Таблица 9

КЛАССИФИКАЦИЯ ПСИХИЧЕСКИХ ЭПИДЕМИЙ В РОССИИ ПО ГРУППАМ

 

Социальные реакции, в том числе психозы, вызванные военными действиями и нередко неадекватными поводами при революционных тенденциях

Парарелигиозные

Этнические

Связанные с техническим прогрессом

Психические эпидемии социальной группы

Рассматриваемая группа массовых контагиозных явлений психотического плана являлась самой объемной по своим видам, масштабам, локализации, длительности, количеству участников, имеющих отношение к различным социальным слоям населения по образованию, интеллекту и занимаемому положению в обществе, как показано в табл. 10.

Наиболее подходящие условия возникновения подобных групповых вспышек создавались при формировании доминирующего среди большинства участников эмоционального фона, близкого к аффектации, в особенности в период длительных надежд и ожиданий, зачастую не получающих желаемого логического завершения. В 1908 г. указывалось, что чем существеннее эмоционально окрашена внушаемая идея, тем быстрее она овладевает всем поведением индивидуума, контагиозно подчиняя себе окружающих (Центральный исторический архив Москвы, фонд 131, опись 27, дело 142, листы 29, 55, 65).

Это относилось к проявлению массовых вспышек иллюзий, галлюцинаций, бредовых восприятий и истерических судорог, длящихся от нескольких минут до нескольких часов. Достаточно часто вплоть до наших дней некоторые родственники и близкие умершего, особенно эмоционально неустойчивые и истерические личности, рассказывали о том, что они явно видели покойного в то или иное время суток.

Сюда можно отнести всевозможные групповые миражи в виде слуховых и зрительных расстройств восприятия в пустыне, море, лесу и в состоянии депривации общества. В аналогичные условия входили тюремные заключения, одиночество, эксперименты по длительному пребыванию в изолированном пространстве, чаще всего в период эмоционального напряжения, когда экзогенный фактор, порой незначительный, в виде звука, шума, выстрела, вербальной команды

 

Таблица 10

КЛАССИФИКАЦИЯ ПСИХИЧЕСКИХ ЭПИДЕМИЙ СОЦИАЛЬНОЙ ГРУППЫ ПО ИХ ПРОЯВЛЕНИЯМ

 

Иллюзии

Истерические судороги, в том числе водобоязнь*

Паника

Убийство во имя спасения детей от напастей

Экстрасенсорные контакты

Бред и галлюцинации

Военные действия и революционные тенденции, нередко с неадекватными поводами

Алкогольно-наркоманические состояния

Массовые увлечения торговлей**

Групповые сексуальные контакты***

Явления мистицизма:

Столоверчение

Месмеризм

Оккультизм

Спиритизм

*судорожные сокращения дыхательных мышц при приеме воды, например, у участников одной из свадьб в Подмосковье.
**вовлечение в процесс "купли-продажи" населения с различным образовательным цензом, в особенности в периоды социально-экономических трудностей в обществе.
***половые оргии, возникающие в переходные периоды социальных отношений в обществе, как вариант ухода молодежи от реальной ситуации.

Примером массовых галлюцинаций и иллюзий является факт, когда в период первой мировой войны в небе России стали якобы появляться массы воздушных шаров, которые одновременно видели большие группы людей, находящихся под влиянием внушения не только обстановки, но средств массовой информации. Однако технические возможности аэронавтики того периода не могли подтвердить реальность наблюдаемого явления.

Современники отмечали некоторые примеры массовых галлюцинаций в виде восприятия небесной рати одним из отрядов русских войск во время Куликовской битвы. Крестоносцами ранее наблюдались якобы закованные в латы группы воинов, спускавшихся с небес под предводительством Святого Георгия. Сюда же можно отнести ведение светлого рыцаря на Елеонской горе, размахивающего крестом, во время штурма Иерусалима. Имела место длившаяся несколько дней групповая галлюцинация образа Святого Георгия в 1990 году близ Владикавказа, о которой писали местные и центральные газеты, опубликовав даже фотографию якобы наблюдавшейся картины.

Известны массовые обманы восприятия слухового, зрительного, обонятельного и тактильного характера во время сектантских радений, в том числе в среде малеванцев и их последователей на юге России (Государственный архив Астраханской области, фонд 13, опись 65, дело 2826, листы 51, 67, 99).

В периоды инфекционных эпидемий и прежде всего чумы и холеры в народе на высоте эмоционального напряжения периодически возникали легенды об "избавлении от напасти" путем детоубийства. В ожидании возможного заболевания уничтожались младенцы путем сожжения, утопления и закапывания.

В конце ХIХ века и на рубеже ХХI столетия периодически возникали разнообразные явления мистицизма, активизация деятельности различного толка целителей, массовые увлечения куплей-продажей, в которую включались и лица весьма высокого уровня образования. Индивидуумы, индуцируя друг друга, особенно в периоды общественных и социально-экономических трудностей, вызывающих у людей состояние напряженного ожидания, как правило, могли трактоваться учеными стремлением личности снизить внутреннее психоэмоциональное напряжение путем психологической защиты от необъяснимого и иррационального, используя якобы эффективные методы отвлечения.

Наряду с этим создавался задел душевного здоровья и обеспечение себя материально на возможно более сложное будущее. В структуре рассматриваемого социального явления личностное "Я" служило не только источником мотивации для самоопределения и сохранения чувства собственного отличия от окружающих в целях повышения уровня собственной ценности, но и самосохранения в психо-контагиозно захваченной массе индивидуумов.

К рассматриваемой группе психических эпидемий относятся, по выражению В.М. Бехтерева, эпидемии свободной любви, участников которых в населении именовали "огарками". Активизация такого феномена пришлась на 1905-1906 гг. Подобные эпидемические вспышки прошли в Москве, Киеве, Курске и Минске, где организовывались "лиги свободной любви", учреждаемые учащимися средних учебных заведений. Там в отношениях между молодыми людьми вводились так называемые "коммунальные начала". Они носили характер современного "группового секса", осуществляющегося тогда в предельно откровенных формах.

Аналогичной ситуации способствовало появление уже в современном российском обществе большого количества порно-информационных источников - журналов, видеокассет, кинофильмов, листовок и рекламных роликов, к которым имелся широкий доступ для детей и подростков с еще не сформировавшимися взглядами на физиологическую основу половых отношений. Подобная информация создавала патологическое восприятие отношений между мужским и женским началом и деформировала личностные взгляды на последующие взаимоотношения в обществе, приводя к "половой вакханалии с ее зверскими, даже кровавыми насилиями". Как правило, рассматриваемые явления активизировались в периоды всевозможных социальных движений, когда внимание общества пытались отвлечь подобными аспектами.

Интерес у специалистов, в том числе и психиатров, к такой поведенческой реакции индивидуумов, как паника, являющаяся одним из видов психических эпидемий, стал приобретать актуальное звучание, учитывая имеющееся психологическое напряжение в обществе, обусловленное некоторой нестабильностью развития социально-экономических отношений в конкретных регионах.

Происходящие экологические катастрофы различного характера вызывали психо-эмоциональное напряжение в населении, нанося ущерб "социальному зданию" всего общества с проявлением психологических и психических реакций, тем самым усиливая аффективность, внушаемость, легковерность и предпочтение слухов официальной информации (Российский государственный исторический архив, фонд 796, опись 32, дело 77, листы 14, 29, 35). Не случайно рассматриваемая тема была целью международной конференции "Паника и тревога: десятилетие прогресса", состоявшейся в Женеве в июне 1990 г.

Паническое поведение людей всех национальностей и вероисповеданий известно давно. Над изучением внезапно возникающего, слабо контролируемого, чаще неуправляемого психического поведения массы людей работали известные отечественные ученые, которые рассматривали указанное явление как один из видов психических эпидемий. Взгляды на массовые контагиозные душевные расстройства, имевшие место в населении в различные годы, при анализе работ отечественных ученых в этой области служили подспорьем в изучении причин, клиники и, что самое основное, методов психопрофилактики.

Еще в 1908 г. В.М. Бехтерев считал, что "паника - это психическая эпидемия кратковременного свойства", возникающая в виде "подавляющего аффекта" чаще всего при большом стечении народа, которому как бы "прививается идея о неминуемой смертельной опасности", обусловленной обстоятельствами. Ученый полагал, что паника неразрывно связана с инстинктом самосохранения, который одинаково проявляется личностью вне зависимости от ее интеллектуального уровня. Внушение в толпе, в особенности имеющей общее эмоциональное напряжение, распространяется "подобно пожару", а иногда возникает от случайно сказанного слова, в определенной степени отражающего переживания масс, резкого звука, выстрела или внезапного движения. В иступленной толпе "каждый индивид" влияет на окружающих и сам подвергается аналогичному влиянию (Российский государственный исторический архив, фонд 1284, опись 220, дело 5, листы 1, 2).

Эпидемии паники могли возникать у группы лиц, случайно собравшихся, например, в гостях, театре, на вокзале и в других местах скопления людей, у которых конкретное обстоятельство фиксирует внимание на чем-то необычном, чаще из области сверхъестественного, непознанного и тревожно неожиданного. Нарастающее эмоциональное напряжение и ожидание неотвратимости вызывало панический страх, и личность теряла самообладание, ориентировку. При этом происходило сужение сознания и, как результат его, совершение актов самого неожиданного, иногда даже трагического характера. При психической эпидемии личность неминуемо подпадала под власть "неодолимых сил", при этом происходил паралич ее индивидуальности, и она становилась "игрушкой случайных внушений" (Российский государственный исторический архив, фонд 796, опись 30, дело 3, листы 3, 11, 24).

В 1905 г. произошла эпидемия "травматического воздействия", при которой в условиях психоэмоционального напряжения в населении Москвы, Петербурга и Киева, связанного с нестабильностью социально-экономических отношений в обществе, распространился слух о якобы предстоящем избиении студентов и учащихся школ. Страх "предстоящего побоища", нагнетаемый средствами массовой информации, способствовал повышению порога внушаемости. Стали закрываться учебные заведения, отменялись занятия, студенты снимали с себя форменную одежду и, боясь быть избитыми, переодевались в гражданское платье, а в домах окна загораживались ставнями. Городские власти пытались профилактировать такие явления, даже вводя военные части.

Подобные панические состояния в виде психогенного невроза ожидания приняли форму кратковременной эпидемии, однако, время показало необоснованность вызванного напряжения. Как видно, личностная поведенческая регуляция у конкретного участника психоэпидемического явления проявлялась, прежде всего, расстройствами в сфере психологического контроля над окружающей обстановкой.

Подобное паническое состояние у населения Парижа в 1789 г., возникшее после бастильских событий, описывают французские исследователи Кабанес (инициалы пока не установлены) (1906), а также Г. Тард (1893), которые утверждали, что в панике основным критерием является "общая вера, общая страсть, общая цель". Подтверждением сказанному служат слова С.С. Корсакова (1901) о том, что "трудно провести границу между массовыми психозами и импульсивными действиями толпы".

Тесно связано с тревогой возникновение чувства страха. Как тревога, так и страх реализуется в ответ на появление и пролонгирование ситуации неизвестности наряду с чувствами социальной незащищенности.

Постоянный интерес психиатров, наркологов и социологов к проблемам наркологии обуславливался ростом числа лиц, страдающих алкоголизмом наряду с токсико-наркоманиями, особенно в подростковом возрасте. Это обстоятельство в России можно ретроспективно проследить с психоэпидемиологических позиций. Проблемой изучения истерических и клинико-эпидемиологических аспектов алкоголизма в конце прошлого - начале текущего века предметно уже занимались видные специалисты.

Истоки массовой алкоголизации различных слоев населения корнями уходят в глубокую древность. Употребление опьяняющих и одурманивающих веществ, как правило, носило групповой и одномоментный характер и локальный для определенного региона лишь в известной мере. Развитие цивилизаций, зарождение разноплановых парарелигиозных движений с разнящимися взглядами в некоторых странах на прием алкогольных напитков, а также дальнейшее становление социально-экономических отношений нередко способствовало распространению алкоголизма и наркоманий.

Анализируя различные формы психических чудачеств и их "особенную заразительность", следует, по-видимому, полагать, что, наряду с интеллектуальным и умственным прогрессированием, при этом наблюдается увеличение числа не только душевнобольных, но и людей с поведенческими странностями, психопатизированных личностей. Войны и различные социальные конфликты способствовали массовому передвижению людей, находящихся в состоянии эмоционального напряжения, которое пытались в определенной степени снимать приемом алкоголя. Указанное обстоятельство явилось одной из причин эпидемического характера повсеместного распространения пьянства. Рассматривая психо-социальные эпидемии такого плана, можно полагать, что "подражание действует" как путь непосредственного прививания людям подобных "психопатологических состояний".

Развитие алкоголизма в России, как одного из видов психических эпидемий, к концу ХIХ столетия привело к ежегодной гибели от пьянства около 40000 человек. При проведении статистических исследований этиологии "индивидуального пьянства" было установлено, что 80% лиц начинают поражаться алкоголизмом в семьях пьющих, чему прежде всего способствует элемент подражательности.

Терапия алкоголизма и токсико-наркоманий, проводимая как в интра-, так и в экстрамуральных условиях в государственных общественных и частных специализированных учреждениях, направлялась к концу прошлого века не только на "соматические поражения и больную психику", но и апелляцию к здоровым сторонам человеческой личности и попыткам улучшения социальных условий жизни.

На начальных этапах развития алкоголизма, среди подростков в особенности, лежало желание не уступать своей питейной бравадой сверстникам, что в массе своей стало принимать широкий контагиозный характер и именовалось "психической заразой". Исследователями причин алкоголизма в ретроспективном плане превалирующее место отводилось "примеру социальной среды" и для восстановления психического равновесия во главу угла ставились элементы психотерапии в виде доброго совета и нравственной поддержки.

Прогнозируя в обществе возможные последствия приема кокаина, гашиша, морфия, французский профессор общей физиологии П. Реньяр (1889) более чем за сто лет рассматривал морфоманию как один из видов "умственных эпидемий", указывая при этом, что "избыток цивилизации влечет за собой нравственную диссиоциацию человечества и потенциальное разобщение человечества и потенциальное разобщение его элементов".

Изучение истории алкоголизма, токсико- и наркоманий, как одного из видов психосоциальных эпидемий, в основе которых на первых этапах, имеющих подражательную контагиозность, показывает, что значительную роль и проведение психопрофилактических реабилитационных мер играют различные виды психотерапии, особенно в среде подростков.
Массовые психические контагии истерического плана проходили в России преимущественно, как уже указывалось, в период тяжких испытаний, и в этой связи мощной психологической нагрузкой на различные слои населения. О подобных явлениях, проходивших во время революций и войн, писали известные психиатры из Москвы, Харькова, Казани, Петрограда (Ленинграда), Праги, Кирова и Орла. Во время войн, наряду с разнообразными истерическими стигмами, имели также место массовые постконтагиозные состояния, сопровождающиеся судорожными припадками истерического типа, что требовало от специалистов дифференциальной диагностики для определения характера лечебных и психопрофилактических мероприятий.

Небольшие группы людей, одержимые внушенной им идеей о революционном преобразовании социально-политических основ государства, нередко вовлекали в подобное контагиозное движение целые страны и регионы. Затем, как правило, следовали определенные экономически разрушительные действия, даже с человеческими жертвами.

При разнообразных массовых психических контагиях большое значение отводилось роли внутренней психологической защиты личности как проявлению инстинкта самосохранения от психо-экзогенного влияния, сформированного адептами (убежденными представителями различных реакционных культовых движений, революционерами и реформаторами), не всегда имеющими здоровую психическую сферу и зачастую преследующими личностно-амбициозные цели, обусловленные болезненным воображением.

Для большинства участников групповых контагиозных явлений экзогенные факторы классифицировались на духовные - по типу апокалипсиса, прихода "антихриста" и исчезновения всего телесного - земного, а также социальные - в виде военных действий и всевозможных революционных тенденций на различных этапах развития общественных отношений.

В 1926 г. Г.Я. Трошин рассматривал всевозможные российские мятежи и революции в группе идейно-социальных движений, оценивал их как эпидемическое явление, во главу угла которого он ставил "массовую психопатологию и психическую заразительность", которая в конечном итоге вела к "социальному мистицизму". Наиболее значительное психологическое воздействие проявлялось на начальных этапах революционных катаклизмов. После интенсивной идеологической подготовки личности для повышения порога восприятий в ожидании полученных обещаний и позитивном изменении уровня ее жизни, на фоне всеобщего воодушевления появлялось большое число контагиозно захваченных истероидных личностей, в сознании которых формировалась внушенная адептом часто патологическая идея террора и всяческого ниспровержения, практически претворяемая в дальнейшем.

С течением времени волна психического воздействия в группе участников революционного движения стихийно концентрировалась в руках адептов, которые, дополнительно используя полученные рычаги власти - в том числе и репрессивные меры, еще интенсивнее продолжали организацию подобных массовых движений. В этих случаях рождалась паралогичность положений, при которых тирания фактически заменяла свободу. После монархического гнета наступал короткий период народовластия, быстро сменявшийся реакционным воздействием на личность. Иногда путем адептивного влияния возрастала мера ответственности к новому режиму посредством нагнетания эмоционального напряжения, формирующего повышенную внушаемость и страх перед возможными репрессиями.

Примером психологической подготовки населения к возможным революционным действиям можно считать наблюдаемые в 1789 г. во Франции 4 эпидемии так называемого "Великого Страха", когда по всей стране появились панические слухи о якобы приближении полчищ разбойников. Люди, обуреваемые страхом с выраженным психоэмоциональным напряжением, прятались или собирались на защиту от воображаемого врага.

Нередко во главе рассматриваемого явления стояли адепты-революционеры, являющиеся душевнобольными. Так, в период английской революции в середине ХVII века ею была известная деятельница Елизавета Бертон - "Кентская монахиня", страдавшая галлюцинациями. Во время французской революции (1789 г.) душевнобольная Сюзета Лабрус организовала массы людей, внушив при этом церковнослужителям необходимость похода на Рим с целью обратить Папу на революционный путь. Во времена французских революций (1430, 1794, 1848 гг.) в этом плане упоминались такие душевнобольные, как Екатерина Тео, Терцон де Мярикур, аббат Жерль, Жанна д,Арк, которые своими психопатологическими идеями внушали окружающим необходимость государственного переустройства.

Психиатро-психологическая экспертиза возможного участия душевнобольных в российском революционном движении неоднократно проводилась психиатром П. А. Дюковым (1885). При этом было выявлено 14 человек с психическими расстройствами в период с 1865 по 1882 годы, а В.Ф. Чижом - 9 лиц такого рода с 1883 по 1887 годы, и, наконец, Г.В. Трошин определил с 1887 по 1905 годы 59 подобных индивидуумов.

Вовлечение в мятежные структуры душевнобольных, как более внушаемых личностей, подтверждает исследование состава осужденных за политическую деятельность в Петербурге в период с 1883-1890 гг. Они составляли 631 человек, среди которых официальная психиатрическая экспертиза признала 18 человек душевнобольными. Вместе с тем сравнительные данные, представленные в 1894 г. В.Ф. Чижом, показали, что на каждую тысячу участников подобных движений приходилось 28,5 душевнобольных - в 10 раз больше, чем в обычном населении.

Следует, однако, заметить, что больные, страдающие психическими расстройствами, не играли существенной роли в формировании психологии, ниспровергающей режим. Среди участников, как правило, выделялась группа "приспосабливающихся", идущих в революцию, как под воздействием внушения, так и следуя за силой в целях самосохранения. Сюда же следует отнести некоторые преступные элементы, для которых было необходимо выразить себя в различных эксцессах такого рода.

Анализируя в 1906 г. восстание матросов на броненосце "Потемкин" с сугубо психиатро-психологических позиций, П.И. Якобий, основываясь только на факторе влияния сильной личности на остальных членов команды путем внушения, не обратил, однако, внимания на материально-экономическое положение, в том числе питание на корабле его участников. Оценивая ситуацию, он сделал выводы о групповом контагиозном явлении патологического душевного характера без учета социальных основ происшедшего.

Одного из адептов события ученый характеризовал как "фигуру с глазами, полными ненависти, со свирепыми идеями", требующего стрелять по городу боевыми зарядами. Имея сильную волю, адепт внушил матросам необходимость неподчинения командиру. Значительным фактором, способствующим возникновению рассматриваемого психоконтагиозного явления, послужило эмоциональное напряжение членов команды, их разобщенность и неинформированность о социальной ситуации общества того периода. П.И. Якобий полагал, что "революция захватила и увлекла не только совсем сильных, но и слабых умом и волею, хотя и не больных душевно людей".

В массовых подобных движениях, наряду со строго обдуманной тактикой адептов в действиях участников, играли значительную роль внушение и самовнушение, в особенности в условиях подготовленной почвы в виде общего негативно-эмоционального подъема и состояния психологического ожидания улучшения жизненных условий.

Подобные психоконтагиозные явления захватывали детей, гимназистов и студентов, которые стали организовывать митинги, где с трибуны внушали окружающим необходимость переустройства общества. Появляющиеся психоконтагиозно юные адепты впоследствии становились "предводителями экспроприаторов". В дальнейшем авторитет, популярность и как апофеоз - культ личности наиболее уверенного адепта во многом формировался и поддерживался путем внушения и самовнушения в среде участников, включая органы управления и средства массовой информации.

В периоды социально-экономических трудностей в обществе происходящие события, в том числе политические и военные, а также научно-технические, создавали определенную окраску в содержание психопатологических проявлений, в том числе бреда и галлюцинаций. Отмечалось, что во время всевозможных социальных потрясений резко проявлялась "ранимостью в особенности психически нестойких индивидов". Такие психиатры, как А.И. Озерецковский в 1891 году, П.Б. Ганнушкин в 1907 году, В.П. Осипов в 1910 году, Ю.А. Александровский в 1991 году, давали описание массовых контагиозных явлений психического плана у участников всевозможных войн.

После русско-японских военных действий В.М. Бехтерев констатировал наличие при них нередких массовых иллюзий и галлюцинаций, проявлявшихся преимущественно в ночное время, когда неясно различимые на расстоянии предметы у многих военнослужащих принимались за живые фигуры неприятеля, что создавало ощущение окружения. Исходя из психопатологических расстройств у солдат в виде ложных узнаваний психоконтагиозно начиналась стрельба из различных видов оружия, в том числе и в сторону расположения своих сил.

Одним из видов психоконтагиозных явлений во время гражданской войны являлись так называемые "постконтузионные неврозы", которые сопровождались судорожными припадками истерического типа. Из каждых 80 пострадавших и находящихся затем в неврологических отделениях госпиталей у 10 наличествовали истерические припадки. Они оценивались как защитная реакция, психоконтагиозно передающаяся окружающим, в основе которой лежало нежелание дальнейшего участия в боях. Было замечено также, что среди военнопленных подобных психоэпидемических вспышек не наблюдалось. Нелегкие условия жизни на передовых позициях, постоянное психоэмоциональное напряжение в виде страха за свою жизнь, недоедание и недосыпание служили существенными факторами в возникновении психоэпидемических явлений в солдатской среде.

"Мрачные" мысли, бессонные ночи, постоянное ожидание чего-то страшного являлись существенными критериями в возникновении как психических контагий, так и увеличения количества душевных заболеваний депрессивного и галлюцинаторного характера с военной тематикой в психопатологической симптоматике.

На состоявшемся в Петербурге III съезде отечественных психиатров широко обсуждались вопросы организации военной психиатрической помощи и проведения профилактических мероприятий с целью "обезопасить военную среду от психических больных", во многом исходя из опыта Русско-японской войны.

Мнения ученых о степени влияния революционных и военных событий как экстремальных на основании состояния психического здоровья, исходя из пато-этиологического принципа, были достаточно популярными. Некоторые специалисты-психиатры полагали в 1908 г., что "дело о революционных психозах надо сдать в архив", тем самым, принижая роль экстремальных экзогенных факторов в проявлении душевных заболеваний и психоконтагиозных массовых вспышек, как среди военных, так и гражданского населения. Считалось, что рассматриваемые причины не накладывают отпечатка на клинические проявления психозов. В середине ХIХ века во Франции был выделен термин - политический психоз (folie polytugue), о чем писал в 1867 г. W. Griesinnger, придавая большое значение отрицательному влиянию на психическое состояние личности обостренных социальных факторов, вызывающих психо-эмоциональное и стрессирующее напряжение.

В среде нигилистов-народников выявлялись паранойяльные личности. В революционном движении наиболее общим психологическим критерием являлся элемент подражательности в виде слепого механического исполнения директив на местах, и, как правило, в гипертрофированной форме. Так возникали подражательные эпидемии в виде новых форм обращений друг к другу: в Англии называли собеседника благочестивыми именами, во Франции - гражданином, в революционной России - товарищем. Подражательность в переименованиях улиц и площадей в разное время отмечалась как результат революционных событий. Во Франции ХVIII века не было города, в котором отсутствовала площадь "свободы", а позднее в России - площади или улицы им. Карла Маркса и так далее.

Всевозможные войны и революции увеличивали не только количество душевных заболеваний, способствуя манифестации болезненных состояний, часто находящихся до момента их возникновения в латентном состоянии. Вместе с тем подобные события вызывали вспышки психотического характера. Они проявлялись в виде истерических состояний, в большей части у внушаемых личностей, неврастенических симптомов, а также тенденций декомпенсации психопатий. Не случайно И.А. Сикорский из Киева еще в 1893 г. отмечал, что "всякого рода преобразования и перемены в политической жизни или в совестных" вопросах вызывали психологические напряжения.

Обстановка всеобщей подозрительности, создаваемая в тоталитарном государстве в связи с влиянием мнимых внешних и внутренних недругов, законодательным и пропагандистским путем вовлекала в психоэпидемический процесс значительную часть населения и способствовала интенсивному поиску так называемых "врагов народа". Лишение свободы, моральное и физическое уничтожение найденных "врагов" такого рода внушали окружающим страх испытания аналогичной ситуации. Снижался уровень общественных взаимоотношений этического плана, что в свою очередь порождало круговое доносительство и предательство в виде защитной реакции, основанной на инстинкте самосохранения. Таким образом резко повышался уровень внушаемости всего общества, что упрощало управление им.

Следовательно, определенные общественные отношения и такие социальные события, как пиетизм, периоды войн и революций, сопровождались, как правило, социальной дестабилизацией. Кроме того, интенсивная урбанизация и индивидуальные личностные качества, проявляющиеся в уменьшении самоуверенности, лабильности, неадекватным выражением эмоций, способствовали развитию конкретных форм психических эпидемий.

Психические эпидемии парарелигиозной группы

Наиболее обширной и древней группой психических контагий являлись эпидемии парарелигиозного характера, в основе которых лежала вера, играющая роль особого фактора, способствующего внушению. К ним относились в первую очередь эпидемии колдовства и бесоодержимости, веками длившиеся на всей территории Руси, а также появившиеся в ХVII веке массовые явления самоуничтожения, самоистязания и самоповреждения, что видно из табл. 11.
Человеческое незнание окружающих явлений служило существенным фактором глубокого убеждения о вредном воздействии подобной силы, якобы вызывающей засуху, пожары, мор и другие неприятности. Повышенная внушаемость малограмотных людей, наряду с личностными их особенностями, в том числе акцентуацией характера индивидуумов, способствовала распространению определенного вида психических контагий. Суеверные понятия были достаточным основанием для подозрения, а затем и обвинения лиц, в которых якобы вселилась "нечистая сила". Вера в колдовство, как свидетельствует ретроспективный анализ событий, была присуща всем слоям населения.

Таблица 11
КЛАССИФИКАЦИЯ ПСИХИЧЕСКИХ ЭПИДЕМИЙ ПАРАРЕЛИГИОЗНОЙ ГРУППЫ, ПРОЯВЛЯЮЩИХСЯ В ВИДЕ:

Кликушества

Самоповреждения (скопчества)

Апокалиптической* подготовки

Малеванщины

Ритуальных убийств

Самосожжения

Самозакапывания

Самоутопления

Самоморения

Самозаклания

Самозамерзания

Бесоманий, демономаний

Балтского движения

*психологическая подготовка значительных групп населения или отдельных личностей к якобы надвигающемуся концу света, заключающаяся как в праздном поведении, так и самоуничтожении под воздействием императивной идеи адепта.

Известно, что Великий Симеон Гордый отослал свою супругу Евпраксию в 1345 г. к отцу, ибо считал ее "порченой" еще на свадьбе (Российский государственный исторический архив, фонд 796, опись 35, дело 117, листы 1-3). В 1591 г., как писал современник, бусурмане прислали из Крыма ведунов, которые испортили царевича Мурат-Гирея. Через 7 лет придворные, присягая Борису Годунову, говорили: "ведунов не добывати на государское лико".

В 1572 г. Иван Грозный спрашивал у церковного Собора разрешения жениться в третий раз, так как, по его мнению, две его первых жены были "порченые". В местечке Луху под г. Владимиром отмечался в 1658 году ряд случаев заболевания "кликотною и ломотною порчей". В России известна проходившая с 1666 по 1667 год эпидемия бесоодержимости в г. Шуе, где показательно проводилось исцеление монахами "бесноватых". На эти мероприятия стекалось множество народа, и в их числе сотни душевнобольных, находившихся вне стен призренческих для них заведений. Подобные массовые групповые явления были одной из причин увеличения проявления душевных заболеваний в населении.

Одним из ранних видов психических контагий в России следует считать явление кликушества (клиническая картина данного явления будет описана ниже, основываясь на исследовательском материале А.М. Шерешевским, 1959 г.), когда якобы в душу человека вселялся "нечистый дух", что позволяло считать пострадавшего "бесоодержимым". Не случайно, по-видимому, бесоизгнание нашло свое отражение в Евангелии в Ветхом Завете (Российский государственный исторический архив, фонд 1284, опись 197, дело 176, листы 3-7).

Явление кликушества в России, начавшееся в конце ХI века, продолжалось до первой половины ХХ столетия. Своего пика этот вид психических эпидемий достиг к середине ХVII века, что связано с "расколом" в православной религии.

Развитию кликушества на Руси, как вида "множественного психического подражания", во многом способствовали монастыри, куда направлялись "порченые", то есть душевнобольные, стекавшиеся с разных мест лица на извлечение и просто паломники. Отношение в стране к колдунам и ведьмам - "добровольно проданным дьяволу", а также к бесноватым "жертвам адской злости и измены" складывалось в основном доброжелательное - "порченые" везде возбуждали сильное "сострадание". Считалось, что подобное "безвинное страдание" возможно устранить только молитвою. Тогда при описании душевных заболеваний даже лекарями признавалось вмешательство дьявола в происхождении подобных психозов.

Возникновению судорожных припадков во время "выкликивания" у большинства кликуш, как правило женского пола, во многом способствовало церковное богослужение, являвшееся в связи с повышенной эмоциональностью прихожан "пусковым" моментом для конкретной личности. Чаще всего подобные состояния возникали во время произнесения определенных молитв.

До 1600 года в России колдовство рассматривалось как форма порчи. Однако практически с начала ХVII столетия с понятием о порче стали связывать особый вид болезненных явлений, известных под названием кликушества, или кликотной болезни. Н.В. Краинский рассматривал это как "социальное явление жизни русского народа". Известно, что процесс психического индуцирования при кликушестве, особенно у истерических личностей, считался весьма существенным явлением. Во время периодически возникавших отечественных эпидемий кликушества создавалось бедственное положение для больших групп населения.

Женщины в короткое время заболевали одна за другой. Боязнь ожидания чего-то страшного с высоким эмоциональным напряжением охватывала целые селения, нарушая общепринятый ритм жизни. Озлобленность людей против мнимого бесоодержимого, имя которого выкликивали кликуши, приводила иногда к трагедии по отношению к невинной жертве (Государственный архив Архангельской области, фонд 1, опись 2 т., дело 113, листы 1-5).

Паломничество богомольцев к святым местам из многих регионов отечества для излечения от болезни способствовало эпидемическому распространению бесоодержимости, "одержимости гадами", а также кликушеству - больше на севере и в центре России, издавна считавшемуся среди врачей проявлением истерии.

Когда душевнобольной под воздействием слуховых галлюцинаций выкрикивал или "выкликивал" бессвязанные и непонятные для окружающих слова, периодически произнося фамилии или имена, например, своих соседей, лица, чьи имена прозвучали, нередко считались "порченными", и, что особенно существенно, - им приписывалась способность "наносить порчу" окружающим. Это обстоятельство контагиозно действовало на участников явления такого рода.

Подобная оценка этих страждущих способствовала распространению кликушества, особенно среди неграмотных и суеверных. Рассматриваемый вид эпидемий изучался с 1895 по 1907 годы такими крупными отечественными психиатрами, как И.М. Балинский и В.М. Бехтерев, Н.В. Краинский и П.И. Якобий.

Число и масштабы психических эпидемий в России отчетливо стали возрастать с 1666 года - со времени начала "раскола" в православии. Они манифестировались массовыми самосожжениями (гарями) в среде раскольников. В 1676 г. в Пошехонском уезде Московской губернии в приходе церкви Святой пятницы под воздействием внушенной адептом идеи протеста против новой веры сгорели 1920 человек.

В связи с частыми "гарями" среди раскольников правительство принимало меры к их розыску. Сектанты, собираясь небольшими группами в отдаленных местах, под воздействием эмоциональных переживаний о якобы предстоящем конце света, шли на массовые убийства. Ситуация нагнеталась одним из адептов. Как правило, и тут это были сильные личности, нередко одержимые паранойяльной идеей, а иногда и просто душевнобольные (Центральный исторический архив Москвы, фонд 16, опись 110, дело 870, лист 5).

Одной из причин появления, а главное-подражательного распространения самосожжений, основанного на фанатичной вере в прежние религиозные взгляды, поддерживаемой страхом за свое будущее, явилась казнь протопопа Аввакума. Она последовала 1 апреля 1681 года под Астраханью, где протопоп "вместе со своими собратьями" был сожжен по постановлению гражданских властей из-за неподчинения "велению церкви" принять новую веру (Российский государственный исторический архив, фонд 821, опись 133, дело 56, листы 1, 2). Постоянное эмоциональное напряжение в среде староверов, поддерживаемое их адептами, и страх перехода в новую веру в связи с возможно предстоящими несчастьями, по мнению участников, в определенной степени сужал сознание этих лиц, являясь одной из ведущих причин совершения раскольниками самоуничтожений. В рассматриваемых случаях патологическое проявление поведения в виде самоубийства под экзогенным воздействием на основе личностной восприимчивости психологического влияния в известной мере обусловливалось длительными ритуальными службами с частой депривацией сна и постоянной усталостью.

(Аввакум Петрович (1620 - 1681), глава и идеолог русского раскола, протопоп, писатель. В 1646 - 1647 гг. член "Кружка ревнителей благочестия". Выступил против реформ патриарха Никона. Сослан с семьей в 1653 г. в Тобольск, затем в Даурию. В 1663 году возвращен в Москву, где продолжал борьбу с официальной церковью. В 1664 году сослан в Мезень. В 1666 - 1667 гг. - осужден церковным собором и сослан в Пустозерск, где 15 лет провел в земляной тюрьме, написав "Житие" и другие сочинения. Сожжен по царскому указу.)

Старообрядцы, преследуемые правительством, мигрировали в различные регионы России, и прежде всего на Север и в Сибирь. Сложившаяся ситуация явилась одной из причин распространения психических эпидемий самоуничтожения из центра России к ее окраинам, что видно из табл. 12.

Таблица 12
КОЛИЧЕСТВО МАССОВЫХ САМОСОЖЖЕНИЙ В СРЕДЕ РАСКОЛЬНИКОВ В РОССИИ В XVII - XVIII ВЕКАХ

В результате психических контагий такого рода погибли десятки тысяч людей. Аналогично самосожжениям, особенно в сибирских регионах, наблюдались в России самоистребления по типу психических эпидемий путем "морения голодом и самоутопления".

Старообрядчество с течением времени распалось на различные сектантские ответвления, включая скопчество и хлыстовство. Формировавшееся мировоззрение в этих группах способствовало продолжению психических эпидемий, сопровождавшихся самоуничтожениями, а также само- и взаимоповреждениями не только телесного, но и духовного порядка (Государственный архив Черниговской области, фонд 679, опись 4, дело 5, листы 2 - 8). Названный при жизни "отцом русской психиатрии" И. М. Балинский считал, что "грубое невежество представляет почву привития лжеучений", нелепых идей и фанатических заблуждений, которые противоречат "врожденному инстинкту самосохранения".

Скопчество, как один из видов физического и морального насилия над личностью, известно с древних времен. Библейское сказание гласило: "есть скопцы, которые оскоплены от людей", и есть скопцы, которые сделают сами себя скопцами "для Царства Небесного". По древнему преданию Веста, недовольная властолюбием своего супруга Урана, подговорила своих детей восстать против него и вручила младшему своему сыну Сатурну серп, которым он оскопил отца. Через какое-то время Сатурн был оскоплен сыном своим Юпитером. Царица ассирийская Аммиана Марцеллина, как полагают, первая ввела в свою обслугу евнухов, а Навуходоносор, царь вавилонский (604 - 568 гг. до нашей эры), настаивал на оскоплении всех военнопленных.

В России мистическое сектантство, связанное с самоповреждением, относилось к начальным векам нашей эры. Известный религиозный деятель Ориген был первым, кто оскопил себя сам, когда его учение было осуждено У-м Вселенским собором в 553 году. В первой половине XII столетия удалось обнаружить имена скопцов, занимавших епископские положения. Сюда относились Мануил из Смоленска, Федор из Владимира Волынского и Феодосий, функционировавший в XIV столетии в Луцке. Однако подобные факты носили тогда единичный характер.

Групповые явления скопчества в населении, возникшие в России в середине XVIII столетия, через некоторое время привлекли внимание таких квалифицированных врачей, как хирург-профессор И. Буяльский, акушер В. С. Мержеевский и директор Медицинского Департамента, специалист в области судебной медицины Е. В. Пеликан и физиолог-профессор И. М. Сеченов (Российский государственный исторический архив, фонд 1284, опись 222, дело 24, листы 1 - 3).

В изучение этой проблемы тогда же включались такие психиатры, как профессора И. М. Балинский, И. П. Мержеевский, а позднее - В. М. Бехтерев. Только с 1840 по 1859 гг. в 56 губерниях России насчитывалось 2375 учтенных скопцов, и это при условии, что "губительная скопческая ересь" правительством страны законодательно преследовалась.

Первый скопец, обнаруженный в Севском уезде Орловской губернии (ныне Брянской области), Андрей Иванов, в дальнейшем известный как родоначальник отечественного скопчества, взявший затем имя Кондратия Селиванова и основавший впоследствии "изуверскую секту", был наказан кнутом по личному повелению Екатерины II в 1772 году. Императрица уже в то время понимала всю трагедийность заразительного влияния на людей учения, направленного "на уничтожение рода человеческого".

Адепты внушали простолюдинам, что в "загробной жизни - прочность будущего", а тело, как создание дьявола, "греховно и нечисто". Следовательно, заботиться о нем -значит "угождать сатане". Сказание давало возможность утверждать, что все требования физической природы человека, как "сатанинские порождения, необходимо, по возможности, ограничивать и даже уничтожать". Отсюда основой скопческого учения являлся "наивный эгоизм", привлекающий невежд.

Период расцвета групповых психических контагий скопчества приходился на время правления императора Петра III (1728 - 1762), который разрешил вернуться в Россию раскольникам и прекратил их преследование. Среди раскольников были и скопцы, ранее бежавшие за границу.
К этому периоду возвратился из сибирской ссылки один из адептов скопчества К. Селиванов, создавший также догматическое учение о скопчестве и принявший имя "Второго Христа" и тайно - титул царя Петра III. Он якобы явился для царствования и уничтожения тех, кто захватил его "Прародительский престол".

Благодаря своим личностным качествам, незаурядным организаторским способностям и коммуникабельности, К. Селиванову удалось устроиться в С.-Петербурге, откуда он в течение 20 лет руководил скопческим движением России (Центральный исторический архив Москвы, фонд 16, опись 110, дело 592, листы 3, 3 об.).

Пользуясь тем, что в народе шла молва о таинственном исчезновении императора Петра III, К. Селиванов, через своих тайных помощников, распространил слух по стране, внушая обществу предстоящее пришествие императора на престол в лице Иисуса Христа. Он утверждал, что лица неверующие или препятствующие такому явлению будут жестоко наказаны, и только имеющие "чистоту тела и души", то есть скопцы, будут допущены к "Храму господнему".

Все это способствовало углублению внутреннего психологического напряжения, в особенности у лиц истерического склада, а также нагнетанию страха, и, как следствие, увеличению числа участников скопчества (Государственный архив Ивановской области, фонд 902, опись 1, дело 1200, листы 2, 16). Как показали недавно обнаруженные документальные материалы в Петербурге и Екатеринбурге, скопцы вплоть до начала XX века были убеждены, что Петр III был воплощением Иисуса Христа и считался живым в образе скопческого проповедника К. Селиванова. Он пользовался большой популярностью среди населения, стремившегося к тайным контактам с ним.

Мистически настроенная часть столичной аристократии помогла К. Селиванову построить в Петербурге специальный дом под названием "Горный сион", где осуществлялись пышные ритуальные выходы на торжественные скопческие собрания, приверженцем которых был в том числе и князь А. Н. Голицын. Апогей популярности развития скопчества в России, как одного из видов психических эпидемий, приходился на время отъезда в 1805 г. Александра I под Аустерлиц. Когда император перед отъездом посетил К. Селиванова, тот дал совет не вступать в битву с французами.

Это предсказание, совпавшее с поражением под Аустерлицем, подняло значимость К. Селиванова, позволив ему активизировать пропаганду своего учения, усилив психологическое воздействие на различные слои населения путем собственного внушения (Собрание постановлений по части раскола. Санкт-Петербург, 1875, 430 статья). К тайному скопческому движению тянулись не только лица из простого народа, но и высокоэрудированные люди, популярные в обществе. Среди них были художник В. Боровиковский, член "Духовного союза" в Петербурге Д. Татаринова, некоторые из масонов во главе с А. Лабзиным - издателем "Сионского вестника" (в последствии вице-президента Императорской Академии художеств), а также камергер императорского двора М. Еленский (Государственный архив Пензенской области, фонд 23, дело 211, опись 1, лист 23).

К таким сторонникам скопчества присоединялись купцы-миллионеры, материально поддерживающие это движение. У скопцов была организованная и разветвленная сеть специальных убежищ и квартир, хорошо налаженные почтовые связи с доставкой литературы, имелись тайно организованные и легальные типографии, книжные склады, пристанища для осуществления оскопления и лазареты для выздоравливающих после операции. Все это позволяло К. Селиванову интенсифицировать психологическое внушение мистически настроенной части населения по всей России, что явилось одной из главных причин укрепления и распространения подобного этого вида групповых психических контагий (Центральный исторический архив Москвы, фонд 131, опись 14, дело 184, листы 1,2).

Руководство скопческого движения стало предполагать возможность захвата государственной власти. Один из скопческих адептов - камергер М. Еленский даже выработал "Проект переустройства России", имевший изначально утопическую цель концентрации государственной власти в руках скопцов и организации нового "Теократического-скопческого" государства. Проект был передан Александру I и вызвал у него резко негативную реакцию. Вскоре в императорском указе отмечалось: "поступать со скопцами, как с врагами человечества, развратителями нравственности, нарушителями законов духовных и гражданских".

Борьба с этим видом группового психического контагиозного явления усилилась с приходом к власти Николая I, который издал за годы своего правления (1825 - 1855) 495 тайных негативных постановлений о скопчестве и раскольничестве (Российский государственный исторический архив, фонд 1284, опись 218, дело 70, лист 2). В одном из таких указов отмечалось, что лучшее средство "отвратить навсегда от поступления в скопческую секту состоит в том, чтобы представить скопцов в смешном виде". Для этой цели выявленных скопцов одевали в женскую одежду и водили по крупным населенным пунктам. Однако такие меры вызывали у большинства населения обратную психологическую реакцию, ибо скопцы представлялись в лике мучеников. Скопчество, как явление, правительством было признано самым вредным для народа и государства, в связи с чем принадлежность к нему начали считать преступлением (Российский государственный исторический архив, фонд 1149, опись 2, дело 127, листы 2 - 8).

В соматическом и психиатрическом освидетельствовании оскопленных, наряду с изучением исторических аспектов развития скопчества, принимали участие упоминавшиеся выше специалисты, которые поднимали вопрос "о психологических причинах" распространения скопцов и скопчих.

Усиливавшиеся репрессии к скопцам со стороны правительства стимулировали не только уход их в подполье, но и эмиграцию, преимущественно в Румынию и Турцию. Это групповое контагиозное явление в населении в связи с его глубокими корнями периодически возобновлялось, но уже с введением определенных новшеств, которые зародились при концентрации подобных лиц во время пребывания в Румынии и Турции, что свидетельствовало об определенной транскультуральности скопческой тенденции среди населения Восточной Европы и Малой Азии. В конце XIX века закончилось так называемое "Мелитопольское дело" о скопцах, по которому было осуждено 136 человек. В 1929 и 1930 годах прошла серия судебных процессов в отношении ленинградских скопцов.

Материалы, запечатленные в документальном фильме "Сектанты", характеризующие психическую эпидемию прыгунства, удалось выявить в российском государственном архиве кинофотодокументов.

Как видно, брутальность групповых психических явлений в населении, их пролонгированность, иногда захватывающая несколько поколений и вовлекающая многообразные слои общества в различные этапы его осуществления, во многом зависела и от уровня личности адептов, а также глубины воздействия их догматического учения на психику окружающих (Государственный архив Тульской области, фонд 90, опись 47, дело 40835, листы 66 - 70).

Это обстоятельство осознавалось властными структурами России как духовного, так и светского плана. Не случайно целый ряд законодательных актов, берущих свое начало с конца XVIII века, определял конкретные формы борьбы с психическими эпидемиями в частности.

Не менее психоэпидемично протекали массовые вспышки хлыстовства, когда во время радений у участников возникало состояние эйфории - экстаза с ощущением приятной теплоты, разливающейся по всему организму, "склонностям к объятиям и поцелуям", слабодушию, заканчивающегося состоянием половой возбудимости и, как следствие, "свальным грехом".
На высоте подобного экстаза, под воздействием внушений адептов, у хлыстов иногда совершались убийства младенцев, называемых в среде участников "антихристами". Участники эпидемий пропагандировали безбрачье. Ими изначально поддерживалась идея уничтожения человеческой плоти путем самоистязания себя руками, главным образом плетью, отдавалась дань только всему духовному, в том числе межличностным отношениям (Российский государственный исторический архив, фонд 284, опись 221, дело 2, листы 1 - 25).

К одному из групповых явлений относятся как называемые психопатические (по терминологии XIX столетия) эпидемии парарелигиозного (т. е. не имеющего конкретного отношения к традиционно-религиозным, официально принятым в стране вероисповедания) характера. Подобного рода эпидемии чаще всего протекали в монастырях и закрытых учебных заведениях. Ярким примером психопатической эпидемии является "малеванщина", названная по фамилии ее организатора К. Малеванного, являвшегося, как затем выяснилось, душевнобольным и лечившегося в казанской окружной больнице.

Эта эпидемия проходила в 1892 г. под Киевом в виде "повального чудачества". Под воздействием его паранойяльной идеи о безграничном счастье для людей перед "концом света" жители одной из деревень временно находились в благодушном настроении с неадекватной радостью, а также сентиментальностью, излишней учтивостью и страстью к щегольству. Бросив свои обычные занятия, они продавали дома и скот, пытаясь жить в праздности перед "светопредставлением".

Аналогичной эпидемией являлось так называемое "Балтское движение" 1911 года, происходившее в бессарабском монастыре (Российский государственный исторический архив, фонд 821, опись 133, дело 300, листы 2, 5, 6). Тогда масса верующих под воздействием внушенной иеромонахом Инокентием идеи о предстоящем "конце света" и быстрейшем излечении от болезни на территории монастыря оставляла свои дома, переоделась в чистое белье и "без шапок, по дороге не разговаривая", на двухстах подводах тронулась в путь, отдавая пожертвования встречным.

Особенное впечатление на паломников производила ситуация, когда у одного из участников возникал судорожный припадок и "все к нему для своего излечения прикасались". В. М. Бехтерев дал описание проходившим в России психопатическим эпидемиям различной этиологии, а также "новогрудской" эпидемии так называемого "Павловского побоища" (1903 г.), закончившегося разгромом православной церкви и поруганием ее святынь местными жителями села, которым была внушена идея негативности данного вида вероисповедания (Центральный государственный исторический архив Украины, фонд 336, опись 1, дело 79, листы 1, 16).

У рассматриваемой группы контагий имелись, как видно, различные личностные реакции с элементами "психической заразы" или эпидемического психоза, иногда наблюдавшиеся одновременно у больших групп людей, объединенных во всевозможные общины различного толка. Они проявлялись в основном истерическим поведением и безусловным выполнением внушенной организатором таких групп идеи, которые различались по своим последствиям. Ее участники, собираясь небольшими сообществами, испытывали отрицательное эмоциональное переживание, переходящее в страх. Он нагнетался их организатором, как правило, волевой личностью, а иногда и просто душевнобольным, одержимым паранойяльной идеи, например, о возможности наступления мировой апокалиптической катастрофы со страшным судом или пришествием "антихриста", наряду с иными суеверными представлениями.

Контагиозному распространению рассматриваемых явлений во многом способствовал также личностный фактор каждого участника, при котором на фоне невысокого интеллекта, чужого к восприятиям и объективной аналитической оценке происходящего вокруг, создавалась полная замкнутость от происходящих реальных событий, это во многом формировало патологические идеи (Российский государственный исторический архив, фонд 796, опись 27, дело 333, листы 1 - 4).

У участников таких контагий проявлялось, как правило, резкое нарушение эмоционально-волевой сферы в виде тревожно-подавленного настроения со склонностью к аффекту раздражения, глубокий индифферентизм не только к окружающим, но и к оставленной личной жизни. В поведенческих реакциях отмечалась апатия и пассивность. Вместе с тем имелись элементы параноидности и подозрительности страха, наряду с недоверием к окружающим.

К рассматриваемой группе психических эпидемий относились и ритуальные убийства, история которых уходит своими корнями ко временам язычества, когда совершались обряды жертвоприношений. На рубеже XIV - XX веков в России неоднократно наблюдались подобные явления, эпидемически захватывавшие определенный круг участников, в большинстве своем родственников и соседей. Так, убийства у некоторых народностей Севера, рассматриваемые в виде защитной реакции от "нечистой силы".

Случаи ритуальных убийств, в том числе погребения заживо, наблюдались в России в начале XX столетия во время крупных эпидемий холеры. Односельчане лишали жизни одного из жителей места своего проживания, как бы принося этим жертвоприношение. Подобные случаи ритуальных убийств периодически наблюдались в различных парарелигиозных сектах. Участники эпидемий под действием внушения их организатора на высоте эмоционального напряжения совершали жертвоприношения или же изгоняли из жертвы "злой дух" (Государственный архив Рязанской области, фонд 5, опись 1, дело 614, листы 1, 2).

Иногда совершенное чисто уголовное убийство преподносилось заинтересованными людьми как ритуальное с целью внушения обществу негативного отношения к мнимым исполнителям. Примером может служить нашумевшее в России в 1896 году дело о якобы человеческом жертвоприношении в среде Мултанских вотяков, так называемое "Мултанское дело". Судебный процесс по нему длился с 1892 по 1896 г., обвиняемыми являлась группа крестьян удмуртов села Старый Мултан Вятской губернии, которым в вину вменялось убийство с якобы ритуальной целью. Эта патологическая идея активно внушалась обществу через государственные институты и средства массовой информации. В защиту подсудимых выступили различные прогрессивные деятели, и в их числе В. Г. Короленко и А. Ф. Кони. В результате ложно обвиненные были оправданы.

Подтверждением сказанному является и "Дело Бейлиса" о так называемом ритуальном убийстве А. Ющинского в 1911 г. в Киеве. Тогда обществу всеми средствами для проведения политики антисемитизма внушалась причастность евреев к "совершенному злодейству". Большая часть населения России психоэпидемическими путями поверила в совершенное. Усугублялись факторы оценки происшедшего его совпадение с периодом разгула движения черносотенцев (Центральный государственный архив Украины, фонд 317, опись 1, дело 5485, том IV, лист 316).

Сложившееся социальное напряжение в обществе обратило на себя внимание правительства России и вызывало соответствующую реакцию средств массовой информации и известных общественных деятелей, направленную на редуцирование контагиозных душевных нарушений, возникавших по этому поводу в населении. К разъяснению негативного влияния на общество происходящего подключились психиатры В. К. Рот, В. П. Осипов и Н. Н. Баженов, а также общественные деятели В. М. Пуришкевич, Д. С. Мережковский и В. Д. Бонч-Бруевич. За рубежом выразили свой протест писатели Анатоль Франс, Герхарт Гауптман и Томас Манн, а также политический деятель Октав Мирабо.

Как видно, рассматриваемые виды психических эпидемий парарелигиозной группы являлись одним из древних и самыми разнообразными по своему негативному брутальному воздействию на психическое здоровье населения. В их основе лежало такое понятие, как суеверие, что имело существенное значение в организации системы профилактики и редуцирования массовых контагиозных явлений психического плана.

Психические эпидемии этнической группы

Она проявлялась незначительным количеством видов и в своем изучении предполагала комплексный медико-этнографический подход, способствуя дальнейшему исследованию одного из новых научных направлений, которым является этнопсихиатрия.
Рассматриваемая группа массовых контагиозных явлений душевной патологии определялась в таких этнических популяциях России, как якуты, буряты, татары, и реже в иных географических регионах. Выявлялись специфические связи форм традиционной духовной культуры конкретных этнических групп с особенностями развития эпидемически индуцированных нервно-психических расстройств у их участников.

Наиболее характерным видом психической эпидемии для некоторых народов Севера и Сибири были "менерик" и "эмирячение". "Менерик" представлял собой психиатрический феномен, выражавшийся в сильных головных болях с бредом, навязчивыми идеями и подражанием шаманским действиям. Такие лица считались окружающими одержимыми, носителями вселившихся в них злых духов. На основании многолетних исследований жизни части якутского населения в Колымском крае психиатр С. И. Мицкевич установил, что состояние подпрыгивания-эмирячения - возникало как результат гипнотического внушения, а больной находился под влиянием резкого и внезапного звукового раздражителя в виде крика, стука или хлопанья в ладоши.

Рассматриваемый вид психоконтагий, являясь заразительным, протекал с подражательными действиями. "Мерячение", которое еще именовалось болезнью Олигинджа, означало течение по типу эхолалий и эхопраксий. Такая симптоматика длилась от нескольких часов до нескольких дней с частотой 2 - 3 раза в год. Общее самочувствие участника по завершении психопатологических проявлений контагиозного явления нормализовалось. Чаще подобным феноменом поражались женщины.

К одному из видов психических эпидемий этнической группы относилось своеобразное поведенческое контагиозное расстройство, проявляющееся судорожными подергиваниями мышц тела или "прыгающим синдромом". Впервые в России безизменная публика 1844 года о "странной психической эпидемии", случившейся с Ленскими бурями, судя по ее содержанию, написанная врачом, рассматривала поведенческую реакцию, обнаруженную в Сибири. Она проходила среди лиц, населяющих берега реки Лены.

Описание эпидемии было помещено в "Журнале Министерства внутренних дел", куда входил и Медицинский департамент, что свидетельствовало о серьезном внимании к эпидемии организаторов психиатрического дела в России. Журнал помещал работы, где на примере не только отдельных больниц, но и аналогичных вышеприведенных явлений рассматривались проблемы диагностики и анализа синдромов психолого-психиатрического плана, а также лечения душевных заболеваний, в том числе обсуждались законодательные акты в области психиатрии.

Несколько позднее "подражательное состояние", сопровождаемое эхолалией и эхопраксией, публиковались в журнале "Архив судебной медицины и общественной гигиены". Это был официальный журнал Медицинского Департамента Министерства внутренних дел, выходивший с начала 1865 года, в программу которого, наряду с гигиеной и медицинской географией, входила "организационная и судебная психиатрия". Публикация свидетельствовала о предметном беспокойстве государственных медицинских инстанций к явлениям психоконтагиозного поведения, в том числе и "прыгающих людей".

Работа А. А. Токарского по рассматриваемой проблеме 1890 года переиздавалась в 1893 году и в дальнейшем была представлена в конференцию медицинского факультета Московского университета. Автор не отождествлял мерячение и болезнь судорожных подергиваний, усматривая, однако, значительную идентичность таких состояний, заключавшихся в первопричине возникновения подобных аномалий поведенческих реакций. При этом, считал он, следовало принимать во внимание наличие истерической личности, значение наследственности, а также этническую и территориальную принадлежность определенных групп людей.

Рассматривая в 1908 г. этио-патогенез таких состояний, В. М. Бехтерев полагал, что внушение действует прямо и непосредственно на психическую сферу другого лица "путем приказа, жестов, мимики, движений, знаков или символов иного рода", возникающих у "пугливых и боязливых людей".

Из сказанного следует, что разработка проблемы психических эпидемий рассматриваемой группы с ретроспективных позиций во многом способствовала становлению основных современных направлений этнопсихиатрических исследований.

Группа психических эпидемий, связанная с техническим прогрессом

Менее значимой по масштабам и продолжительности с более современной этиологией представляется группа психических контагий, вызываемых отдельными результатами технического прогресса. В России еще в XVIII веке было немало последователей мессмеровского лечения болезненных состояний, основанного на "магнетизированнии" и воздействии "больших токов". Оно именовалось месмеризом и приняло более глобальные масштабы после посещения Ф. А. Месмером Санкт-Петербурга и Москвы. Это произошло в период царствования Екатерины II, а главное, с ее непосредственного разрешения. С развитием науки и отсюда промышленности стали возникать эпидемии истерического характера на различных фабриках и заводах. Иногда они даже именовались "фабричными эпидемиями".

Первый случай рассматриваемых контагий психического плана имел место в 1787 г. на одной из английских прядильных фабрик, когда у 24 работниц из 350 возникли фобические явления отравления фабричными продуктами отработки. Они сопровождались судорогами, длившимися в течение 6 дней. Подобные виды психических эпидемий наблюдались в 1848 г. в Париже, в 1851 г. - на табачных плантациях Лиона и в 1911 г. - на анилиновой фабрике Берлина.

В России первая массовая фобия подобных отравлений возникла в 1890 г. на кружевной фабрике в Москве. В последующем прошла целая серия групповых фобических явлений контагиозного плана, по времени совпадая с военными действиями периода первой мировой войны. При этом мощным психогенным воздействием, влиявшим на психическую сферу рабочих, явился факт применения немцами на фронте химических ядовитых веществ.

У многих участников анализируемого явления члены семьи или близкие люди, оказавшись в действующей армии, были убиты или ранены. От других не было известий, третьи ожидали скорого призыва. Кроме того, нестабильность цен на товары и продукты, напряженный труд, переутомление вызывали психоэмоциональные нагрузки, способствовавшие повышению порога внушаемости населения.

Клиническая картина массовых заболеваний рабочих на вышеописанных и некоторых рижских и петроградских фабриках в марте 1914 г., рассмотренных в том числе В. М. Бехтеревым, складывалась из головокружения, шаткой походки, периодической потери сознания и судорог клонического и тонического характера. В 1915 г. на одной из текстильных фабрик Москвы возникла эпидемия страха отравления химическим веществом, сопровождавшаяся психосоматическими расстройствами. Ею в общей сложности было охвачено около 100 человек. В 1930 г. в Астрахани на рыболовецком промысле при очистке помещения возникло групповое заболевание, проявлявшееся массовым страхом отравления якобы испорченным воздухом, выдыхаемым рабочими.

Подобная психическая эпидемия произошла в Гонконге в 1980 г., когда около 400 подростков-школьников одновременно почувствовали себя нездоровыми, предъявляя жалобы на якобы отравление каким-то неизвестным газом или пищевым продуктом. Психосоматическое состояние детей проявлялось неукротимой рвотой, цианозом кожных покровов, одышкой, ощущением "кома в горле". Характерно, что у преподавателей подобных явлений не возникало. Дети были госпитализированы, однако через день-два все по выздоровлению были выписаны. Причина подобных состояний так и не выяснилась, и специалисты пришли к выводу, что это было "массовая истерия". Отмеченные выше случаи подтверждали транскультуральный аспект психических эпидемий подобного вида.

Как видно, имелось немало случаев групповых патологических проявлений психического характера, связанных с развитием науки и техники. В последние годы у части населения нашей страны, в большинстве своем склонной к быстрому внушению, не без влияния  рекламы, появились технические приспособления, якобы улучшающие состояние здоровья в виде "гипертонических браслетов", различного рода аппликаторов, магнитных клипс, медных пластин и эбонитовых кружков, которые без учета медицинских показаний стихийно приобретались, а главное, массово применялись.

Сюда же следует отнести так называемую радиационную фобию, систематически проявляющуюся вскоре после очередной аварии на одной из атомных электростанций. Установлено, что у населения уровень тревоги был несколько выше в свободных от подобных станций районах. В "загрязненных" регионах отмечался основанный на психоэмоцианальной реакции так называемый "синдром жертвы". Он включал в себя преувеличение радиационной опасности, возложение ответственности за свою жизнь на руководство и, наконец, недоверие к информации.

Возникающая при этом форма дезадаптации определялась наиболее неспецифическими проявлениями невротического уровня, истерией, тревогой и вегетативным синдромом. Правда, степень их выраженности не достигала уровня патологии, но существенно влияла на повышение порога внушаемости. По своим масштабам распространения описываемая реакция приближалась к психосоциальным эпидемиям. Необходимо отметить, что в связи с пока трудно доступными материалами, характеризующими психические эпидемии различного вида в России в течение последних десятилетий, возникает последующая задача представляемого исследования в виде дальнейшего изучения психоконтагиозной патологии такого рода, которая, по-видимому, может дать немало интересных фактов с последующими обобщениями и рекомендациями.

Рассмотренная группа психических эпидемий, занимающая важный социальный уровень, с учетом дальнейшей трансформации научно-технического потенциала в современных условиях имеет актуальное звучание для предметного изучения причин, порождающих подобные явления с целью формирования профилактических мероприятий. © Московский психологический журнал. №4 И.И. Щиголев "Ретроспектива психических заболеваний в России"
Глава 3.  Классификация психических эпидемий в России по их группам