прогрессирует симптом  раздвоенности сознания. Рациональные силы   позиционно уступают  силам иррациональным. Внешне всё это происходит, вроде, и гладко. На самом же деле, мы стоим у порога чудовищной катастрофы, направленной на массовое изменение национального сознания, попытки повторно столкнуть людей на путь, гибельность которого подтверждена историей. И если сегодня мы признаём отставание России от остального цивилизованного мира, то ответственность за это отставание должна разделить Русская церковь, являвшаяся главнейшим государственным инструментом духовно-нравственного воспитания народа. Тем не менее, церкви вновь отводится ведущая функция в воспитании  населения. Функция, с которой она не смогла справиться на протяжении длительной истории своего господства в российском образовании.  

       Справедливости ради признаем, что церковь пока вступила в школу лишь одной ногой. Хочется надеяться, что не всей. Но вступила. В связи с этим возникает такой ключевой вопрос: «Как религиозные и светские части  школы будут уживаться друг с другом, как будут строиться отношения между ними?»  Наука ли будет главенствовать или вера? И если выдающиеся умы человечества в лице учёных и теологов так и не смогли до сих пор договориться по основным вопросам мироздания, то каково это будет сделать школьникам? Это непосильная нагрузка для детской психики. Ещё Кант писал, что ребёнка следует сызмальства учить отличать знание от всего лишь мнения или верования. Только при этом условии формируется рассудок, не принимающий белое за чёрное и наоборот.  Совмещение в условиях школы рационального и мифологического способов познания действительности представляется откровенной провокацией, представляющей угрозу психике развивающегося человека. Рано или поздно придётся от чего-то отказываться. Выбирать что-то одно.  Или учить по-церковному или по-научному. То и другое в совмещении ведёт к амбивалентности сознания. Наука и вера будут всё время «мешаться под ногами». Наука будет наталкиваться на религиозную непроходимость, а вера спотыкаться  на научные  знания. Конкуренция между ними немыслима в принципе. Достигаемые порой компромиссы основных противоречий не преодолевают. Путаница в умах – реально прогнозируемый результат такого симбиоза. Мы уже запустили в нашу школу страшный вирус, расщепляющий сознание человека. А ведь известно, что заблуждение легко прививается, но очень трудно изживается. Наломаем дров, а потом будем хвататься за голову. Сколько раз уже это было!

       Возможно ли в принципе сохранение паритета  в отношениях между рационалистической наукой, с одной стороны, и мифологическим, основанным на веру в чудеса и сверхъестественное вмешательство, способом объяснения действительности, с другой? Как  школа, построенная на шатких компромиссах, будет учить детей отличать миф от факта, от реальной действительности? Не создаём ли мы сегодня в школе искусственную ситуацию «буриданова осла», при которой дети лишаются возможности осмысленного выбора? Безусловно, миф и сказка привлекают ребёнка, но со временем он отказывается от них в пользу действительности. Религиозное воспитание имеет целью задержать развитие психики на мифологическом уровне объяснения действительности. «Будьте, как дети», - призывал основатель христианства, и современные педагоги от православия решили осуществить этот призыв не иначе, как буквально, благо такая возможность представилась.

        Утрата школой светскости таит в себе серьёзную угрозу психическому и физическому здоровью молодёжи и в исторической перспективе катастрофична для нации.

        Но и верить в то, в школе удастся создать нерушимую базу для тотального приобщения к церковным ценностям православного толка – утопия из утопий.  «Блаженны верующие!», - красиво замечено. Однако жизненные реальности не дают нам оснований рассчитывать на реанимацию религии. Объединяющей духовной и профессиональной общностью наших педагогов, выработанной как результат длительного общекультурного развития, является безусловная ориентация на передачу детям научных, закреплённых длительной практикой, знаний. Следование принципу научности в образовании со всей очевидностью подразумевает и соблюдение высоких нравственных принципов.  Понятия научности и истинности рассматриваются в педагогическом труде в неразрывном  единстве. Пренебрежение же научными принципами  ведёт к искажённому восприятию  действительности, к отступлению от жизненной правды, норм общечеловеческой морали. На чём  будет поддерживаться  единство педагогов сегодня, как не на следовании научным знаниям, совсем не ясно. Навязывание всем педагогам мировоззренческой позиции, противоречащей научному знанию, принесёт не объединительный, а разъединительный результат. Нельзя не подчеркнуть, что политика жёсткого конфессионализма служит не объединению, а разъединению.  Выхолащивание из школьных классов науки, уход от принципов светской школы ничего, кроме хаоса, потёмок в умах, как самих педагогов, так и их учеников, не создаст.

       Зададимся, например, вопросом, каким образом можно согласовать с подлинной наукой существующее в православии  незыблемое убеждение в разделении наук и искусств на «божественные» и «сатанинские»?  По святым установкам клириков хороши и правильны только те науки, которые, по их мнению, подтверждают бытие бога, а плохи и неправильны те, которые не укладываются в их абсолютистские догматы. Если их придерживаться, то  в первую очередь  необходимо отказаться от эволюционной теории, являющейся фундаментом всей современной науки. Затем надо будет установить церковную экспертизу на предмет соответствия тех или иных наук и искусств, преподаваемых в школе, принципам божественности. Стало быть, неминуемо возникает необходимость установления особой церковной цензуры за содержанием школьного обучения, определения того, что полезно, а что вредно для детского образования. И такая цензура негласно, но фактически уже существует. В её рамках уже сейчас производится корректировка состава изучаемых литературных произведений, поскольку, по мнению церковных духовников, значительная часть творчества даже Пушкина, Лермонтова, Гоголя и Толстого содержит «бесовщину» и никак не может быть рекомендована к распространению среди населения, тем более, детского. А уж такие яркие бунтарские  фигуры отечественной культуры, как художник Врубель с его «Демоном» и композитор Скрябин, сочинивший «Поэму экстаза» и «Прометея», должны быть бесследно устранены из народной памяти. Детям их нельзя предъявлять ни в коем случае. Правая рука нового патриарха в делах по связям церкви с внешним миром протоиерей  Всеволод Чаплин прямо и директивно говорит об этом с трибун педагогических конференций и совещаний. Всякое новаторство в искусстве и новые научные открытия встречаются святыми наставниками в штыки.  Широко привлекаемые сегодня к методическим совещаниям и даже педсоветам, они прямо и настойчиво дают педагогам свои рекомендации.  Последним только

 и остаётся, как  подчиняться этим духовным наставлениям? И в этом нет ничего особенного. Подневольность школьного учителя ограничивает его возможности для выражения своей точки зрения. Кроме того, известно, какую роль в православии играет любое слово, исходящее от лиц, облачённых в жреческие одеяния.  

        А если представители церкви будут непосредственно допущены к школьной работе, что совсем не исключается, особенно в провинции, то их влияние на образовательный процесс ещё более возрастёт. Деятельность священников в этом случае станет  бесконтрольной, а их  мнение – определяющим и направляющим.  Реально они будут играть роль достопамятных военных комиссаров. И этому влиянию будет противостоять крайне сложно, поскольку  статус педагогов-священников будет подкрепляться исключительным положением церкви как наместницы Бога на земле, высшей, непогрешимой инстанции, обладающей исключительным правом провозглашения абсолютной истины.  Другой для себя роли церковь и не мыслит.  Важно также подчеркнуть, что  никакой ответственности за результаты образования ей не придётся  нести. Разве что только перед Небом.    

       Опасения вызывает и перспектива отказа «воцерковлённой» школы  от наметившейся линии  демократизации  образования, соблюдения принципов равноправного сотрудничества между субъектами образовательного процесса, поскольку известно, что строгая авторитарность РПЦ, аллергия на политические свободы и гражданские права, на инакомыслие являются органической её сущностью. РПЦ сейчас фактически является единственной крупнейшей и влиятельной христианской ветвью, чуждой принципам демократии и прав человека. Любое  слово духовного пастыря непререкаемо и  не подлежит сомнению и обсуждению.

       Несомненно, среди братьев и сестёр, направляемых в школу,   могут обнаружиться и блестящие педагоги. Другое дело, на воспитание каких качеств личности школьника будет направлен их педагогический талант. Ведь далеко не всё, что является благом с точки зрения педагогики, представляется богоугодным. И не всё богоугодное – педагогично.  Известно, что первостепенным качеством  человека, по церковным представлениям, является его послушание. Основная цель церковного воспитания состоит в упрочении среди российского населения духа конформизма и готовности к приспособлению.  Но выполнение даже и этой, весьма сомнительной с педагогической и социальной точек зрения, задачи находится под большим вопросом. Конечно, если только не воскресить старороссийский закон «О богохульниках и церковных мятежниках», согласно которому людей, осмеливавшихся выступать против церкви, как важнейшего оплота власти, карали сожжением на костре. Но при всей нашей тревоге, развитие событий по такому сценарию представляется маловероятным. С большей степенью уверенности можно говорить о том, что школа потеряет в своей эффективности, поскольку мобилизационная и авторитарная система не могут обеспечить необходимой результативности.  Педагогической психологии известен  также другой не менее опасный эффект, заключающийся в том, что любое упорное воздействие на личность, не подкреплённое осознанным её отношением, вызывает реакцию противодействия. Воспитывая детей в строгом, беспрекословном послушании, мы очень часто накапливаем в них энергию для выражения протестных, разрушительных действий. Рабство и бунтарство родственны друг другу. Не по этой ли причине поголовная,  обязательная для всего населения царской России религиозная вера обернулась  в большевистскую эпоху практически без сопротивления таким же поголовным безверием?

       «Православизация» школы может нанести непоправимый удар по взаимоотношениям школьников, стать дезинтегрирующим фактором в школьном социуме. В российской глубинке, возможно, процесс внедрения уроков по стержневой российской религии пройдёт более-менее гладко в силу относительной однородности населения. Для Москвы и других крупных городов, где в отдельных школьных классах числится до 50% детей из семей традиционно не склонных к православию, означенные уроки неминуемо вызовут ряд глубоких проблем психологического и организационного свойства. Возникает задача представить  каждому ребёнку условия для обучения по программам, соответствующим его религиозной принадлежности и культурным запросам.  На сегодня задача – технически не осуществимая. В результате возникнет почва для проявления недовольства со стороны тех, кто таким обучением не обеспечен или против воли привлекается к урокам по главенствующей религии.  Будет создан незапрограммированный  очаг дискриминации школьников по религиозному признаку. Для школы это крайне опасно. И дело не только в том, куда девать, чем занимать ребёнка, в силу каких-то причин не привлекаемого к занятиям по православию.  Появится  реальная угроза отчуждения детей от школьного коллектива. Представим себе, что в классе обучается ребёнок из семьи, посещающей собрания Свидетелей Иеговы или какой-то иной не почитаемой в России конфессии, часто презрительно именуемой сектой. Обычно это скрывается от широких глаз. И такие дети успешно уживаются в детских коллективах, не заявляя о своих религиозных взглядах. Но когда они будут вынуждены отказаться от посещения уроков православия, а это произойдёт в большинстве случаев,    то такие дети неминуемо окажутся в числе изгоев. Уровень толерантности  нашего общества таков, что ничего другого невозможно предположить. Ни один учитель не сумеет защитить «белую ворону», которая вдруг окажется случайным образом в детской среде. Пока какая-то из религий не заносится в ранг доминирующей, дети с разными семейными вероисповеданиями мирно соседствуют и даже дружат друг с другом. Светская школа их объединяет. Всякое же неосторожное нарушение равноправия религий вызывает в сообществах, в том числе и ученических, болезненные реакции. Школа, допускающая  дискриминацию по религиозному признаку, неминуемо столкнётся с неблагоприятными для неё эксцессами. Дети склонны отрицательно относиться к тем, кто хоть как-то выделяется из общей среды, подвергая  их всевозможным преследованиям.  И учителя в этих случаях оказываются бессильными заложниками господствующей идеологии. Никакие формальные призывы педагогов к терпимому отношению не помогают,  когда дети попадают в ситуацию изгоев. Старый советский фильм «Чучело» показал далеко не самый страшный пример жестокостей детской толпы по отношению к непохожим на всех остальных личностям. И сегодня известны случаи, когда дети, прослушав проповедь православного батюшки, отправлялись бить стёкла в домах верующих других конфессий.

       Следует обратить внимание на то обстоятельство, что подчинение общешкольного образования интересам возрождения национальной церкви с её тягой к эксгумации феодальных устоев, с претензиями на мессианскую роль России, с провозглашением «особости и жертвенности русского пути» усугубит изоляцию нашей страны от Запада, от магистральных путей цивилизации. Такими дорогами наш народ уже прошагал, неся  миллионные потери. И попытки его повторения выглядят чистейшим безумием. Сегодня школа пытается вводить передовые технологии обучения и воспитания, перенятые на Западе. С великим трудом, но утверждается личностный подход к построению учебного процесса. Отечественная школьная психология развивается в русле западных научных достижений. Худо-бедно, но наша школа демократизируется. Клерикализация образовательной системы  однозначно отбросит Россию  назад и вызовет новый очередной поток эмиграции молодёжи, нуждающейся в получении подлинных научных  знаний, а не их отголосков с церковным аккомпанементом.

        Пока идут разговоры о том, вводить или не вводить в школе религиозные уроки, пока крупнейшие учёные страны обращаются с тревожными письмами к высшему кремлёвскому руководству, происходит неприкрытый процесс уничтожения светской школы. Можно говорить о том, что не ведаем того, что творим, что российские учителя бесправны и вынуждены подчиняться бюрократическим требованиям и государственной политике. Но история не приемлет таких оправданий. И мы, сегодняшние работники школ, будем рано или поздно нести ответственность за судьбу светского образования. Ибо его разрушение проводится нашими собственными руками, а не усилиями каких-то мифических врагов с Запада.

 

Школьный психолог
Владимир Рослов