"Прелюдия и аллегро", часть 2 "Любовь по-христиански", глава 26 "Богословие Жана Кальвина"

23.05.2006 Книги/РПЦ

ГЛАВА 26
БОГОСЛОВИЕ ЖАНА КАЛЬВИНА
Время идти в академию, наконец, наступило, и, закончив работу с туристами, Майрана была готова приступить к занятиям. Это был четвёртый год обучения в магистратуре, на который она осталась дополнительно, отказавшись от работы над дипломом прошлой весной из-за перевода его книги. Прошлой весной диплом защитил один племянник ректора, который, пропустив все лекции, появился впервые в день своей защиты, беспомощно стоял на кафедре, рассказывая, что религиозные передачи на телевидении должны быть "хорошими" и, не ответив ни на один вопрос, под восторженные возгласы администрации ректора: "высочайший полёт богословской мысли", - торжественно защитился, получив степень магистра богословия.
Майрана была рада проучиться ещё один год и прослушать новые лекции, которых не было раньше. Её интерес к учёбе никак не зависел от степени веры, и даже наоборот, чем больше она не верила и ненавидела религию, с тем большим интересом изучала её, чтобы не быть больше обманутой. В академии готовились к приезду профессора Крузе и его новому курсу лекций по богословию Жана Кальвина и эсхатологии.
Неожиданно позвонил телефон, и завуч Валентина Николаевна, забыв старую ссору, обратилась к Майране с просьбой, вернее, она передала просьбу ректора, чтобы Майрана переводила лекции. Имея опыт, та согласилась. В понедельник в девять часов утра Майрана, сияя красотой, зашла в академию. Стояла ещё тёплая погода, и, сняв в раздевалке тонкий плащ, она осталась в красивом женственном платье. Гладкая кожа лица без единой морщинки не давала никакого намёка на возраст, тонкая, стройная, с девичьей фигурой, она дышала молодостью и красотой. Бело - розовое изящное платье, туго стянутое в талии, широкой юбкой спускалось ниже колен и контрастом сверкало на ярком загаре шоколадного цвета. Пышные тёмные локоны, яркие губы и длинные накрашенные ресницы дополняли топазы серёг и колец. Опьяняющий запах французских духов опережал её появление. Спутать её было нельзя никогда и не с кем, она отличалась от всех, внося диссонанс в блекло - серую массу. Вся эта женская масса однородных существ, одетые в растянутые свитера и потёртые джинсы с жирными космами - сосульками на голове без всякой косметики и духов - служила выгонным фоном для красоты Майраны. Теперь она их всех презирала и бросала им вызов своей красотой, интеллектом и образованностью.
Увидев её, вмиг обступили мужчины, любезно улыбаясь и непринуждённо болтая.
- Какая вы красивая! - громко воскликнула Валентина Ивановна, подойдя к ней. - Вы, наверное, выходите замуж? - наивно спросила она.
Майране стало дурно: "Не за кого.
- Я не понимаю, такая женщина и одна, - не унималась Валентина Ивановна, - скажите, сколько вам лет? Мы тут все спорили и разругались, скажите, скажите, ну скажите, - пристала она. - Тридцать?
Майрана засмеялась.
- Тридцать два?
- Секрет.
- Нет, правда, я знаю, у вас дочь уже пятнадцать лет. Неужели, тридцать пять? Нет, никогда не поверю! Вы выглядите моложе тридцати
- Секрет, - улыбаясь, ответила Майрана, желая отвязаться.
Тут появился Крузе с супругой, в объятиях оба расцеловали Майрану, старую знакомую, и все зашли в класс на лекцию. Майрана заняла место за столом преподавателя и рядом с Крузе приступила к богословию Кальвина. После приветственных слов американец Крузе торжественно с радостью пророка объявил:
- Бог наказал Америку! 11 сентября этого года есть наказание, которое господь наш Иисус Христос послал за грехи Америки. Помолимся же, братья и сёстра, господу нашему!
Все, кроме переводчика, помолились. Лекция началась. Майрана переводила легко, блестяще, зная предмет, так как три тома Кальвиновских "Институтов" изучила заранее. Это не понравилось бледнолицему Валерию, который к тому же её внешность и английский язык расценил как личное оскорбление господу и себе. Валерий был молодой студент из бакалавриата, тощий как спичка, с болезненно жёлтой кожей, рыжими волосами и глазами фанатика. Господу он был предан фанатично и, заподозрив в Майране "чужую" тут же начал ей гадить. Он выкрикивал с места, сбивал её с мысли, говорил всем, что она переводит не правильно и огрызался, а в конце дня побежал донести об этом ректору Николаеву, неожиданно найдя в этом союзника - миссис Крузе. Супруга Крузе возмутилась против Майраны, любовно гладя юношу по рыжим волосам и хваля за благочестие. Ректор Николаев, в свою очередь, неожиданно стал на сторону Майраны, на которую давно уже поглядывал со стороны, вплотную подходил к ней и долго, долго тряс её руку, здороваясь. Гаркнул при всех на Валерия, пригрозив не мешать. Тот всё-таки продолжал изпотишка гадить, но уже не так нагло.
Изучение богословия Кальвина продолжилось. Сам Крузе был из Голландии, долго жил в Америке, был кальвинист и апологет Жана Кальвина. Вся Кальвиновская жизнь и его творчество в представлении Крузе предстали как восхитительный пример служения господу Иисусу Христу и избранному им обществу. С первых же слов Крузе выяснилось, что профессор богословия ничего не знает из того, что знает Майрана. Так, он не знал, что после позорного изгнания из Женевы ненавистных проповедников, названных за бесчинства "коллегией дьявола", они же: Жан Кальвин и его напарник, авантюрист и демагог Гильом Форель 13 сентября 1541 года возвратились в Женеву, ложью и подлогом, узурпировав власть. Свободную демократическую республику Женеву он превращает в теократическое государство, управляемое деспотизмом "женевского папы"; богатую, весёлую шумную Женеву превращает в мрачный город с суровыми монастырскими нравами. Женева до Кальвина была свободным, богатым процветающим городом с высочайшим уровнем развития искусств, ремёсел, торговли и мануфактурного производства, где, благодаря её многонациональности и высокому уровню жизни людей, не существовало разграничения классов населения, и каждый гражданин имел доступ ко всем должностям. В городе существовало демократическое самоуправление. Кальвин же уничтожил всё перечисленное и, став полновластным диктатором, превратил город в тюремный монастырь с камерами пыток и палачами. Разогнав все органы демократического управления, Кальвин учреждает конгрегацию, или коллегию проповедников, собираемую еженедельно для решения всевозможных вопросов. Председателем конгрегации назначается, естественно, сам Кальвин, который, таким образом, становится главой государства. Генеральное собрание граждан, которое, по мнению Кальвина, представляет собой "злоупотребление, которое должно быть уничтожено", более не собирается. Совет 200, фактически, распускается, а все дела решает малый совет, состоящий из 25 олигархов, ставленников Кальвина. Реформатор сосредотачивает в своих руках неограниченную власть. Самое чудовищное порождение Кальвиновской системы - это консистории, или коллегия старейшин, учреждение в одно и то же время и светское и духовное, нечто среднее между инквизиторским трибуналом и судебной инстанцией, воплотившей в себя теорию Кальвина о тесной связи между церковью и государством. Членами консистории состояли 6 городских проповедников и 12 мирян, называемых "старейшинами". После принесённой присяге верности Кальвину они направлялись во все части города контролировать частную жизнь горожан. Контролю старейшин подлежали не только открытые высказывания граждан, но и их тайные помыслы. Они получили право беспрепятственно входить в дома граждан и проверять соблюдение Калиновских предписаний частной жизни. Подозреваемых в каких-либо нарушениях хватали и подвергали нечеловеческим пыткам. Члены консистории совмещали в себе три различные функции. Они являлись одновременно и обвинителями м свидетелями и судьями; кроме того, они кормились от штрафных денег, отобранных у обвиняемых.
Кальвин накладывает свою руку на все сферы гражданской и политической жизни Женевы, разрабатывая мельчайшие детали служебных инструкций для различных учреждений, и давая указания буквально всем, включая смотрителей за постройками, пожарную команду, ночных сторожей и т. д. Кальвиновские инструкции - ордонансы требуют пыток и смертной казни за различные "преступления" в соответствии с духом Ветхого Завета.
Смерти подлежит богохульник, тот, кто хочет подорвать существующий строй государства, сын, поднявший руку на своего отца, неверный супруг, еретик и все остальные. За четыре год Кальвиновской диктатуры с 1542 по 1546 года было совершено 58 смертный приговоров и 76 декретов об изгнании при населении в двадцать тысяч человек; но никто не может сосчитать точное количество жертв, умерших под пыткой. Сталинская система в XX веке возникла не на пустом месте, она имеет давнюю традицию и берёт начало в глубине веков. Любого задержанного пытали со звериной жестокостью до тех пор, пока он не признавался в любом "преступлении". Детей заставляли свидетельствовать против родителей. Для ареста достаточно было одного подозрения. Кальвиновские преступники убили ребёнка за то, что он ударил свою мать.
Вскоре началась эпидемия чумы, и в её распространении обвинили врагов нового учения Жана Кальвина. По малейшему подозрению человека хватали и истязали до тех пор, пока он не умирал. В1545 году число обвинённых в "колдовстве, в союзе с дьяволом и распространении чумы" так возросло, что темницы были ими переполнены, а тюремный смотритель докладывал совету, что не может больше принять арестантов. Не удовлетворяясь прежними пытками, кальвинистские христиане проявляли адскую изобретательность так, что несчастные, не выдерживая истязаний, сами лишали себя жизни "по внушению Сатаны", как гласят протоколы допросов. Другие умирали под христианской пыткой, продолжая утверждать о своей невиновности.
Документы свидетельствуют, что только с 17 февраля по 15 мая 1545 года умерло от пыток 34 человека.
Кальвиновская протестантская инквизиция доставала людей повсюду: дома и на работе, на улице и в церкви. Людей хватали и бросали в тюрьмы для истязаний за нечаянно сорвавшееся вольное слово, за улыбку во время проповеди, за нарядный костюм, за завитые волосы, за украшения. Оскорблением божьего имени считалось найденный при обыске дома какой-нибудь атрибут прежнего церковного культа, будь то крестик, образок и т. д.
Посещение проповеди было важнейшей обязанностью гражданина, и для облегчения контроля над ним ему предписывалось всегда посещать одну и ту же церковь. Заболевший обязан был в течение трёх дней пригласить к себе духовника и подтвердить болезнь. Христианско-кальвинистские шпионы рыскали по всему городу, подсматривая, подслушивая и вынюхивая; всякое неосторожно сказанное слово тут же доносилось в консисторию с последующим арестом и пыткой.
Ещё недавно шумная жизнь богатого свободного города замерла трупным оцепенением. Театр разгромлен, исчезли национальные увеселения, народные праздники со стрельбой в цель, запрещены танцы, музыка, распевание светских песен, шумные свадьбы и всё остальное. Закрыты все трактиры, место них устроены так называемые аббатства, или духовные казино, где специально нанятые шпионы должны были следить за каждым словом и шагом человека и доносить властям.
Не ограничиваясь инструкциями частной жизни, реформатор вносит свою регламентацию в малейшие детали быта, определяя цвет и фасон костюмов, добротность материи, форму женских причёсок и максимум блюд на пирах. Христианские шпионы зорко наблюдают за соблюдением закона. В документах города описывается случай, когда три кожевника брошены в тюрьму по доносу соглядатая за "распутство": они съели за завтраком три дюжины пирожков.
К тому же Кальвину удалось сфабриковать беспрецедентную по своей лжи и фальши демагогию, которую можно лишь сравнить с коммуно - советским обманом ХХ века, на основании которой он ловко манипулировал патриотическим чувством женевцев. Граждане Женевы приняли Реформацию, чтобы избавиться от ненавистного ига Савойи и епископа. Кальвину удалось убеждать, что одно не мыслимо без другого, и сама Реформация, в сою очередь, не мыслима без Кальвина.
Оплотом кальвинизма были французские эмигранты. Нескончаемым потоком стекались в Женеву представители всевозможных протестантских направлений, которых преследовали во Франции. Так, например, документы свидетельствуют, что лишь в одни день в 1555 году совет принял в число женевских граждан 300 французов. Кальвин сам приглашал их в Женеву, оказывал покровительство и раздавал права гражданства. Вся благородная и образованная Европа содрогнулась от Кальвиновских преступлений и казни Сервета. Преследуемый во Франции Клеман Маро, попав к Кальвину, ужаснулся от отвратительного ригоризма и бежал от него. Порядочные люди сотрудничать с Кальвиным не могли, с ним сходились такие же, как он сам. Они видели в Кальвине своего духовного главу и верно служили ему, отрабатывая полученные привилегии. Из их среды избирались члены совета, они же давали большинство голосов на общих собраниях, из их числа избиралась многочисленная толпа тайных и явных шпионов, рыскавших по городу и доносивших о каждом слове и шаге граждан. К тому же они получали свой процент от имущества, ограбленного арестованного.
Волна народного гнева нарастает против тирана узурпатора и девять лет с 1546 по 1555 год Кальвин ожесточённо борется за свою власть с народной оппозицией, которую назвал "либертинизмом". Либертины стремятся свергнуть Кальвина вместе с его порядками. В ответ на это Кальвин, убеждённый в своей непогрешимости. Отвечает всё новыми пытками и казнями людей. 5 апреля 1546 года был казнён один из известнейших граждан города Пьер Амо. Кальвиновские шпионы донесли о том, что Амо, ненавидевший Кальвина за осуждение своей жены, в присутствии гостей за ужином в своём доме оскорбительно отзывался о Кальвине. Амо, обвинённый в богохульстве, был приговорён советом к позорному покаянию. Его потащили по всему городу раздетого в одной рубашке, с босыми ногами, с опущенным факелом в руках, заставляя останавливаться на главных площадях города, чтобы громко на коленях просить прощение за богохульство. Но Кальвин, разгневанный мягкостью приговора, является в совет в сопровождении своих проповедников и старейшин и требует смерти Амо. Послушный наёмный совет тут же выполняет волю хозяина и вешает Амо на центральной площади Женевы.
В числе оппозиционеров, поднявшихся на борьбу с французским поработителем - главный начальник женевских войск Амми Перен и его тесть Франсуа Фавр. Кальвин бросает в тюрьму целую толпу людей, приглашённых на свадьбу накануне и осмелившихся танцевать, несмотря на Кальвиновские запреты. В числе арестантов Фавр и жена Перрена, их мучают, но выпускают из тюрьмы после заступничества Берна. Перрен поднимает совет 200, и вооружённая толпа собирается возле совета Кальвин является на место действия и вновь и завораживает людей религиозным обманом: "Попробуйте спасти Женеву без Евангелия! " Растерянная толпа расходится по домам, а Кальвин остаётся в победителях. Фавр и Перрен бегут, оставив своё имущество не разграбление Кальвиновским преступникам. 27 июня 1547 года наёмники Кальвина хватают и бросают в тюрьму Грюэ. При обыске у него в доме обнаруживают набросок воззвания к народу, где указывается, что закон должен наказывать только за преступления против государства и граждан, а Кальвин назван комедиантом, стремящимся занять место папы. Кальвиновские палачи подвергают Грюэ ежедневно самым варварским пыткам и 26 июня 1547 года истерзанного и полумёртвого казнят. Кальвин требует казни 800 непокорных юношей.
В 1554 году либертинам под руководством молодого Бертелье удается убедить совет прекратить раздавать права гражданства французам и отобрать у консистории право отлучения от церкви. Но и на этот раз Кальвину удаётся запугать всех гипнотической демагогией о предстоящей гибели Женевы без "чистоты Евангелия" и оставить победу за собой.
В 1555 году Либертины предпринимают попытку созвать Генеральное собрание, но, за несколько дней до созыва, Кальвиновские бандиты перебили либертинов на улице, а остальных схватили и бросили в тюрьмы для пыток. Остальным удалось бежать. Девятилетняя борьба с оппозицией закончилась, и Женева осталась за Кальвиным.
Обо всём этом профессор кальвинист ничего не знал и потому не сказал ни слова. Зато сказала Майрана, не выдержав подлога, сказала студентам, когда прозвенел звонок на перемену.
- А где об этом можно прочитать? - спросили те.
- Учите историю, но не церковную, а светскую о том, что было на самом деле. Нельзя же всю жизнь проповедовать на лжи!
После звонка занятия продолжились. Желая проверить услышанные сведения, студенты спросили Крузе:
- А камеры пыток были в Женеве?
- Наверное, были, - равнодушно пожав плечами, наивно ответил профессор, а потом добавил, - конечно же, были, а как им не быть? Они у всех были: и у католиков, и у православных, и у протестантов. Не только в одной Женеве у Кальвина!
Зато главное в учении Кальвина - о двойном предопределении Крузе знал отлично. Ещё бы! Ведь это учение Кальвин не выдумал, а взял из самого Святого Писания, превратив в фундамент для своей зловещей системы. Этой теме Кальвин посвящает пять глав своих "Институтов" кульминационной их части в третьей книге. На протяжении ХХ1 - ХХV глав он даёт библейское обоснование доктрины предопределения, которая проходит красной нитью через всё Писание, начиная с избрании Авраама. "Предопределением мы называем предвечный замысел бога, в котором он определил, как он желает поступить с каждым человеком. Бог предназначает одних к вечной жизни, а других к вечному проклятию. В зависимости от цели, для которой создан человек, мы говорим, предназначен ли он к смерти или к жизни". В лице Авраама бог избирает один народ и отделяет его от всех других народов, которые отвергнуты. Причина этого не указывается. Но из рода Авраама не все избраны богом, а лишь небольшая часть, а все остальные вновь отвергаются и проклинаются; среди них Измаил, затем Исав и, наконец, бесчисленно множество людей - почти десять колен Израилевых. Отвергнут Саул, бог "отверг шатёр Иосифов и колена Ефремова не избрал, а избрал колено Иудино" (Пс.77:67). И, в конце концов, "хотя бы сыны Израилевы были числом, как песок морской, только остаток спасётся" (Рим.9:27).
Двойное предопределение с особой силой подчёркивается и окончательно подтверждается на страницах Нового Завета. "Он избрал нас в нём прежде создания мира, предопределив усыновить нас через Иисуса Христа по благоволению воли своей" (Эф.1:405), - пишет Павел, подчёркивая, что бог избрал, кого хотел и предопределил одних к спасению, а других к погибели ещё до того, как люди родились и не успели ещё ничего сделать ни хорошего, ни плохого. Спасены будут избранные "благодаря богу и отцу, призвавшему нас к участию в наследии святых во свете" (Кол.1:12) и т. д.
Однако, процитировав Библию и Кальвина, профессор дальше не пошёл, чтобы сделать логический вывод, ибо, как учил его учитель Жан Кальвин, злейший враг господа является человеческий разум, ибо "лучше невежество верующих, чем дерзость мудрствующих", а потому логический вывод, опасный для веры, так и не прозвучал. А вывод был следующий: бог является главной причиной всего зла на земле. Абсолютно трансцендентный бог, всемогущественный и всезнающий, всеогранизующий на земле посредством своего провидения, из которого вытекает извечное предопределение избранных ко спасению, а всех остальных к вечным мукам и погибели. Целью данного провидения является единственно слава бога. Дабы продемонстрировать свою славу бог сам задумывает, планирует и организовывает всё зло на земле, начиная с падения Адама. Всякое злодейство "предопределено чудесным божьим планом" в соответствии с которым "падение Адама безвозвратно увлекло за собой в погибель столько людей вместе с их детьми". Кальвин обрушивает потоки брани и ругани на тех, кто посмеет предположить, что бог не предопределил заранее, а всего лишь предвидел падение Адама, или что его избрание и отвержение связано с предвидением тех или иных потсупков людей. Все эти "шипящие змеи" и "гавкающие собаки" "кликушествуют против бога", который на самом деле не предвидел, а сам всё и организовал. "Бог не только предвидел падение первого человека, а в нём - гибель всего его потомства, но он хотел этого". Его рука управляет всеми делами и вещами, и этой рукой он заставляет людей грабить и убивать, насиловать и злодействовать. Напрасны их стремления к порядочности, напрасны их вера в добрые дела; ещё до того, как они родились и успели что-либо осознать, бог предопределил их к вечным мукам и погибели, то есть, именно для этого он их и создал. Никакая вера им не поможет, и никакое Евангелие их не спасёт. Потому что бог всё так ловко подстроит, что "проповедь своего слова ослепит их и ещё больше ожесточит". Он вообще лишит их способности слышать его слова: "суверенный судья, лишая отверженных света истины и оставляя их в слепоте, пролагает, тем самым, путь предопределению". Бог ослепляет людей, чтоб они не видели света, он оглушает их, чтобы ничего не слышали, он лживо, якобы, предлагает им лекарство, но это для того, чтобы они не исцелились. А евреи не смогли уверовать в учение Иисуса Христа только потому, что их проклял бог и сам это неверие организовал. Бог сооб щает человеку своё учение для одной цели - чтобы оно не принесло ему пользы, и, чтобы его ещё больше охватили страх и смятение. Если Лютер считает, что проповедь слова бога приводит человека к вере, то Кальвин злорадно торжествует по поводу того, что всё происходит наоборот.
Проповедь слова ослепляет и оглушает человека и толкает его к погибели, дабы продемонстрировать славу бога и мудрость его божественной справедливости. Заставляя людей творить зло, совершать преступления, нападать и насиловать, грабить и убивать, бог своей божественной премудростью так всё ловко подстраивает, что, оказывается, сам человек и виноват. В итоге этого же человека бог обвиняет и наказывает, подставляя человека таким образом, что человек собственным злом извратил добрую природу, полученную от бога, вследствие этого своим падением увлёк за собой всё своё потомство. Какое бы злодеяние не творил бог, критерием всякой справедливости является воля бога. Он сам себе закон, он вне закона и над законом и, следовательно, привлечь его к ответственности за преступления не представляется возможным.
Из библейско - кальнистской системы логически вытекает, что никакая вера для спасения не нужна, потому как и спасение, и не спасение беспощадный бог предопределил заранее, ещё до рождения человека, лишив человека свободной воли, возможности выбора и соучастия в своём спасении. Лишённый свободной воли и всякой надежды "осуждённый" человек, превращённый в бессмысленную игрушку непонятной ему высшей силы, существует лишь для одной цели - прославлению величия бога. А бог, заранее предопределив одних людей ко спасению, а других к осуждению, сам ожесточает сердца и толкает козлу, сам поручает Дьяволу творить зло, и никогда не изменяет своих решений. Кто раз был записан в книгу жизни, тот не может быть вычеркнут из неё, несмотря на все свои заблуждения, а тому, кто был заранее предопределён к погибели, не помогут никакая вера, ни добрые дела, ни благородство. Неумолимый, беспощадный бог, бог гнева и мести без всякой вины со стороны человека сделал его "сосудом своего гнева"; он не смягчается ни человеческими молитвами, ни слезами и с сатанинской злобой толкает отверженных всё дальше к погибели. Ничего этого профессор Крузе не знал и не понимал, а потому и не сказал и в восхитительных красках рисовал жизнь и творчество божьего избранника Кальвина. Неделю лекций восемь часов подряд каждый день с умилением, попутно молясь и проповедуя, Крузе преклонялся перед далёким учителем, аплодируя в его театре абсурда. В том театре, где бог наблюдает за ходом сотворённой им жизни, чудовищном театре абсурда, где пляшут несчастные марионетки, связанные по рукам и ногам двойным предопределением бога, который дёргает их за верёвочки, заставляя дёргаться, и тем самым сам себе устраивает представление.
Мрачный фанатик Жан Кальвин, сковавший всякое развитие форм общественной и религиозной жизни, навязывая строгий запрет человеку даже в мыслях переступать установленные для него границы "чтобы никто не переступал установленных для него границ", "каждый на своём месте должен сознавать, что его положение, словно пост, на котором он поставлен богом, что ему не подобает скакать в разные стороны и опрометчиво менять течение своей жизни", запретивший человеку "покушаться на большее+не давать воли собственной дерзости, осознавая, что ему не позволено выходить за определённые границы", замуровавший человеческую мысль, - не переставал восхваляться профессором Крузе под слёзы благочестивого умиления. А что касается Мигеля Сервета, то, оказывается, это не он, Кальвин повинен в его сожжении на костре, а плохие светские власти, от которых несчастный Кальвин, как ни старался, не мог его спасти. Оказывается, это не его Кальвина секретарь в Вене 1546 года донёс на Сервета католикам, приговорившим его к сожжению за разницу во взглядах. И после того, как Мигель Сервет благополучно бежал в Неаполь и прожил в безопасности семь лет, а в 1553 году случайно проездом попадает в Женеву, это не его Кальвина шпионы вынюхивают, доносят и хватают его. Это не он, Кальвин выступает его обвинителем и требует костра. Это не он Кальвин вместе с сообщником Фарелем подвергают его садистским жестокостям, и не по их вине он горит на костре. Оказывается, это не он Кальвин, а "светские власти".
Хотя, в конце профессор усмехнулся и добавил:
- Какая разница, кто сжёг Сервета? Если бы Кальвин его не сжёг, то его всё равно бы сожгли католики или анабаптисты. Или ещё кто-нибудь из христиан обязательно его бы сжёг.
Прошла неделя лекций, в конце последнего урока в дверь постучались, и в класс неожиданно вошёл святой отец Вениамин. Улыбаясь, как ни в чём не бывало, он прошёл к окну и сел на заднюю парту, с восхощением слушая перевод Майраны. Усилием воли она взяла себя в руки и в его сторону даже не посмотрела. Как тогда в "Логосе" он не посмотрел на неё, только он - от страха, а она теперь - от презрения.

Последние публикации на сопряженные темы